- Повторяю: ты находишься под моей защитой и тебе опасаться нечего.

    - Я-то знаю, ваше величество: опасаться есть чего…

    - Не преувеличивай.

    Император отправился в гинекей и застал Феодору, гадающую на картах. Оторвав взгляд от столика, подняла на мужа встревоженные глаза - поняла, что Юстиниан явился не в духе. Он тряхнул правой кистью:

    - Прикажи служанкам, чтоб покинули залу. Есть один разговор.

    - Повинуюсь, ваше величество…

    Царь коснулся шторы, посмотрел за окно, как сменяется на стене дворца стража гвардейцев. Подойдя сзади, василиса обняла василевса и спросила ласково:

    - Что-нибудь случилось? Ты не заболел?

    Самодержец взял её запястья в браслетах и разжал объятия. Повернул рассерженное лицо:

    - Для чего ты оклеветала Васиана?

    Государыня вздрогнула, отступила на шаг, и в глазах её промелькнула растерянность. Проглотив слюну, задыхаясь, произнесла:

    - Кто тебе сказал эту чушь?

    Государь ответил:

    - Не переводи с больной головы на здоровую. Мне известно всё. И попытка совратить достойного семьянина, и несправедливая кара.

    - Ложь! Навет! - наконец пришла в себя бывшая актёрка. - Мальчик подтвердил мужеложство…

    Автократор поморщился:

    - Будто я не знаю! Вот задамся целью очернить кого-то и за пять номисм подкуплю любого мальчика с агоры, чтобы дал необходимые показания.

    - Почему ты не веришь мне и поверил подлым интриганам, захотевшим внести раздоры в царскую семью? Кто они? Вероятно, Приск? Ну, конечно, Приск - больше просто некому.

    Он угрюмо хмыкнул:

    - Ты себя раскрыла.

    - Я? Когда?

    - Только что. Между вами и Васианом был посредником только Приск.

    - Между Васианом и кем?

    - Разумеется, тобой и твоей протеже.

    - Кем конкретно?

    - Разве дело в имени? Некая высокопоставленная дама из числа твоих приближенных возжелала тайного свидания с этим господином. А когда у вас ничего не вышло, вы ему отомстили.

    Феодора облегчённо вздохнула: Приск её не выдал! Донеся царю, побоялся произнести главное. Слава Деве Марии!

    Сделав вид, будто опасается его гнева, робко опустив очи и дотронувшись до руки мужа, еле слышно сказала:

    - Было не совсем так… Но детали не имеют значения. Главное в другом: Васиан - гадкий человек.

    Неблагонадёжный. И непреданный. Может, обвинения в мужеложстве были напрасны - я не знаю. Но ругал он меня с тобой принародно, вне сомнений, пол-агоры слышали. А крамола достойна наказания.

    - Но ведь не такого же!

    - Может быть, и худшего. Ибо разжигает у плебса нездоровые страсти. Повторения беспорядков я бы не желала.

    - Ну, а я тем более.

    Государыня улыбнулась:

    - Значит - мир? Что проделано, то проделано, отыграть назад невозможно. Будем дальше жить.

    Император кивнул:

    - Хорошо, забудем. Инцидент исчерпан. И пожалуйста, впредь не потакай своим приближенным, нарушающим Заповеди Господни.

    - Обещаю, милый. - Притянула его за шею и запечатлела на румяной щеке звонкий поцелуй. - Но и ты обещай мне кое-что.

    - Что же, дорогая?

    - Что накажешь Приска.

    - А его за что?

    - За болтливость, чрезвычайно опасную в людях при дворе.

    - Ой, ну перестань. Приск - один из немногих, на которого можно положиться.

    - Нет, нельзя! Видишь - он едва не поссорил нас.

    - Но ведь он сказал правду - Васиана покалечили зря.

    - А кому нужна его правда, если она грозит ладу в царственной семье?

    Самодержец отрезал:

    - Приска я в обиду не дам!

    - Да пожалуйста, разве речь идёт о телесных карах? Просто удали его из дворца. Мы найдём ему хорошую должность в монастыре.

    - Почему в монастыре? Он ведь не монах.

    - Пострижём.

    - Может, он не хочет?

    Феодора закатила глаза к потолку:

    - Кто его об этом спрашивать будет?!

    - Это слишком жестоко, дорогая.

    - Для него в самый раз. Если он останется при дворе, я навеки потеряю покой, и согласия между мной и тобой быть уже не сможет.

    - Ах, ну что ты, право!

    - Неужели трудно выполнить мою просьбу? Или Приск тебе дороже меня?

    Царь признался:

    - Никого на свете не имею дороже, чем ты.

    - Вот и прикажи, как просила.

    - Поступай, как хочется. Я не возражаю. - И поцеловал её с нежностью.

    Так была решена участь евнуха.

    Гелимеру пошёл в то лето тридцать первый год. Рост имел высокий, кость широкую, но пристрастие к мучному и сладкому отнимало у его фигуры моложавую стройность. Чрезвычайно заботясь о своём здоровье, Гелимер ежедневно посещал термы, терпеливо сносил манипуляции массажистов, обожал пахучие притирания, аромат, шедший от курильниц. Увлекался поэзией, знал почти всего Вергилия наизусть, сочинял и сам, а затем исполнял свои стихи под кифару. Разумеется, испытывал слабость к противоположному полу, но любовниц часто не менял, ограничившись двумя-тремя женщинами, не больше. Одевался изысканно, в дорогие материи и кожи, украшал себя перстнями, обручами на шее и носил серьгу в правом ухе. Был военным неважным, и армейскими делами занимались два его брата: средний - Цазон и младший - Аматта. Больше всех в семье Гелимер любил именно Аматту - юного, дерзкого и красивого, точно ангел, с голубыми глазами и копной пшеничных кудрей. Старший брат посвятил ему множество стихотворений и песен.

    5 сентября 533 года предводитель вандалов находился у себя в имении в Гермионе (что примерно в 23 стадиях от Карфагена) и удил рыбу на берегу пруда. Ненавидя охоту и считая её жестокой, с детства обожал сидеть с удочкой и следить за колебаниями поплавка. А улов не ел, отдавал своим любимицам - кошкам, обитавшим у него в доме в грандиозных количествах.

    Был рассветный час, солнце едва вставало, и дышалось ещё легко. Слабый ветерок рябил воду. Поплавок совершенно не дёргался.

    За спиной Гелимера раздался шорох, и взволнованным голосом первый секретарь самодержца произнёс:

    - Ваше величество, ваше величество, умоляю о снисхождении…

    - Тихо, Бонифаций, рыбу распугаешь.

    - Рад бы не тревожить, только обстоятельства не дают.

    - Что ещё такое?

    - Прибыл его сиятельство архонт [19] города Силлекта.

    - Для чего?

    - С важным сообщением. Страшным. Невероятным!

    - Ты смеёшься надо мной, Бонифаций?

    - Не посмел бы, ваше величество.

    - Дэ какое ж невероятное, страшное событие может быть в Силлекте, Богом забытом городке? Твердь земная разверзлась? Появился Антихрист? Я не понимаю…

    - Можно сказать, Антихрист.

    - Ты с ума сошёл!

    - Правду говорю.

    - Погоди - кажется, клюёт. - Предводитель вандалов медленно повёл удочкой, собираясь подсечь пойманную рыбу, дёрнул, но крючок из воды выскочил пустой, даже без насадки. - Сорвалась, проклятая!

    Бонифаций деликатно напомнил о себе:

    - Ваше величество, ваше величество…

    - Ну? Антихрист, говоришь? - самодержец взглянул на него игриво. - Господи, мой Боже! Ты никак трясёшься? Бледный весь и потный. Правда, что ль, Антихрист?

    - В некотором смысле.

    - Объясни же, черт!

    - Велисарий с войском.

    - Велисарий?! - выкатил глаза Гелимер. - Да откуда ж тут взяться Велисарию, да ещё и с войском?!

    - Прибыли по морю. Грандиозный флот. Высадились неделю назад в Капут-Ваде. Закрепились, выгрузили оружие. Заняли Силлект. И теперь собираются идти к Карфагену.

    Тут настал черед побледнеть самому монарху. Бросив удочку, он перекрестился:

    - Господи, мой Боже! Вот не ожидал… А ещё Цазон уплыл расправляться с Годой… - Вытер о тунику взмокшие ладони. Резко встал с кресла, на котором сидел. - Черт! А ты ещё мямлишь тут - вместо энергичного, бойкого доклада!