Особенно счастливые года. Оплошности, которых не исправить, Знакомые улыбки, города — Все это – гераклитова вода, Из бытия втекающая в память. Мои враги, любимые, друзья, Которых ни ославить, ни прославить, У них одна-единая стезя… И дрогнул поезд, счастье увозя. Куда? В далекий город или в память? И не о том приходится тужить, Что мировых законов не отставить. Пускай однажды я не стану жить. Ну что ж – заботы можно отложить, Хоть навсегда… Но память! Как же память? На градуснике – тридцать восемь И девять. Скверные дела! Зима, похожая на осень, До бюллетеня довела. Звонят приятели, жалеют. Смеюсь, переходя на хрип. Такое время – все болеют. Да как! А тут всего лишь грипп, Какой-то вирус вкрался в тело… Но вот пока лежу без сил, Чужой мою работу сделал. Другой любимой позвонил. Читаю, жду выздоровления, И тает в сердце, словно дым, Прекраснейшее заблуждение, Что в мире я незаменим. А дни бегут, как будто мимо, И лихорадкой мучит страх, Выходит, все мы заменимы Как в центре, так и на местах. И это осознав однажды, Как на земле нам жить с тобой? Неповторим, единствен каждый, Но все же заменим любой! Обидный вывод неизбежен, И некого на помощь звать. Об этом лучше думать реже. Но это надо крепко знать! Донельзя знакомый, по-утреннему сердитый В предчувствии сотен готовых обрушиться дел, Застыв с поднесенной к щеке электрической бритвой, Он как-то всезнающе вдруг мне в глаза поглядел. Ему ли не знать, что не все у меня, как хотелось. Из многих мечтаний случилась одна чепуха. Да что говорить: подводила и совесть, и смелость, В сложении жизни, а значит, в сложенье стиха. Да что говорить, если сделано плохо и мало. Полжизни прошел, потому что нельзя не идти… Мечтал о любви, как и все, — об одной, небывалой. Была и она, — но по-прежнему пусто в груди. Такие дела… Так что нужно скорее добриться, Ведь нам на работу, а ехать почти два часа. Не будем грустить. Мы всего еще сможем добиться, Покуда глядим без утайки друг другу в глаза. Не повезло в делах или любви: На сердце – жгучий лед, А разум – кругом… Ты в одиночку душу не трави, Пойди, поговори об этом с другом. Скажи ему: «Мне плохо!» Мы уже Почти не говорим друзьям об этом, Как будто, что творится на душе У ближнего, известно по газетам. И мы живем, по-тихому скорбя, А время дни уносит, нас уносит… И если здесь не высказать себя, Там, думаю, никто уже не спросит… По дороге в Загорск понимаешь… Евгений Блажеевский По дороге на службу погрустить успеваешь о смысле Этой суетной жизни и даже припомнить, скорбя: Да, тебе – двадцать пять, и сомненья почти уж догрызли Часть души, что зовут ненавязчиво – «верой в себя». По дороге на службу просмотреть успеваешь газеты, Успеваешь узнать, как идут у Отчизны дела, Что предпринял наш недруг, и что мы ответим на это, И какая опять катастрофа в Европе была. По дороге на службу понимаешь: любовь на излете. И какая любовь! Уж такую не сыщешь нигде… Впрочем, вот я приехал, вот я приступаю к работе. По дороге со службы я думаю о ерунде… Мимо нас просверкивают годы — Время никогда не устает! Он придет однажды — час ухода, Хоть кричи, а все-таки придет. И не будет ничего за краем, Даже пресловутой смертной тьмы, — Просто мы, как лед весной, растаем, Но водой не сделаемся мы. Вот и все… В одно я верю только: Силою, не снившеюся нам, Воскресят нас, может быть, потомки, Души восстановят по стихам. Мы увидим мир непостижимый, Странный мир, — где все мечте под стать! Но ведь как… Ведь как писать должны мы, Чтобы из стихов своих восстать?! |
