Вопрос: А вы?

Ответ: Я это тоже делал. Наше положение облегчалось тем, что иностранные корреспонденты действовали в СССР официально и поэтому наши с ними встречи не вызывали излишних подозрений у органов власти.

Вопрос: Персонально — с кем из иностранных корреспондентов вы установили антисоветские связи?

Ответ: У нас существовало своеобразное разделение труда. Так, УМАНСКИЙ занимался преимущественно американскими корреспондентами, ГНЕДИН и МИРОНОВ — германскими, а я — французскими. Ближайшим нашим сообщником и вдохновителем являлся журналист Луи ФИШЕР.

Вопрос: Из ваших же показаний известно, что германо-американский агент Луи ФИШЕР, работая на своих хозяев, выполнял функции связиста между вами и разведками.

Скажите, поэтому, были ли связаны с ФИШЕРОМ по шпионской работе ваши сообщники — УМАНСКИЙ, ГНЕДИН и МИРОНОВ?

Ответ: Мне известно, что УМАНСКИЙ был очень близок с ФИШЕРОМ. Для меня не составлял сомнений характер их отношений, поскольку я в такой же мере, как и УМАНСКИЙ, был связан с ФИШЕРОМ, которому поставлял все требуемые им шпионские материалы о внутриполитическом положении в СССР и характеристики руководящих партийных и советских работников.

Луи ФИШЕР подчинил себе УМАНСКОГО, которому давал указания в беспрекословной форме, свысока. По указаниям Луи ФИШЕРА УМАНСКИЙ обращал внимание инокорреспондентов на «медлительность» советского правительства в деле сближения с иностранными державами, на строгость советских органов по отношению к проживающим в СССР иностранцам, на, якобы, нежелание СССР устанавливать культурные связи с заграницей. При этом, наше мнение навязывалось инкорам, как мнение советской общественности.

МИРОНОВ, например, когда к нему являлись иностранные корреспонденты и с антисоветских позиций начинали критиковать тот или иной шаг советского правительства, — говорил: «я с вами согласен, не могу вам возражать. Дело ваше — как писать, только старайтесь писать так, чтобы не поставить меня в затруднительное положение». Точно также говорили — я КОЛЬЦОВ, УМАНСКИЙ и ГНЕДИН.

Должен сказать, что политические установки нашей группы встречали полное одобрение у РАДЕКА, который в разговоре со мной в 1936 году называл нас «энтузиастами советско-германского сближения».

В беседе со мной в 1935 году в Париже свое одобрение по поводу нашей линии на германо-советское сближение высказывал и ПОТЕМКИН Владимир Петрович, работавший тогда полпредом СССР во Франции.

Вопрос: Погодите с этим. Скажите сперва — какими обстоятельствами был вызван ваш приезд в Париж?

Ответ: В Париже в 1935 году был созван первый международный конгресс писателей, являясь руководителем делегации советских писателей на конгрессе, я столкнулся с резко-антисоветскими выступлениями председательствовавшего на конгрессе Андрэ ЖИДА, горячо поддержанного советским писателем И. ЭРЕНБУРГОМ.

Вопрос: В чем существо антисоветского выступления Андрэ ЖИДА, поддержанного ЭРЕНБУРГОМ?

Ответ: А. ЖИД и ЭРЕНБУРГ высказали резкое недовольство составом советской делегации, указав на отсутствие в ней ПАСТЕРНАКА и БАБЕЛЯ. По мнению ЖИДА и ЭРЕНБУРГА, только ПАСТЕРНАК и БАБЕЛЬ — настоящие писатели, лишь они по праву могут представлять в Париже русскую литературу. Далее Андрэ ЖИД сказал: «восхваление хорошей жизни советских писателей, происходившее на конгрессе, приводит меня к убеждению, что они являются в России сытой, привилегированной кастой, поддерживающей советский режим в своих шкурных интересах и не отражают истинного положения вещей». Одновременно Андрэ ЖИД передал через ЭРЕНБУРГА ультиматум советской делегации: или в Париж будут немедленно вызваны ПАСТЕРНАК и БАБЕЛЬ, или он — Андрэ ЖИД и его друзья покинут конгресс.

Видя такую обстановку, я решил за советом пойти к ПОТЕМКИНУ.

Вопрос: Состоялся ли у вас разговор с ПОТЕМКИНЫМ?

Ответ: Да.

Вопрос: Где?

Ответ: В здании советского полпредства.

Вопрос: Воспроизведите содержание разговора, который происходил между вами и ПОТЕМКИНЫМ?

Ответ: Добившись аудиенции, я рассказал ПОТЕМКИНУ об антисоветских выпадах и ультиматуме, который предъявили Андрэ ЖИД и ЭРЕНБУРГ. Я спросил у ПОТЕМКИНА — как быть дальше?

Вопрос: Что же вам ответил ПОТЕМКИН?

Ответ: ПОТЕМКИН вместо ответа по существу на поставленный перед ним вопрос, завел речь о том, что в Москве, мол, делаются всякого рода дела и принимаются решения, за которые затем приходиться краснеть и смущаться перед цивилизованной Европой, ему — ПОТЕМКИНУ — образованному человеку, дипломату и профессору.

Вопрос: Какие же московские решения «так смущали и заставляли краснеть» ПОТЕМКИНА? Говорил ли он об этом с Вами?

Ответ: Да, ПОТЕМКИН указал на отказ в визах многим иностранцам, на недопуск в СССР иностранной литературы, на затруднения с интуризмом и на отклонение приезда в Москву каких-то иностранных научных экспедиций.

Затем ПОТЕМКИН, как бы резюмируя свой разговор, сказал: «все, кому дорога Россия, должны препятствовать подобным „левацким“ поступкам со стороны советского правительства, хотя бы это грозило неприятностями». Он сказал, что мне — как литератору, следует группе работников НКИД помочь общими силами перебросить мост через пропасть между СССР и Европой.

Потемкин сказал далее, что эта группа на международной арене ведет свою линию, противоположную официальным установкам советского правительства. Эту линию он считает принципиально правильной и наиболее отвечающей интересам сегодняшнего дня.

Вопрос: Какую группу работников НКИД имел ввиду ПОТЕМКИН?

Ответ: ПОТЕМКИН указал, что изложенное выше является не только его личным мнением, но и мнением ЛИТВИНОВА Максима Максимовича, СУРИЦА Якова Захаровича, МАЙСКОГО Ивана Михайловича и ШТЕЙНА Бориса Ефимовича.

Не имея с ПОТЕМКИНЫМ прямого контакта по антисоветской работе, я поддержал его точку зрения, заявив, что вместе с УМАНСКИМ, МИРОНОВЫМ и ГНЕДИНЫМ давно уже веду в этом направлении соответствующую работу.

ПОТЕМКИН обрадованно заметил: «ну, вот и хорошо. Мой друг журналист Виктор КИН (женат на дочери итальянского премьер-министра, арестован органами НКВД в 1938 году) мне не мало помог в сближении с итальянцами, а сейчас я добился его перевода к себе, в Париж».

Затем, в разговоре со мной ПОТЕМКИН принялся резко критиковать советское правительство, заявив, что вообще методы его управления страной отсталы, не культурны и не соответствуют демократической эпохе.

Вопрос: А каково было ваше отношение к этим противосоветским высказываниям ПОТЕМКИНА?

Ответ: Я целиком с ним согласился.

Вопрос: Вернемся к ультиматуму Андрэ ЖИДА, послужившего поводом к вашей встрече с ПОТЕМКИНЫМ. Какие указания дал вам ПОТЕМКИН в связи с этим ультиматумом?

Ответ: ПОТЕМКИН, охаяв состав советской делегации писателей как «пошехонцев», по предложению Андрэ ЖИДА телеграфно потребовал из Москвы приезда на конгресс писателей ПАСТЕРНАКА и БАБЕЛЯ, хотя они не входили в состав делегации.

Больше того, мне известно, что летом следующего — 1936 года, ПОТЕМКИН вместе с ЭРЕНБУРГОМ, идя навстречу А. ЖИДУ, организовал его поездку в СССР и поездку его спутников — писателей ГИЙУ, ЭРБАРА и ДАБИ, хотя для ПОТЕМКИНА их имена и антисоветское лицо были достаточно известны.

При встрече со мной, по поводу ультиматума Андре ЖИДА, ПОТЕМКИН был откровенным и не только давал враждебные оценки соответствующим действиям правительства СССР, но и не скрывал от меня конечных целей и задач, осуществления которых добивалась наша антисоветская организация.

Вопрос: Потрудитись уточнить — осуществления каких целей и задач добивалась ваша организация?

Ответ: Мы стремились добиться сдвигов вправо в международной политической и культурной жизни СССР с тем, чтобы толкать страну по пути буржуазного развития.