Сознание его отшатывается от этих неконтролируемых образов. В лихорадке он не понимает, какие из этих образов он на самом деле помнит, какие преувеличены, а какие его мозг просто извлек из мерзкого вещества кошмаров…

…как инверсионный (вода!) след космического корабля в небе напомнил ему о доме…

…или зрелище существ, подобных ему (снова вода!), живущих в мире, в котором им явно не место…

В хаос лихорадочных галлюцинаций проникает еще одно впечатление. Каким-то образом он знает, что это не иллюзия, что это впечатление реально. Ощущение прикосновения, мягкое успокаивающее поглаживание лба. Сопровождаемое успокаивающим негромким голосом. Он не понимает слов, но приветствует это ощущение, даже зная, что его не может быть. Не здесь. Не сейчас.

Это прикосновение позволяет ему чувствовать себя не таким одиноким.

Постепенно оно даже разгоняет ужасные образы, воспоминания и кошмары, и он засыпает спокойно, без бреда.

Поезд на гору Гуэнн поднимается по крутому склону от порта Вуфон до мастерской кузнеца Уриэль. Рельсовая дорога маленькая, ее трудно разглядеть, даже если приглядываешься. И тем не менее мудрецы разрешили ее сооружение только потому, что необходимо перевозить вниз орудия, изготовленные Уриэль. К тому же она не использует искусственные источники энергии. Вода из горячего источника высоко в горах наполняет бак ожидающего вверху вагона. А бак нижнего вагона тем временем опустошается, так что вагон, даже с пассажирами, становится гораздо легче. Когда убирают тормоз, более тяжелый вагон устремляется вниз, таща за собой трос, который в свою очередь тащит нижний вагон вверх.

Звучит неуклюже, но на самом деле вагоны движутся очень быстро, и посредине можно даже испугаться, когда второй вагон словно устремляется на тебя по тем же самым деревянным рельсам. И вот в долю секунды он проносится мимо. Как это возбуждает!

Расстояние свыше сорока полетов стрелы, но когда вагон достигает нижней точки, вода в баке все еще почти кипит – именно поэтому местные жители устраивают стирку в день, когда Уриэль спускает свои изделия в порт.

Ур– Ронн говорит, что эту дорогу делает возможным только одно -единственный уцелевший кусок буйурского троса. Настоящее сокровище, возместить которое невозможно.

Гора Гуэнн в тот день вела себя хорошо, в воздухе было мало пепла, и мне даже не понадобился плащ. Гек все равно надела очки на каждый из своих глазных стебельков, Клешне приходилось все чаще опрыскивать купол, по мере того как воздух становился разреженней и Вуфон превращался в игрушечную деревушку под покровом маскирующей зелени. Густые заросли растущих на низинах бу сменились рядами многоствольных деревьев горреби, затем пошли перистые кусты, которые по мере подъема встречались все реже. Это не та местность, к которой привыкли красные квуэны. Тем не менее новости Ур-Ронн очень возбудили Клешню.

– Вы видели? Иллюминатор готов! Последнее, что нам нужно было для лодки. Еще немного работы, и все будет готово-тово!

Гек презрительно фыркнула. Проделала она это отлично: это один из человеческих жестов, о которых мы не только читаем, но и видим. Так всегда поступает местный учитель господин Хайнц, когда ответ ему не нравится.

– Здорово, – заметила Гек. – Тот, кто будет внутри, сразу увидит того, кто его съест. Я невольно рассмеялся.

– Хрррм. Значит, ты признаешь, что морские чудовища могут существовать?

Гек удивленно повернула ко мне три глазных стебелька. Не часто ее можно так поймать.

– Я признаю, что хочу, чтобы меня отделяло от того, что ютится внизу, в двадцати тысячах лиг под поверхностью моря, что-нибудь более прочное, чем урское стекло!

Признаюсь, ее отношение меня удивило. Такая горечь совсем не похожа на Гек. И я постарался ослабить напряжение.

– Послушайте, меня всегда интересовало. Кто-нибудь точно знает, сколько это – лига?

– Я однажды заглянула в словарь, но не поняла, что там написано.

Клешня пожаловался:

– Послушайте, вы двое, если вы опять собираетесь начать…

Я прервал его:

– Если кто-нибудь знает ответ, я хотел бы его получить.

– Хе! – Гек загремела своими спицами. – Для этого нужно понимать, что там говорится.

– Хрррм. Не знаю даже, что такое фарлонг.

– О-хо-хо-хо-хо! – жаловался Клешня всеми своими пятью ртами.

Так мы проводили время, поднимаясь в пустыню, лишенную жизни, и, полагаю, это показывает, что мой отец прав, когда называет нас подражателями людям хьюмикерами. Но Галдва и Галшесть не приспособлены для игры словами. На них всего не выразишь! Можно на Галсемь, но по той же причине это не так забавно.

По мере приближения к вершине горный склон становился все мрачней; здесь вулканические испарения окутывают широкие плечи горы Гуэнн, маскируя дым печей Уриэль. Древние вулканические выбросы кристаллизовались таким образом, что отбрасывают многоцветные радуги, меняющиеся по мере движения. Совсем недалеко отсюда подобные же кристаллы тянутся насколько хватает глаз по ядовитой равнине, известной под названием Спектральный поток.

В этот день мое воображение разыгралось не по-хунски. Я не мог забыть о могучей силе, кипящей и пузырящейся глубоко под нами. Нигде на Джиджо внутренности планеты не бушуют так сильно, как в том районе, который мы называем Склоном. Нам говорят, что именно поэтому все корабли изгнанников бросили свое семя в одной и той же части планеты. И нигде на Склоне народ не живет в таком ежедневном контакте со сдерживаемыми силами, как в моем родном городе. Неудивительно, что мы никогда не приглашали семью взрывников, чтобы подготовить наш поселок к уничтожению. Думаю, все полагали, что на протяжении ближайших ста лет Вуфон и так будет благословен вулканом. В крайнем случае за тысячу лет. И это может произойти в любой день. Так зачем беспокоиться?

Нам говорят, что после этого не останется ни следа от наших домов. Но что касается меня, я думаю, Джиджо могла бы и подождать.

Мне десятки раз приходилось ездить в поезде, но я все равно испытываю потрясение, когда вагон поднимается на самый верх и неожиданно, словно ниоткуда, раскрывается просторная пещера, в которую устремляются рельсы. Может, все дело в наших постоянных разговорах о чудовищах, но и на этот раз мой сердечный выступ начал вращаться, когда мы двинулись к тому, что ужасно напоминало голодную пасть на склоне гневной и порывистой горы.

Темнота внутри оказалась горячей и сухой, как пыль. Когда вагон рывком остановился, нас встретила Ур-Ронн. Она казалась оживленной, весело приплясывала на всех четырех копытах, придерживая короткими рабочими руками дверь, пока я помогал Гек выкатиться из вагона. На панцире Клешни сидела маленькая Хуфу, сверкая глазами, словно готовая ко всему.

Может, нур и был готов, но то, что сказала наша урская подруга, совершенно вывело из равновесия Гек, Клешню и меня. Ур-Ронн говорила на Галшесть, потому что на этом языке урам легче избежать акцента.

Всей глубиной своих сумок я рада, друзья, что вы пришли так быстро. Теперь быстрей к обсерватории Уриэль, где уже несколько дней она следит за странным объектом в небе!