Предстояло совершить обкатку по нескольким странам с липовым немецким паспортом и выбрать государство, в котором Козлов якобы жил долгие годы и где мог, по легенде, заработать достаточно денег.

Тут-то он и стал Отто Шмидтом. А кем еще он мог стать? Тем более что Шмидт и Смит — самые распространенные европейские фамилии.

Сначала в качестве Отто Шмидта Алексей полетел в Неаполь, оттуда поплыл на теплоходе в Ливан. В пути познакомился с братом и сестрой, учившимися в Венской музыкальной академии. Они плохо говорили по-немецки, но в совершенстве знали английский.

Сестра до музыкальной академии получила степень бакалавра в американском университет в Бейруте. Приплыв в Ливан, Алексей снял у их тети комнату и нанял сестру в качестве учительницы английского на шесть месяцев.

В Бейруте тогда слабо представляли себе, как выглядит европейская жизнь. На сообщение Алексея о том, что он немец, откровенно обрадовались. А на сообщение о том, что он учился в Дании, спросили: «Что такое Дания? Где она находится?»

Подучив английский, Козлов отправился в Алжир. И приехал туда именно в день, когда президент Алжирской Республики Ахмед Бен Белла, выбранный на безальтернативных выборах, принимал присягу после ухода французских колонизаторов, а в стране начинались перемены.

Например, как истинный мусульманин, Бен Белла запретил продавать алжирцам спиртные напитки, и все, естественно, начали гнать самогон. Кроме того, на первые два года своего правления он оставил в стране дислоцировавшиеся там части французской армии, в том числе Иностранный легион.

Это формирование состояло в основном из немцев, и немногочисленные офицеры-французы вынуждены были выучить немецкий язык. Легион чуть ли не целиком формировался из уголовников. Если какой-нибудь немецкий убийца или вор бежал во Францию, его хватали в темных улочках Марселя и тут же везли на вербовочный пункт Иностранного легиона.

Ему в красках объясняли, что тюрьмы Франции значительно хуже тюрем Германии, и предлагали подписать контракт на семь лет военной службы в Алжире. Так что один вид Иностранного легиона наводил ужас на местных жителей.

Алексею пришлось изучать французский, ведь тогда в Алжире на французском говорили даже арабы, забывшие родной язык. Родным французский был у самого Бен Беллы, и арабский он выучил, сидя в тюрьме.

До этого в Египте в 1954 году, когда Насер предложил выступить перед египетской аудиторией, Бен Белла публично расплакался потому, что не говорил на языке, на котором бы его поняли братья-арабы. После этого он запрещал своей маленькой дочери, которая родилась и провела первые семь лет жизни в тюрьме, говорить на французском.

Французы отняли у алжирского населения не только родной язык. Они истребляли коренных жителей всеми мыслимыми способами. И если в начале колонизации в стране проживало четыре миллиона, то к правлению Бен Беллы вместе с колонизаторами насчитывалось всего два миллиона.

Но и этого французам показалось мало. Ядерный испытательный полигон, устроенный Шарлем де Голлем возле города Регган, стал мертвой зоной и продолжал уносить жизни алжирцев. Ведь Ахмед Бен Белла не просто так сказал в свое время: «Ужасы в районе Константина в мае 1945 года вынудили меня выбрать единственный путь: Алжир для алжирцев».

Де Голль, конечно же, считал геноцид алжирцев шефской работой просвещенной Европы и даже в 1962 году объявил: «Франция и Алжир будут идти в ногу, как братья, по пути к цивилизации».

Ахмед Бен Белла не хотел идти в ногу с де Голлем и освобождал страну от жестокости колонизаторов с не меньшей жестокостью, чем ее завоевывали французы. Все представители влиятельного прозападного слоя, не успевшие убежать, были ликвидированы.

Бен Белла стал президентом свободной, но полностью разрушенной страны. В ней было уничтожено сельское хозяйство, не существовало отвечающей времени промышленности, коррупция пронизывала общество по горизонтали и по вертикали.

По-человечески Алексея очень трогала личная жизнь Бен Беллы, о которой рассказывали друзья-швейцарцы. «Отец алжирской нации» долго отказывался от брака, считая себя женатым на освободительной борьбе.

Навещая его в тюрьме, мать умоляла жениться, пока она жива. Но будущий президент высмеивал ее словами: «Как я могу жениться в заключении?»

Мать умерла через четыре месяца после его ареста, но Аллах услышал ее молитвы. И вскоре навещать Бен Беллу в тюрьме начала красавица, журналистка ультралевых взглядов, пораженная силой его характера. После трех визитов он сделал ей предложение.

Захра согласилась и поселилась в его камере, уходя каждые два месяца навещать семью родителей. Дочь Ахмеда и Захры — Махдия — родилась в этой же камере и провела в тюрьме первые семь лет в окружении охранников и надзирателей.

Захра была марксисткой-троцкисткой и со временем жестко критиковала государственную политику мужа. А впоследствии стала видной деятельницей партии «Фронт Социалистических сил», созданной в 1963 году в качестве оппозиции однопартийной системе Бен Беллы. Вот такая арабская сказка-быль.

Устроиться в Алжире на работу с датским дипломом было не трудно. Алексея взяли техническим чертежником в архитектурное ателье, инженерный состав которого составляли одни швейцарцы. Они одинаково хорошо говорили и по-французски, и по-немецки.

В тайном «политическом совете» суфиста Бен Беллы было полно троцкистов-швейцарцев. А швейцарцы из архитектурного бюро, в котором трудился Козлов, тесно общались с ними и с удовольствием пересказывали происходящее на заседаниях под руководством «отца алжирской нации».

Так что в Центр от Алексея шли шифровки о совершенно секретной жизни политической элиты Алжира. И конечно же, Ахмед Бен Белла, как и Гамаль Абдель Насер, не подозревали, что «Золотыми Звездами» Героев Советского Союза обязаны незаметному техническому чертежнику — немцу Отто Шмидту. Так же как и тому, что Хрущев принял в их обществе участие в пуске Асуанской плотины, построенной на советские средства с помощью советских специалистов.

Связи с СССР, не без тайного участия Отто Шмидта, зашли у Ахмеда Бен Беллы так далеко, что в его кабинете висел портрет высокопоставленного большевика-мусульманина башкира Султан-Галиева. А к его столетию «отец алжирской нации» прислал в Татарстан телеграмму со словами: «Султан-Галиев — человек, которому многим обязан мир в XX веке».

Алексей прожил в одиночестве месяцев восемь, а потом в Алжир приехала Татьяна с соответствующей легендой. Поженились они в Москве перед самой командировкой, но поездку Татьяны задержала подготовка к технической работе: тайнописи, шифрованию, приему радиограмм.

У Алексея было много знакомых пожилых французов. Кто-то из них уехал, кто-то умер, и адресов, по которым жена якобы могла в свое время жить, оказалось в изобилии. Приехала Татьяна как немка, а французский выучила уже в Алжире.

Через два года после получения независимости алжирцы стали уничтожать документацию на всех иностранцев, живших в колониальные времена. Это дало возможность рассказывать в других государствах о прожитых двадцати годах в Алжире — проверить это было невозможно.

Вскоре после приезда Татьяна забеременела, ей стало тяжело в жарком и влажном климате. Алексей написал об этом в Центр и получил задание ехать в Германию через соседние страны.

Сначала отправились в Тунис, затем в Голландию, потом во Францию. Оставив жену во Франции, Алексей выехал в Штутгарт, неподалеку от французской границы. Было неизвестно, чем закончится въезд в Германию с фальшивым немецким паспортом.

Работы чертежника в Штутгарте в разгар августа не было. Кураторами Алексея на подготовке были бывшие военные, контрразведчики, люди с уникальным опытом, но таких мелочей, как особенности трудоустройства в августе, они не знали.

Тогда Козлов как раз и пошел чернорабочим в прачечную и привез жену. Они без труда получили внутренние удостоверения личности и официально поженились.