До обеда играли в городки. Ежов в полной форме генерального комиссара государственной безопасности, при орденах и медалях, играл с большим азартом, сопровождая каждый удар битой крепким «матерком». За столом сидели и ближайшие помощники Ежова, шел веселый разговор, перемежаемый обильным возлиянием и плотной закуской. Говорили главным образом, не стесняясь присутствием гостей, о делах служебных, иными словами, о производимых в их ведомстве арестах соратников Генриха Ягоды — предшественника Ежова на его посту. Особенно дружный хохот у Ежова и его команды вызвал рассказ об небезызвестном начальнике Оперода (оперативного отдела НКВД) Карле Паукере, который, как говаривали, любил собственноручно «приводить в исполнение».

— Как надели на него тюремную робу… — смеялся один из них. — Ну, совсем — бравый солдат Швейк. Чистый Швейк…

— Ты знаешь, — рассказывал Кольцов потом брату, — я сидел за столом с ощущением, что эти люди могут, не моргнув глазом, любого гостя прямо из-за стола отправить за решетку. И мы только переглядывались изредка с Бабелем и с самой Женей, которой явно было неловко…

Будучи женой «железного наркома», видя весь кошмар «ежовщины» — аресты друзей, знакомых и, наконец, ее собственной сестры, она покончила с собой.

И этой несчастной женщине приписывалась «организационная связь с антисоветской организацией и подготовка террористических акций против руководителей ВКП(б) и Советского правительства», а также вовлечение в эту деятельность И. Бабеля.

В «Деле» Кольцова есть показания мужа Евгении Ежовой — самого «железного наркома», выбитые у него после ареста. Эти показания весьма «убедительны».

ПРОТОКОЛ допроса ЕЖОВА Н.И от 11.5.39 г.

Вопрос: Помимо названной вами Зинаиды Гликиной, был ли кто-либо еще связан с вашей женой Ежовой Е. С. по шпионской работе?

Ответ: На это я могу высказать только более или менее точные предположения. После приезда журналиста М. Кольцова из Испании, очень усилилась его дружба с моей женой. Эта дружба была настолько близка, что моя жена его посещала даже в больнице во время его болезни.

Кольцов тоже работал в комиссии или комитете по иностранной литературе, т. е. там, где и Гликина и насколько мне известно, на эту работу Гликину устроил Кольцов по рекомендации Ежовой.

Я как-то заинтересовался причинами близости жены с Кольцовым и однажды спросил ее об этом. Жена вначале отделалась общими фразами, а потом сказала, что эта близость связана с ее работой. Я спросил, с какой работой, литературной или другой, она ответила: «И с той и с другой».

Я понял, что Ежова связана с Кольцовым по шпионской работе в пользу Англии.

Следователи-садисты теми же изуверскими методами выбивают у Бабеля показания на тех же самых известных людей, что до этого и у Кольцова, — Эренбурга, Лидина, Олешу, Катаева, Шмидта и других. Выбивают из него и «ценнейшие», «обличающие» показания на Кольцова.

ИЗ ПРОТОКОЛА ДОПРОСА БАБЕЛЯ Исаака Эммануиловича от 29–30 мая 1939 г.

Вопрос: Назовите всех известных вам лиц, связанных с Ролланом Мальро и приведите известные вам факты его морально-бытового разложения.

Ответ: Из лиц, связанных с Ролланом Мальро по шпионской работе, мне с его слов известны Болеславская и Пьер Эрбар.

Мне также известно, что Роллан был близко знаком с Кольцовым и затевал с ним постановку какой-то кинокомедии. Одно время Роллан работал в киностудии «Мосфильм» в качестве консультанта картины «Гаврош», где, с его слов, был связан с кинорежиссером Лукашевич.

20 июня 1939 года был арестован Всеволод Мейерхольд, великий режиссер, человек, чье имя было известно далеко за пределами СССР. Как Кольцов и Бабель, Мейерхольд «признался», что он агент иностранных разведок — английской и японской; что он «установил организационную связь с Рыковым, Бухариным и Радеком, по заданию которых проводил подрывную деятельность в области театрального искусства». Еще один мостик, наведенный следствием: Бухарин — Радек — Мейерхольд. Ну, и, конечно, завербовал его во вражескую разведку… Илья Эренбург. Мейерхольд, как и Бабель, попытался отказаться от своих «показаний». Он написал письмо Вышинскому: «…Меня клали на пол лицом вниз, жгутом били по пяткам, по спине… Руками меня били по лицу… Следователь все время твердил, угрожая: „Не будешь писать, будем бить опять, оставим нетронутыми голову и правую руку, остальное превратим в кусок бесформенного окровавленного тела“. И я все подписывал до 16 ноября 1939 года».

Теперь у НКВД имеются три обвиняемых будущего чудовищного процесса-спектакля — Кольцов, Бабель, Мейерхольд. Намечены и новые подсудимые — Эренбург, Олеша, Толстой и другие деятели культуры. Выявлены «иностранные шпионы» — Андре Мальро, его брат Роллан, Луи Фишер. Самое интересное, что все перечисленные иностранцы были вполне лояльно настроены по отношению к Советскому Союзу и даже в своих странах писали в газетах и журналах статьи в поддержку «государства победившего социализма». Вот мнение А. М. Горького о Мальро и Бабеле, которое он высказывал в своем письме к Сталину:

Март 1936 года.

Дорогой Иосиф Виссарионович,

сообщаю Вам впечатления, полученные мною от непосредственного знакомства с Мальро.

Я слышал о нем много хвалебных и солидно обоснованных отзывов от Бабеля, которого считаю отлично понимающим людей и умнейшим из наших литераторов. Бабель знает Мальро не первый год и, живя в Париже, пристально следит за ростом значения Мальро во Франции. Бабель говорит, что с Мальро считаются министры и что среди современной интеллигенции романских стран этот человек наиболее крупная, талантливая и влиятельная фигура, к тому же обладающая и талантом организатора. Мнение Бабеля подтверждает и другой мой информатор Мария Будберг, которую Вы видели у меня; она вращается среди литераторов Европы давно уже и знает все отношения, все оценки. По ее мнению, Мальро — действительно человек исключительных способностей.

От непосредственного знакомства с ним у меня получилось впечатление приблизительно такое же: очень талантливый человек, глубоко понимает всемирное значение работы Союза Советов, понимает, что фашизм и национальные войны — неизбежное следствие капиталистической системы, что, организуя интеллигенцию Европы против Гитлера с его философией, против японской военщины, следует внушать ей неизбежность всемирной социальной революции. О практических решениях, принятых нами, Вас осведомит т. Кольцов.

Недостатки Мальро я вижу в его склонности детализировать, говорить о мелочах так много, как они того не заслуживают. Более существенным недостатком является его типичное для всей интеллигенции Европы «за человека, за независимость его творчества, за свободу внутреннего его роста» и т. д.

Т. Кольцов сообщил мне, что первыми вопросами Мальро были вопросы о Шагинян, о Шостаковиче. Основная цель этого моего письма — тоже откровенно рассказать Вам о моем отношении к вопросам этим. По этому поводу я Вам еще не надоедал, но теперь, когда нам нужно заняться широким объединением европейской интеллигенции, — вопросы эти должны быть поставлены и выяснены. Вами во время выступлений Ваших, а также в статьях «Правды» в прошлом году неоднократно говорилось о необходимости «бережного отношения к человеку». На Западе это слышали и это приподняло, расширило симпатии к нам.

Но вот разыгралась история с Шостаковичем. О его опере были напечатаны хвалебные отзывы в обоих органах центральной прессы и во многих областных газетах. Опера с успехом прошла в театрах Ленинграда. Москвы, получила отличные оценки за рубежом. Шостакович — молодой, лет 25, человек, бесспорно талантливый, но очень самоуверенный и весьма нервный. Статья в «Правде» [12]ударила его точно кирпичом по голове, парень совершенно подавлен. Само собою разумеется, что, говоря о кирпиче, я имел в виду не критику, а тон критики. Да и критика сама по себе — не доказательна. «Сумбур», а — почему? В чем и как это выражено — «сумбур»? Тут критики должны дать техническую оценку музыки Шостаковича. А то, что дала статья «Правды», разрешило стае бездарных людей, халтуристов всячески травить Шостаковича. Они это и делают. Шостакович живет тем, что слышит, живет в мире звуков, хочет быть организатором их, создать из хаоса мелодию. Выраженное «Правдой» отношение к нему нельзя назвать «бережным», а он вполне заслуживает именно бережного отношения как наиболее одаренный из всех современных советских музыкантов…