Литмир - Электронная Библиотека

Я учусь в Каирском американском колледже в Маади, это дачный поселок километрах в пятнадцати от Каира. Большинство учеников – американцы, дети посольских работников, но в моем классе есть и таиландка, и малаец, и бразильянка, и венгр. Большинство американцев живут в Маади, остальные ученики – в Каире. Доехать не проблема – у школы есть свои автобусы, которые нас привозят и увозят. Я живу в квартале Гарден-сити, на Шария Маамал эс-Суккар, так что каждое утро жду автобуса на Курниш эн-Нил, бульваре, который идет вдоль Нила.

Вечером по бульвару не пройти – сразу налетает мошкара. Клубится вокруг головы, залетает в нос, уши, глаза, рот; едва можно дышать, а уж разговаривать никак нельзя. Временами над самой головой проносятся летучие мыши, которые живут в ветвях деревьев. Это тоже не слишком приятно. Но когда я жду автобуса в полвосьмого утра, ни мошкары, ни летучих мышей нету. Стою у балюстрады и смотрю на Нил, который в этом месте омывает остров Рода. В зависимости от времени года вода в реке стоит то выше, то ниже. Большую часть года бульвар оказывается в трех метрах над уровнем воды, но я помню, как однажды осенью вода так прибыла, что еще немного – и залила бы мостовую. Она тогда была совсем бурая и текла очень быстро.

Я больше всего люблю смотреть на Нил зимой и весной, когда уровень воды невысокий. Тогда в тростниках, которыми заросла бегущая вдоль воды узкая полоска земли, кишмя кишат крысы. Перегнувшись через парапет, я присматриваюсь, как они плавают в воде и вытаскивают из нее всякие отбросы или носятся по суше с громким писком. Я для них виден, но они поглощены своими занятиями и не обращают на меня внимания. С тем же успехом меня могло бы вообще не быть.

И не только крысы интересуются тем, что приносит река. Люди тоже. Маленькие мальчики часто ходят вдоль берега и собирают куски дерева, которые приносит вода. Потом их сушат и продают на дрова. Иногда находят подгнившие плоды – забирают и их. Редко случается, чтобы вода принесла что-то действительно ценное.

Ребята постарше тоже приходят к воде, но у них есть духовые ружья, и они стреляют в воробьев. Не для забавы, конечно; они на них охотятся. Убитых птиц сразу ощипывают и потрошат, а потом толстой черной нитью привязывают к поясу за лапки. Я видел пацанов, которым удавалось подстрелить по три с лишним десятка воробьев. Добычу продают на рынке; она считается деликатесом.

В один из дней в начале марта я, как обычно, появился на бульваре за несколько минут до приезда автобуса, подошел к парапету и стал смотреть вниз. У самой полосы черного, вязкого ила я увидел какой-то странный предмет, до половины погруженный в воду. Возле него крутились две крысы. Еще не было видно, что это такое, но я чувствовал, что это что-то отвратительное. И оказался прав: когда напряг зрение, увидел отрезанную человеческую голову. Отрезанную голову длинноволосого, бородатого мужчины. Белого мужчины.

Я не знал, что делать. У воды, кроме меня, никого не было. Бежать искать полицейского? Неподалеку есть итальянская миссия – позвать кого-нибудь оттуда? В конце концов я решил подождать школьный автобус и сказать о голове учительнице и водителю. Пускай увидят голову и сами решают.

Я пробовал криком отогнать крыс, обгрызающих голову, но те совершенно меня не замечали. Тогда я отвернулся, чтобы не смотреть.

Автобуса все не было.

Когда я снова взглянул через барьер, увидел, как вдоль берега идет босой мальчишка в полосатой галабии. Ему было лет девять-десять. Он нес несколько веток, и я подумал, что он собирает дрова. Я как раз решал, показать ли ему голову, когда он сам ее увидел.

Он остановился, поднял с земли длинный тростниковый стебель и, ударяя им по воде, отогнал крыс. Затем ухватил его покрепче и оттолкнул голову от берега, чтобы она плыла дальше. А потом как ни в чем не бывало пошел своей дорогой.

Мальчик ушел, голову унесло течением, и она исчезла из виду. Когда наконец подъехал автобус, я начал в большом возбуждении рассказывать обо всем учительнице. Она мне не поверила. «Тебе, наверное» что-то привиделось», – сказала она и велела водителю трогать. Я сел на свое обычное место и поехал в школу. Сердился, конечно, на учительницу, но что мне было делать? Головы-то не было.

И хотя прошло уже почти три месяца, ее вид все еще не дает мне покоя. Сначала я каждый день читал газеты – не напишут ли об убийстве белого туриста? – но ничего не нашел. Понятия не имею, откуда могла взяться эта голова. Временами я сам не знаю, точно ли я ее видел; может, она мне только примерещилась? Ведь теперь она мне снится чуть не каждую ночь! Как только глаза закрою, так ее и вижу. И задумываюсь. Почему этот мальчик столкнул ее в воду? Почему не позвал кого-то из взрослых? Почему столкнул и пошел дальше, как будто ничего не случилось? И еще не понимаю, почему я его не остановил. Достаточно было ведь крикнуть… Но я только стоял и смотрел.

Кроме учительницы, я никому больше не говорил о голове, даже родителям. Понятно, что все будут думать одно и то же: что мне показалось. Только сейчас я услышал, как вы разговариваете про отрубленные головы, и решил рассказать вам, что тогда видел. Честное слово, я не вру!

Мальчишка умолк. Он выжидательно глядел на Алису, которая не представляла, что ему сказать, а потом увидел выходящего из воды Абиба и как будто испугался.

– Ну так я пойду, – быстро сказал он, вставая. – До свидания. И еще раз спасибо за фигурку!

– До свидания.

Она смотрела, как он удаляется, немного сгорбленный, а потом взглянула на приближающегося Абиба.

– Чего хотел этот щенок? Приставал к тебе? – спросил Абиб, беря со стула полотенце.

– Нет. Случайно услышал наш разговор, поэтому подсел и рассказал мне про отрезанную голову, которую видел на берегу Нила. Очень странная история, потому что…

– А, наверняка он выдумал ее, чтобы тебе понравиться. – Абиб обнял ее и поцеловал. – Давай лучше поговорим о чем-нибудь более приятном. Эти отрезанные головы, кажется, в самом деле нас преследуют.

Но Алисе было жаль, что мальчишка ушел так быстро: ей хотелось бы рассказать ему услышанную на базаре историю фигурки. Раз уж он провел в Египте четыре года, а бы что его так не взволновало бы. «Может, я зря ему ее отдала? Но ничего не поделаешь, что сделано, то сделано». Она пожала плечами.

Чуть только Аписа вернулась в отель, зазвонил телефон. Это был Махмуд.

– Ну, наконец я тебя застал, – сказал он. – я рядом; давай встретимся через десять минут в ресторане внизу, у меня весточка от твоего дяди.

Алиса согласилась сразу же.

Когда она вошла в ресторан, Махмуд ждал за столиком, куря сигарету и потягивая пиво. Они поздоровались – немного натянуто, – и Алиса тоже заказала себе какой-то напиток.

– Профессор Сецех огорчен, что из-за него ты не видишь Египта, а все время торчишь в Каире. Сначала он думал, что скоро сможет сюда приехать, но оказывается, что в ближайшие дни это будет невозможно. Он советует тебе съездить в Луксор и осмотреть тамошние достопримечательности.

– Мне на самом деле очень важно встретиться с дядей. Раз он не может приехать, я с удовольствием сама приеду к нему. Скажи мне только, где он.

– К сожалению, не могу.

– Не понимаю, зачем все эти тайны. Почему не можешь?

– Я говорил тебе, что профессор Сецех работает для нашего правительства. А у Египта много врагов, которые вредят нам на каждом шагу. Мы не можем позволить, чтобы с твоим дядей что-нибудь случилось, поэтому место его жительства окружено тайной. Когда он завершит работу, тогда и приедет в Каир. Но прошу мне поверить, не стоит ждать напрасно. Поезжай в Луксор!

Махмуд допил пиво и погасил сигарету.

– Ну, не буду у тебя больше отнимать время. Скоро мы снова увидимся. Только у меня к тебе просьба: не говори ни Абибу и никому другому про дядю, хорошо?

Алиса еще какое-то время сидела в ресторане, размышляя над тем, что сказал капитан. Шел десятый день, как она в Египте, она успела осмотреть большинство каирских достопримечательностей; конечно, можно сидеть тут и дальше и каждый день заниматься любовью с Абибом, но это не имеет смысла. Решено: в Луксор.

67
{"b":"233113","o":1}