- Упустили! - констатировал евнух, топая ногой. - Вот прохвост. Облапошил, как наивных детей.

    Антонина, стоя чуть поодаль, проговорила:

    - Вам не поздоровится от её величества. Впрочем, от его величества тоже.

    - Рано беспокоиться, - возразил ей Маркелл. - Далеко уйти он не сможет. Выследим и поймаем.

    Женщина ответила:

    - Ничего другого вам не остаётся. А иначе сами окажетесь за решёткой как пособники государственного преступника.

    - Между прочим, этот вот преступник вам доводится сватом, - пробурчал Нарсес раздражённо. - Постыдились бы сами.

    - Мне стыдиться нечего, - заявила Нино. - Ибо выполняю поручение василисы. А её приказания священны. Тут уж не до родственных связей.

    Армянин вздохнул:

    - Значит, вы и я понимаем по-разному, что такое честь и мораль.

    Та произнесла:

    - Очень жаль, что по-разному. И боюсь, что подобные мысли не помогут вам заслужить доверие Феодоры.

    - Главное для меня - доверие императора.

    По дороге в Эфес Феодосий и Каллигон поругались. А причиной явилось предложение евнуха: по прибытии в город умертвить капитана, разогнать матросов и не отдавать им обещанных сундуков с богатствами. Молодой человек был категорически против и хотел вести себя справедливо. Каллигон смеялся: о какой справедливости речь идёт, если мы уже воры - увели корабль, собственность его величества? Преступлением больше, преступлением меньше - не один ли черт? Но приёмный сын Велисария продолжал настаивать на своём. И тогда скопец круто изменил свои планы: предложил капитану выбросить Феодосия за борт, а самим завладеть всем имуществом. Что и было с лёгкостью проделано. К счастью, это произошло в предпоследний день путешествия, и любовник Антонины смог добраться вплавь до берега, а затем вернулся в монастырь Апостола Иоанна, стены которого он покинул два с половиной года тому назад. Настоятель обители Рафаил принял его радушно, отпустил грехи и благословил на постриг. В мае 540 года сводный брат и соученик Фотия сделался монахом.

    Между тем Каллигон обманул и капитана. Нет, вначале они действовали вместе: разыскали в окрестностях города старые пещеры в горах, где при помощи корабельной команды и зарыли сундуки, сгруженные с судна. А затем решили отметить триумфальное завершение этой авантюры. Но матросы с капитаном во главе очень быстро по ходу пиршества начали чувствовать себя плохо, дёргались, теряли сознание, падали на землю и умирали. Вскоре из живых остался один скопец. Целый день он махал лопатой, хороня тела около пещер, а под вечер с кошельком, полным денег, возвратился в Эфес, чтоб зажить в своё удовольствие, постепенно опустошая клад.

    Всё бы ничего, но однажды в городе негодяй столкнулся с Феодосием, шедшим в монастырь из храма. Оба, разумеется, узнали друг друга. Евнух поразился:

    - Господи Иисусе! Ты ли это?

    - Да, как видишь, - тот поджал губы. - И прошу своими отвратительными устами не сквернить имя Вседержителя.

    Каллигон ощерился:

    - Злишься на меня? Понимаю. Но ведь ты теперь Божий человек и обязан возлюбить своего врага, словно бы себя самого.

    Молодой человек ответил:

    - Возлюблю, если ты раскаешься и вернёшь сундуки с богатствами. Но не мне, а его величеству.

    - Где ж я их возьму? - сокрушённо вопросил евнух, разводя руками. - Ведь меня капитан тоже выкинул за борт и увёл сокровища неизвестно куда.

    Инок посмотрел на него с презрением:

    - То-то, бедолага, ходишь в дорогой тоге и сандалиях из тонко выделанной кожи! На какие шиши, если разобраться?

    У того забегали глазки:

    - Я служу… в доме аристократов… получаю достаточно…

    - Это мы проверим. Если надо, выведем на чистую воду, - повернулся и пошёл прочь от скопца твёрдой поступью.

    А убийца понял, что почти попался. И решил сыграть на опережение. В тот же день настрочил анонимное письмо, где донёс на черноризца: Феодосий - преступник, завладел трофеями Итальянской кампании, сундуки с богатствами спрятал где-то тайно, а команду с капитаном судна сгубил, отравив на пиру; указал захоронение тел. И отправил папирус архонту Эфеса. Вскоре власти города раскопали на означенном месте братскую могилу, убедились в истинности слов сообщения и послали к игумену, чтобы тот выдал своего чернеца. Но игумен знал из исповеди Феодосия, что происходило на самом деле, понял коварный замысел Каллигона и решил спасти невинного человека. Вызвав подопечного, он сказал:

    - Сын мой! У тебя нет иного выхода, как бежать отсюда. Я попробую выиграть время и вступлю с архонтом в долгую переписку, а спустя неделю поведаю, что тебя в монастыре не могут найти. Переодевайся в светское платье и сегодня же под покровом ночи уходи из обители. Утром затеряйся в толпе и садись на корабль, отплывающий в дальние края. Это все, что я могу сделать для тебя.

    Молодой человек упал на колени и, облобызав руки настоятеля, с жаром произнёс:

    - Отче, благодарю! Я всегда буду помнить вашу доброту. Не устану молиться за ваше здравие. А в конце жизни отпишу для монастыря Апостола Иоанна всё моё имущество.

    - О, надеюсь, что своё завещание ты составишь не скоро, - улыбнулся игумен. - Отправляйся с Богом. Я благословляю тебя. - И перекрестил.

    Что ж, с одной стороны, беглецу крупно повезло: он благополучно попал в городскую гавань и, внеся плату, оказался на судне, в тот же день отвалившем от пристани Эфеса. Но, с другой стороны, поступил очень опрометчиво, вознамерившись плыть не куда-нибудь, а в Константинополь. Видимо, надеялся, что, покаявшись в ограблении, будет затем помилован; и, конечно, не сомневался, что подруга Феодоры - Нино - ему поможет… Да, возможно, так бы и случилось, если б не одно обстоятельство: Феодосий был теперь монах, дал обет безбрачия, не намереваясь больше состоять ни с кем в близких отношениях. А устроит ли это Антонину? Он пока не думал. И, как выяснилось впоследствии, совершенно напрасно.

    В Лазике Велисарий отогнал персов, но на крупное наступление у него не хватило сил. Шахиншах Хосров тоже медлил, не решаясь затевать крупную войну. По всему фронту наблюдались мелкие перестрелки.

    В сентябре 540 года из Константинополя прибыло пополнение во главе с Валерианом. Молодой, весёлый, острый на язык, он считался любимчиком императора, и ему сулили в будущем крупные посты. Отмечали его приезд, как положено: возлияниями и чревоугодием. А по ходу пира, сильно запьянев, начинающий командир вдруг проговорился:

    - Между прочим, Лис, Антонина не торопится в Лазику. Так что скоро её не жди, - и захохотал нагло.

    - Почему не торопится? - удивился тот.

    - Есть одна причина…

    - Из-за Иоанна Каппадокийца? Мы наслышаны тут об этой истории. Кстати, его поймали?

    - Ну, ещё бы! Отловили мерзавца в Малой Азии. Отвезли в Артаку, что в предместье Кизика, и насильно постригли в пресвитеры под именем Петра. Соответственно василевс подписал указ о его смещении с должности эпарха двора и о конфискации большей части имущества. Но за Евфимией кое-что осталось - видимо, благодаря ходатайству Антонины…

    - В чём же дело - почему жена не торопится?

    Валериан молчал, не спеша потягивая разбавленное вино.

    - Отвечай же, ну, - попросил стратиг в нетерпении.

    - Да не знаю, как и сказать…

    - Начал - говори.

    - Ладно, так и быть… К Антонине тайно приехал… ваш приёмный сын Феодосий…

    Велисарий ахнул, Фотий приподнялся на своём ложе:

    - Что, с украденными богатствами?

    - Думаю, что нет. Он теперь монах и постригся после того, как его самого ограбил евнух Каллигон.

    - Врёт подонок.