Я в поезде, на верхней полке: Постукивают мимо города, Деревни, рощи, дачные поселки — Тот мир, где я не буду никогда. Но почему? А если налегке, Вот так, как есть, — с карманами пустыми — Взять и остаться в тихом городке, Давным-давно свое забывшем имя, Затеять дом, вещами обрасти, Узнать соседей, слухи, кривотолки И… оказаться как-то раз в пути: Деревни, рощи, дачные поселки… Как взнузданные, дернулись столбы. Вокзала зданье набежало круто. Состав у неслучившейся судьбы Стоит четыре, кажется, минуты. Мы калечим природу, мы портим слова. Скажем, раньше «орать» означало — Засучить у рубах до рамен рукава И пахать, налегать на орало. А вот слово «пахать» означало «мести». «Очагом» звали печку простую, А теперь «очаги» в медицине в чести И в политике! Я протестую! А виновна – поэтов огромная рать, Но «очаг» поддается леченью: Надо меньше лишь в новом значенье — «орать», А «пахать» больше в старом значенье! Мужчины! Дети Дон Жуана! То в глубь греха, то к небу ввысь. И все им кажется, что рано Супругою обзавестись. И рассуждая: «Я ль не парень…» Мечтают (можно их понять!), Как сэр Джорж Ноэл Гордон Байрон, Всех женщин враз поцеловать. Жизнь холостому неплохая, Пока лета невелики. Живут, по женщинам порхая, Как, извините, мотыльки. Но час придет – кондратий хватит. Посмотрят: кудри в седине, Решат: теперь жены мне хватит… А хватит ли теперь жене? Вот в голубой, дрожащей глубине Бредут два человека по Луне. Гляжу на потрясающие кадры: По лунной пыли топают скафандры! Мне кажется, что я во власти сна, Но там не бутафория – Луна! Наутро все об этом зашумели, Но дни прошли, потом прошли недели, А где-то среди лета выпал снег — Заинтересовался человек. А через год – однажды я уселся И с полки снял любимого Уэллса, Раскрыл на случай – и попался мне Рассказ о первых людях на Луне. И вновь, как в детстве, были пережиты: Полет чудесный, странствия, луниты. Я позабыл о массе взрослых дел И целый день над книгой просидел. Фантастика! Когда же это будет, Чтоб на Луне прогуливались люди?! Конечно, мир подрос и раздался, Но все, как мальчик, верит в чудеса. А сказку автор здорово исполнил! Большой талант… И лишь тогда я вспомнил, Как в телевизионной глубине Брели два человека по Луне! Мельчайший дождь. Усталая трава. И кажется, что может длиться годы Такая, различимая едва И тихая, как шепот, непогода. Ее не замечаешь, а потом Уже у сердца вздрагивают воды. Быть может, и мифический потоп Был вроде долгой тихой непогоды… Октябрь. Орехово-Борисово Лес городской желтизной чуть заметно окрашен. Словно не осень, а некий осенний мираж, Словно на белом холсте новостроевских башен Нестеров пишет пейзаж. Снег белый. Лес черный. Все просто и строго. Но вот уже лес позади! И в песнях поется, что жизнь – как дорога, А значит – конец есть пути. И значит – мы все доберемся до дома, Но каждый — в свой собственный час. Мы выйдем из поезда — все – незнакомо… Дай бог, чтобы встретили нас! Неясная погода на душе. Тепло и знобко. Верно, будет ливень. Невнятный гром – на верхнем этаже Готовятся к дождю неторопливо: Таскают воду, молнии куют, Чеканят град. Небесная работа Кипит, чтоб последождевой уют Унял усталость, отдалил заботы. Деревья наклоняются в окне, И тучи наплывают, небо застя, — То принимает (чувствую!) во мне Природа осторожное участье… |
