До сих пор Чарли представлялся мне комическим персонажем, но, когда он с такой легкостью прочитал мои мысли, он сразу вырос в моих глазах. Убийца, очевидно, перелил яд из плотно закупоренного пузырька в металлический чехольчик перед самым преступлением.

Вспоминая теперь эту минуту, я чувствую, что держал в руках ключ к разгадке всей тайны. Но мое внимание отвлек Роналд Пейстон.

— Чего бы мне ни стоило, я все равно добьюсь, чтобы этого негодяя вздернули. Если бы я мог потолковать с ним минут десять наедине, он бы сам запросился на тот свет.

Эти слова походили на реплику из дешевой мелодрамы, но холодный гнев в голосе Роналда придал им неотразимую убедительность.

— Сперва надо ухватить его за шкирку,— весело сказал Чарли, разряжая напряжение.

— Уж мы-то знаем, кто это сделал, Чарли! Остается лишь доказать это, вот и все.

— И кто же?— спросил я.

— А что тут мудреного? Вы сами видели, кто это сделал. Элвин Карт, кто же еще? Один или на пару со своим братцем.

По дороге домой я полушутя обдумывал, не в сговоре ли Роналд и Максвелл. Вначале я отмел эту мысль. Конечно, Роналд мог раздобыть яд и подменить чехольчик. Он даже мог разослать анонимки. Но подозревать, что он устроил и остальные розыгрыши, которые требовали большой физической ловкости, невозможно. Может быть, Чарли Максвелл? Но он приехал на другой день после поджога стогов, точнее сказать, объявился уже впоследствии. Впрочем, даже если предположить, что он прятался где-то поблизости, я не допускал и мысли, что Роналд нанял этого дюжего мужчину ради нескольких дурацких розыгрышей.

На вопрос, способен ли Роналд на убийство, я мысленно ответил: да, способен. Но зачем ему было убивать Веру? Чтобы покарать ее за измену? Это слишком уж в духе трагедии семнадцатого века. Как-то не верилось, чтобы его чувства к ней могли достичь такой губительной силы. Его врагами были Карты, а не Вера.

Но положим, Максвелл тут ни при чем. Неужели Роналд задумал это дьявольское дело лишь ради мести одному из Картов или обоим сразу? Неужели он воспользовался розыгрышами, чтобы погубить Элвина? Я почувствовал, что зашел в тупик. Если, конечно, Роналд не маньяк, хладнокровно убивающий свои жертвы, невозможно представить себе, что он убил Веру для того, чтобы отправить на виселицу Элвина или Берти.

Я уже стоял возле своей калитки. Я отпер ее в приятном предвкушении ужина с Дженни и моими милыми детьми, как вдруг кто-то невидимый шепнул мне на ухо слово «легколетучая». Я задвинул засов изнутри, прислонился к калитке и уставился невидящими глазами на оплетенный плющом белый фасад нашего чудесного дома. В калейдоскопе моих мыслей сложился совершенно новый узор.

Роналд, несомненно, не хотел смерти своей жены. Он знал, какое летучее вещество — синильная кислота. Он-то и мог совершить подмену, предполагая, что, прежде чем выйти на помост, Элвин, как и другие члены жюри, воткнет смертоносный чехольчик себе в петлицу. Затем он, Роналд, произнесет свою вступительную речь. Вторым выступит Элвин. У него будет больше чем достаточно времени надышаться испарениями, он так и не успеет опрыскать Веру духами «Арпеж». А следствие придет к выводу, что Элвин сам подменил чехольчик, чтобы отравить Веру, но, не зная свойств синильной кислоты, попался в собственную ловушку.

Какой-то миг мне казалось: вот она, великолепная разгадка! Затем я вернулся на исходные позиции. Роналд должен был видеть, что Элвин не сразу воткнул чехольчик в петлицу. Стало быть, он знал, что тот может остаться жив, пока не нажмет резиновую грушу. Но даже не пытался удержать его. Мог, но не хотел предотвратить убийство жены.

Итак, бедная Вера была обречена на заклание?

Мой внутренний монолог прервала Дженни.

— Тебя ждет инспектор,— крикнула она.

Я почти не помнил предыдущего разговора с инспектором Райтом: он прибыл на другой день после смерти Веры, когда в мыслях у меня была полнейшая сумятица. Сегодня я мог разглядеть его лучше: худощавое, с заостренными чертами лицо, привычка подкреплять свои доводы жестами, как бы вылепляя эти жесты из пустоты, лихорадочный блеск в проницательных глазах.

Я пригласил его в свой кабинет.

— Вергилий,— сказал он, скользнув взглядом по текстам и комментариям, разложенным на моем письменном столе.— Veteris vestigiae flammae. Слова Дидоны. Дело, вы полагаете, именно в этом?

Вопрос был отнюдь не риторический.

— Но ведь Дидона покончила с собой,— возразил я.

— Да.

Сознаюсь, я был поражен подоплекой его слов.

— Роналд Пейстон имел доступ к яду, отсюда следует, по крайней мере теоретически, что и его жена тоже. Она могла совершить все это сама.— Райт быстро сложил руки на груди.— А может, она разгадала замысел убийцы и решила не противиться его осуществлению.

— Вы это серьезно?— Я невольно подумал о покорном, фаталистическом складе ума Веры. Райт оказывал на меня почти гипнотическое действие.

— Почему бы и нет,— сказал он.— Любовник ее бросил. Так зачем жить?

— Но покончить с собой на людях? Да еще таким демонстративно-вычурным способом?

— Дидона была мстительной женщиной. Она прокляла Энея, когда он оставил ее.

Я не сразу схватывал обрывистые фразы Райта.

— Вы полагаете, Вера сама сделала так, чтобы ее отравили, лишь бы вина легла на ее любовника? Нет, это совершенно надуманное предположение. Странное, противоестественное.

— Как и все, что здесь происходило.— Глаза Райта были как два огнемета.— Вы знали о ее связи с Эгбертом Картом?

— Да. От нее самой.

Райт вздернул брови в некоем подобии изумления. Я рассказал ему об истории с цыганенком.

— Все так,— произнес Райт.— Мне пришлось вытягивать это клещами из Элвина. Его брат, впрочем, не отрицал.

— Могу вас заверить,— сказал я,— Вера отнюдь не была мстительной женщиной. И не очень-то она горевала, когда Берти стал ухаживать за… оставил ее…

— Ухаживать? И на кого же он переключился?

Юлить перед инспектором Райтом не имело никакого смысла.

— На мою жену. И на мою дочь.

— Ну и ну! Предприимчивый молодой человек. И как его успехи? Извините, мы, инспекторы, народ циничный.

— Тут ему ничего не обломилось,— ответил я с излишней, может быть, твердостью. К моему удивлению, Райт не стал углубляться в эту тему.

— Что, если побудительный мотив не любовь, а деньги?— Он смотрел на меня живым, ободряющим взглядом, как школьный учитель на способного ученика.

— Деньги? Разве после Веры осталось какое-нибудь наследство?

— Да, небольшое. Она разделила его между племянником и племянницей в Индии.

— Значит, дело не в деньгах.

— Нет?

Я понял, что недотягиваю роль способного ученика.

— Что вы думаете об Элвине Карте?— продолжал Райт.

— Большой чудак,— медленно произнес я.— Пожалуй, злой. Очень популярный в деревне. Любопытный. Сплетник.

— Со странностями?

— Этого я за ним не замечал.

— В каких отношениях он был с миссис Пейстон?

— По-моему, в неплохих. Во всяком случае, в лучших, чем с ее мужем. Он так и не смирился с тем, что Роналд занял его место и стал сквайром.— Тут я упомянул об эпизодах с кукушкой и с председательством.— Но мы ведь говорили о деньгах.

— Карты, если не ошибаюсь, на мели?— предположил Райт.

— Судя по всему. Но убийство Веры не помогло бы…

— Пополнить оскудевшую казну? Нет, конечно. Но может быть, им удалось бы залатать дыры в бюджете.

Райт заткнул большим пальцем воображаемое отверстие. Я смотрел на него с недоумением.

— Кто же из них тратит деньги? Те, что есть?— спросил он.

— Наверно, Берти. Впрочем, долги делают они оба.

Инспектор Райт бросил на меня бесстрастный взгляд.

— Если бы одного из этих джентльменов вздернули или упрятали за решетку, другой мог бы жить повольготнее.

— Я об этом не задумывался. По-моему, это совершенно фантастическое предпо…