Тем не менее сиделка держала руку на ее пульсе. Но Женевьев только ненадолго закрыла глаза, а потом ровно проговорила:
— Думаю, это Боб… Моя бедная Дженни. Никакого понятия о людях. Это мог быть… я полагаю… кто угодно. Она так верила людям, понимаете?
— Мисс Уолкер, вы понимаете, все, что вы можете нам рассказать…
— Да,— ответила она и с трудом начала рассказывать, часто останавливаясь, чтобы перевести дыхание и отпить воды. Она снова очень ясно произнесла: — Уайтсвилл, Канзас. Он получил оттуда письмо. Я его видела… Обычно я не любопытна, но… я чувствовала, что он… плохой. И там была подпись… подписано… «мама». Теперь вы понимаете. Представляется… И мужчина… в тот день один мужчина сказал: «Пайерс. Привет, Пайерс, рад тебя видеть». Это… мне не понравилось… Он сочинил для Дженни какую-то историю, и она поверила, но мне… не понравилось… Въехал, знаете, в наш дом и… Но оказалось, что для него это временная остановка… пока не подвернулось что-то получше, понимаете?… Жил за ее счет… говорил, ему очень трудно, пробивает место сценариста на телевидении. Из него такой же писатель, как из меня…
Паллисер, прошедший курс стенографии, все, насколько мог, аккуратно записывал; его охватила злость, а голос больной постепенно становился все тише и тише. Мендоса просто сидел и внимательно смотрел на нее, время от времени задавая уточняющие вопросы. Сиделка стояла с другой стороны кровати, бдительная и настороженная.
Женевьев Уолкер вяло провела рукой по лицу, убирая со лба спутанные светло-каштановые волосы.
— …Из-за зим,— сказала она.— Говорили, теплый климат Калифорнии мне лучше подходит. И, казалось, все так счастливо складывается, тетушка Фло оставила мне дом — вы уже знаете. Мы приехали сюда из Пеории, — я вам говорила? Семь лет назад Дженни была еще почти подростком… Мы обе нашли хорошую работу, я — в большой булочной Хелмсов, все было прекрасно… до тех пор, пока я не заболела и не перестала работать… А Дженни встретила Боба. Он с самого начала мне не поправился, но с ней невозможно было разговаривать…
— Когда именно, мисс Уолкер?
— Вам… нужно знать, да, конечно… Мы приехали… в мае пятьдесят шестого. Кажется, в феврале или марте следующего года она встретила… Они поженились в июле. В июле шесть лет назад. Она была слишком молода… Что? Простите, я попробую… Да, сэр, я знаю. Он… работал в торговле, в отделе большого магазина… Я не помню, вскоре он оттуда ушел… Он сказал, что ушел, а я думаю, что его выгнали… Кажется, в «Бродвее». Вроде бы, я припоминаю… Сказал, что собирается пробиться к большим деньгам, писать для телевидения, потом… Но в ту же минуту, как Дженни потеряла работу, он, разумеется, смылся! Я говорила ей, что он за человек. Нехороший. И еще плутоватый, можно сказать. Если он так задумал, то его уже не вернуть… Она не хотела слушать. Смешно, Дженни есть Дженни, она никогда не сердилась на меня за мои слова… она никогда не сердилась… ни на кого. Просто сказала, что я… не понимала… его. Нет, больше его не видела — невероятно! Пока он не пришел… за разводом… Дженни потеряла работу не по своей вине, она на любом месте работала очень добросовестно, но они закрылись… Это был сборочный завод, там делали небольшие детали, кажется, для самолетов, но он закрылся, и все. Потом она получила… хорошее место в «Мэллоу и Вудис», понимаете, неплохие деньги… У меня возникла смешная идея…— она беспокойно задвигалась.— Насчет кота. Милого, красивого кота. Но он был как… вроде… он был вместо Боба. Глупо. Нянькалась с ним, разговаривала. Вы понимаете?
— Да, мисс Уолкер, — сказал Мендоса. — Не хочу вас утомлять. Но у меня вопрос насчет Маргарет Чедвик. Она навещала вас?
Женевьев Уолкер утомленно взглянула на него.
— О ней уже спрашивал другой человек. Не знаю, зачем, он не сказал. Спросил только… говорила ли она что-нибудь… о себе… Она мне не очень нравилась. Думаю, она старалась… быть доброй. Но знаете… смотрела на меня свысока. Как на любого человека из низших слоев, настолько несостоятельного, что он оказался в числе пациентов Центральной больницы, обслуживаемых за счет благотворительности. Да. Что?… Да, кажется, припоминаю, она здесь дважды встречала Дженни… Еще этот снимок. Мы потом с Дженни удивлялись, как странно все вышло. Я имею в виду фотографию… моя бедная Дженни. Все время думала, что он вернется. Единственное, за чем он вернулся — добиться от нее развода. Ей не надо было этого делать. Говорила — мой муж… все еще его любила, просто, мол, они не могут больше быть вместе. Она всегда надеялась… Выдумывала фантастические истории. Как… знаете, в дрянных фильмах или романтических журналах. Какое-то глупое недопонимание… Вдруг он поймет, что по-настоящему любит только ее, и вернется… Сочиняла для него оправдания… Я пыталась ей объяснить…
— Мисс Чедвик, — мягко напомнил Мендоса. — Фотоснимок. Она его видела?
— Дженни… уронила свой бумажник. Там… она всегда носила с собой фотографию в бумажнике… другой человек, который интересовался мисс Чедвик, ничего не спросил… об этом. Почему? Это… было… странно… спросила, нельзя ли ей…
— Постарайтесь говорить чуть громче, мисс Уолкер.
— Простите. Да, сэр. Нельзя ли ей взять фото, и разумеется, Дженни сказала нет… это было странно, и потом…
— Извините, я думаю, вам лучше уйти, — неожиданно сказала сиделка. — Мне не нравится ее пульс. Мне жаль, я все понимаю, но вы должны…
Мендоса встал.
— Да, понимаю. Думаю, мы узнали достаточно. Может она подписать показания, скажем, через час?
— Скорее всего, да, сэр, — ответила сиделка.
Женевьев Уолкер громко сказала:
— Должна вам помочь, рассказать все, что захотите узнать… Поймайте его, кем бы он ни оказался… Думаю… это мог быть Боб. Потому что… она говорила… пожалуйста, подождите, у меня еще есть силы… вам рассказать… Говорила, что он приходил… снова в то… воскресенье. В позапрошлое воскресенье… Была среда, когда… насчет фотографии. Она… моя бедная Дженни…
— Пожалуйста, вам лучше уйти, — сказала сиделка.
— Что это все значит, лейтенант? — спросил Паллисер. — Ее муж? Не вижу связи. Боб Хилл?
— Неужели? — сказал Мендоса.— Подождем часок. Пока не увидим отпечаток с негатива. Тогда, думаю, у нас появится по горло утомительных хлопот, надо будет выяснить все детали… Ну и дельце. Да уж, необычное, что говорить. Одно убийство совершено импульсивно, другое — очень тщательно спланировано… Он вышел из себя. Могу себе представить. Наверняка, так оно и было, потому что действовать как он, при свете дня… и его машина, вероятно, перед домом… Ему там повезло. Да, я прямо вижу, что случилось с Дженифер Хилл. Поверхностная, сентиментальная, довольно глупая женщина, повторяющая штампы об истинной любви. Это раздражает. Опасайся женщин, которые говорят об истинной любви, Джон. Точнее, женщин, которые вообще говорят о любви. Я не очень-то уважаю психоаналитиков, но с этим я согласен — знаю из опыта, а не из теории, — что люди, разглагольствующие о сексе, почти всегда сексуально ущербны.
— Хорошо, но я не вижу…
— Посмотрим, — сказал Мендоса. — Все начинает распутываться. И выглядит как довольно глупое дело. Я еще могу как-то понять — наша Маргарет. Но какого черта ее убивать? Она совсем не могла им помешать — могла доставить массу неприятностей, но и только. И безобидная маленькая Дженифер Хилл, балующая своего «Серебряного Мальчика»…— Он почти со злобой надавил на педаль газа. — О, этого-то мы возьмем. Его я припру с большим удовольствием… Потому что он знал про кота. Уверен, кот был там, когда ее убили. Но он, конечно, ни черта не подумал, что может случиться с котом. Один из этих — ну, разумеется, кошка может сама о себе позаботиться. Ну гад…
Паллисер сказал:
— Э-э, извините, сэр, но похоже, что кот для вас важнее женщины. Я имею в виду…
Мендоса резко рассмеялся.
— В некотором смысле — да, Джон. Кот оказался невинно пострадавшим свидетелем. Обе женщины, как часто бывает, сами что-то сделали, чтобы попасть в беду. Наша Маргарет своим любопытством просто напрашивалась. Маргарет — неприятная девица. И многие глупые люди вроде Дженифер Хилл, несмотря на свои хорошие качества, провоцируют убийство… В детективных романах много говорится об отличительных признаках убийц. А знаешь, какая у них единственная общая черта в настоящей жизни? Полная невосприимчивость к чувствам других. Абсолютная утрата отзывчивости — как потеря руки или ноги. По отношению к другим людям, к кошке… Наша Маргарет небольшая потеря, и Дженни Хилл, хоть и милая девушка, но глупая. Но меня возмущает жестокость по отношению к коту. Если хочешь знать, я возьму его из-за кота, а вовсе не из-за Маргарет или Дженни.
