— Вот-вот! И выпустил джинна из бутылки. А Борис, который отвечал за все, пострадал. И дело тоже. За что боролись, — Лида презрительно фыркнула, — на то и напоролись. Тоже мне, борец за трезвость! «Торпеду» уже вынул? Перестроился?

— Тихо, — Киреев жестом остановил жену. — Этого не может быть. Рассказывай толково, Кирилл. А ты молчи, — приказал Лиде.

Виноградов собрался с мыслями, сосредоточенно глядя в одну точку, пожевал губами. Лида отвернулась.

Киреев окинул взглядом зал. Пусто. Даже холодно. День пасмурный, поэтому?..

— Я давно заподозрил, что Леха спекулирует водкой, — раздался глухой голос Виноградова, — решил пронаблюдать, чтобы убедиться. Никому не говорил, потому что оклеветать человека — самое простое дело. А такому мужику, как Леха, сойти с дистанции — раз плюнуть. В этом смысле все сходилось. Представил себе картину: не дай бог — милиция. Но не успел с ним разделаться. В этот день, накануне ареста Бориса, общественники приходили. Не знаю откуда. Только потом, когда Люся принесла им ужин, говорят: «Контрольный заказ» — и к весам, и за калькуляцией. Но все обошлось нормально, с ними Глеб и Борис объяснялись. Никаких претензий. Только пока они там проверку устраивали, я смекнул: а ну как дальше пойдет эта контрольная?.. Не вовремя смекнул, как утверждает ваша супруга. Но я испугался. И на задний двор! Тем более уже девятый час. Самое время, как говорится. И буквально за руку этого мерзавца схватил!

Из груди Киреева вырвалось нечто нечленораздельное, но явно горестное.

— Нет, в зубы я ему не давал, — по-своему понял это восклицание Виноградов. — Я с ним культурно расплатился и сказал коротко и ясно: «Пошел вон!» А он юзом- юзом — и к Борису за защитой. А там общественники. И то ли общественники уже прознали про Лехины аферы, то ли вообще это были не общественники, а… Сами понимаете кто. Наутро Бориса арестовали. Вчера. А контроль был позавчера.

«Это когда я с Машкой тары-бары разводил… — отрешенно подумал Киреев. — Истинно, когда бог хочет наказать — он лишает разума. До Дьяченко ли мне сейчас?! Далась мне эта рыба! К рыбе не придерутся. Там все в соответствии с уставом. «Зеленодолье» — вот где слабое место! Но Балакин целиком на Борисе, меня там и не было после подписания договора. А договор законен, абсолютно. Или Борис начал собственные игры? Тогда все логично, пусть расплачивается. А я ни при чем. Глеба терять не хочется, конечно… Если с Борисом серьезно, придется мне и с Глебом расстаться — брат, никуда не денешься. Ничего, поваров в Москве пруд пруди. Значит, нужно менять троих. Люська сама уйдет. Квакин? Чем мне реально может помочь Квакин? А больше и помочь некому».

— Почему закрыли кафе? Что, жизнь остановилась? — спросил жестко.

— У нас ни продуктов, ничего… — бросила Лида.

— Ну и дураки… Это все недоразумение. Чтобы к ужину кафе открылось! В магазин идите, в угловой, на рынок трухайте… — швырнул им деньги из кармана, не считая. — Отчет составите потом.

Лида только хмыкнула. Виноградов помялся, но деньги взял.

— Но если только холодные блюда, Виктор Николаевич…

— Я в райисполком. И чтобы к вечеру вы мне кафе открыли! Ищите повара, звоните жене Глеба, ищите Люську… Или кого угодно! Иначе нас действительно закроют, и ты, мой дорогой, — в упор посмотрел на Виноградова, — опять будешь при пиковом интересе. Понял? Я тебя из дерьма вытащил! — порывисто встал, направился к выходу.

Хорошо, что в поезде побрился. Сорочка… А, бог с ней, с сорочкой! Схватил такси, хотя до райисполкома всего три троллейбусных остановки. Таксист повез, когда показал ему трешку. Показал — и бросил на переднее сиденье.

Счастье, Квакин был на месте.

Он уже все знал. Вздыхал.

— Давайте напрямик, Виктор Николаевич, — предложил мягко. — Лично я спокоен, но волнует то обстоятельство, что в наших отчетах, я же знаю, завышалась сумма доходов кафе. Замечу: регулярно завышалась.

Киреев усмехнулся. Зачем он об этом говорит? Он что, сам хочет туда, где сейчас Борька?

— …Поэтому меня интересует, — продолжал тот, — знал ли сам Пастухов, его брат, его жена, что мы с вами договорились — дабы придать новому делу больший вес — чуть-чуть приподнимать для начала сумму оборота?

— Они ничего не знали.

— Вот и славненько. Значит, огорчаться нет причины. А я звонил уже, пытался утрясти. Даже обращался за помощью к Игорю Михайловичу, — назвал имя председателя райисполкома. — Игорь Михайлович обещал поддержку.

Киреев вспомнил, как он пришел за разрешением открыть кооперативное кафе и как Квакин сказал ему, нарочито растягивая слова:

— Я же понимаю, Виктор Николаевич, почему вы стремитесь получить под кафе именно это помещение. Я ведь понимаю, почему вы предпочитаете квартиру матери собственной квартире. И смотрю сквозь пальцы на то обстоятельство, что, имея прописку в другом районе, вы никак не входите в сферу интересов нашего исполкома. Вы понимаете, Виктор Николаевич?

Киреев «понимал». В самом деле, от решения Квакина зависело, пойдут ли в гору доходы кооператоров. А сам Квакин — что же, так и останется при своей довольно усредненной зарплате государственного служащего? С того и начались белые конверты с деньгами, которые Киреев регулярно вручал Квакину.

— Да, Игорь Михайлович обещал поддержку, — тон Квакина из вкрадчивого стал предостерегающим. — И кстати, мы с вами договорились о том, что следует предавать фигуре умолчания. Если вы будете молчать, если я буду молчать, если семейка Пастуховых и прочие ваши сотрудники действительно не в курсе… — зачем волноваться? — Квакин усмехнулся. — И надевать вчерашнюю рубашку в спешке? Это не к лицу деловому человеку.

Виктор Николаевич ответно глянул так, что Квакину стало неуютно.

«Прямо спрут какой-то, а не дело», — в сердцах сказал майор Абашкин из ОБХСС, когда они с полковником Быковым возвращались из совхоза «Зеленодолье».

Это сравнение Быков вспомнил сразу, как только генерал заговорил о Балакине.

— Когда вы, Вячеслав Иванович, вели дело по Треухову и работали с его контрагентами, Балакин проходил у вас свидетелем.

Быков помрачнел. Он был одним из многих следователей МВД СССР, которые трудились над раскрытием громкого, очень громкого дела «столпов» торговли Треухова, Певцова, Соловьева и Носова.

— Нет-нет, — заторопился внести пояснения генерал, видя изменившееся лицо полковника. — К вам у меня, да и у высокого руководства претензий нет. По делу Треухова и его компании вы и не могли ничего предъявить Балакину ввиду отсутствия наличия как говорится… А сейчас присутствие наличия налицо, — генерал усмехнулся. — Балакин тянет за собой многих. В том числе и этого человека, — генерал взял в руки письмо. — Пастухов, так его зовут. Либо Пастухов пешка в чьих-то руках, либо он сам кого-то покрывает.

— Кафе «Ветерок» — это мелкий эпизод в деле Балакина, — сухо сказал Быков, — я им не занимался.

— Я знаю, Вячеслав Иванович, чем у меня занимаются следователи по особо важным делам. Их у меня не так много. Понимаете, в этом письме что-то есть… Отнеситесь с вниманием, — и он протянул Быкову конверт.

Письмо действительно вызывало неясное тревожное чувство. «Уважаемые товарищи Министерства внутренних дел СССР! — читал Быков. — Обращается к вам небольшой коллектив магазина коопторга поселка Малаховка. Как нам сообщила жена нашего недавнего сотрудника, бывшего заместителя директора нашего магазина Б. В. Пастухова, Л. Т. Пастухова, ее муж арестован. Мы не знаем обстоятельств дела и почему арестован Б. В. Пастухов, только, со слов жены его, знаем, что из- за непорядков в совхозе «Зеленодолье», но мы уверены, что Пастухов ни в чем не виноват и виноват быть не может. — Далее следовала пространная положительная характеристика арестованного и — опасения: — Мы как чувствовали всем коллективом, что отпускать Б. В. Пастухова из магазина на работу в кооперативное кафе не надо, нельзя даже. Пастухова в это кафе сманили, потому что очень настойчиво, по словам его жены, просили, чтобы он шел туда на работу. Причины, которые выдвигал Киреев, известный журналист, когда приглашал Пастухова к себе в кафе, были самые простые и понятные, — читая, Вячеслав Иванович вздохнул. — …Но неспроста эти уговоры были. И как теперь происходящее понимать надо, свалили на Б. В. Пастухова чужую вину. — Быков покачал головой. — …Поэтому мы, коллектив магазина, готовы взять его на поруки в случае осуждения…» — и так далее. В конце — семь подписей, а рядом, в аккуратных скобочках, — фамилии с указанием должностей.