— Нет. Я спрашивал Миллисент. Она сказала, что впервые увидела его только этим летом. Сухарь, ничтожество. Он-то что в своей жизни создал? Тоненькую книжечку стихов…

— Но при этом замечательную.

— Полагаете? Я ее читал. Сплошное вожделение и омерзение. Мускус и уксус. — Бэзил Райл медленно поднес зажженный кончик сигареты к животу девушки на рекламе. — Секс! — проворчал он. — Неужели нельзя заниматься этим втихую?

В четверг Найджел появился на Эйнджел-стрит около половины десятого. День опять был серенький, горизонт — словно грязное посудное полотенце; дома, деревья и река с ее мостами как будто покрылись сальным налетом. Металлический холод пробирал до костей. Голос мисс Сандерс, ответившей на его приветствие, был просто ледяным. Мистер Глид, сообщила она сумрачно, желал бы его повидать, для чего и придет в одиннадцать часов.

— Хорошо. Это избавит меня от лишних хлопот. Но попросите его отдать вам свой кастет на сохранение.

В ответ на эту шутку мисс Сандерс только нахмурилась и бросила такой осуждающий взгляд, словно перед ней был профессор, отпустивший легкомысленное замечание во время семинара. «До чего же сурова нынешняя молодежь, — подумал Найджел, поднимаясь наверх, — а ты постоянно об этом забываешь. Вот и Бэзил Райл вчера вечером со своей филиппикой по поводу секса, — но в нем говорит пуританская закваска рабочего класса; как бы то ни было, ему немногим больше тридцати, что же, он просто запоздал в чувственном развитии? Время покажет».

Стивен Протеру был уже за работой; водя носом по увесистой рукописи, он рассеянно поздоровался с Найджелом. Какое-то слово его зацепило. Длинный, как у дятла, клюв вонзился в страницу.

— Еще один голубчик пишет «незаинтересованность» вместо «бескорыстие»! — рявкнул он. — Это падение языкового уровня просто нестерпимо!

— Слова меняли смысловые оттенки и раньше.

— Не в этом дело. А в том, что «бескорыстие» не имеет точного синонима. Нельзя пробрасываться таким словом.

— А может быть, мы утратили само это понятие?

— Бескорыстие? Как идеал? Пожалуй… — Лицо маленького человечка вдруг стало печальным, его исказила такая пронзительная тоска, какую Найджел редко у кого-нибудь видел: пустые глаза, опущенные углы рта превратили это лицо в трагическую маску. Она была изборождена глубокими складками — руслами, прорытыми давно уже высохшими потоками чувств.

— У вас есть «Кто есть кто»? — спросил Найджел.

Стивен словно выбрался рывком из пучины тоски, сожалений и угрызений совести:

— В последней комнате по коридору справочная библиотека.

Найджел вышел, миновал комнату мисс Майлз (машинка ее молчала) и отворил следующую дверь в просторную комнату рядом. Молодая растрепанная, но миловидная блондинка, гораздо менее ученого вида, чем большинство издательских девиц, причесывалась перед карманным зеркальцем.

— Ой! — благовоспитанно взвизгнула она. — Вы меня напугали!

— Не беспокойтесь, прошу вас. Моя фамилия Стрейнджуэйз, я работаю в комнате у мистера Протеру. Хочу заглянуть в «Кто есть кто».

Девица, как видно, была ошеломлена подобной просьбой:

— Но я не знаю, можно ли… видите ли, я ведь нездешняя…

— Потусторонняя?

Голубые глаза стали большими, как блюдца.

— Ой, нет! Что вы! Я просто снизу.

— В каком смысле?

— Я работаю в бухгалтерии. Джин заболела и я вместо нее. Что вас интересует?

— «Кто есть кто».

— Простите, как это?

— Справочник. Называется «Кто есть кто».

— А-а, книжка… — Глаза девушки стали беспомощно озирать комнату, уставленную книгами от пола до потолка. — Мы-то с книжками дела не имеем… — Она с надеждой уставилась на потолок. — А вот мистер Протеру, он в них разбирается. В книгах. Может, вам у него спросить?

— Он меня сюда и послал.

— Подумать, вот смех!

— Если разрешите, я сам пошарю на полках…

— Милости просим.

— У нее такой толстый красный корешок.

Девушка захихикала:

— Тоже скажете!

Найджел осмотрел полки. Экземпляры изданий «Уэнхема и Джералдайна» больше чем за сто лет. В дальнем углу, у окна, две полки справочников. Вынув тот, который был ему нужен, Найджел открыл его на имени Миллисент Майлз и стал делать выписки. Блондинка как завороженная заглядывала ему через плечо.

— А Джонни Рей тут есть?

— Не знаю. Кто это?

Голубые глаза распахнулись так широко, что Найджелу грозила опасность в них утонуть.

— Кто такой Джонни Рей? Но он… Бросьте! Вы меня разыгрываете!

— Нет, это вы бросьте.

— Певец. Я его обожаю.

— Счастливец!

Блондинка, на минуту изменив своему обожаемому, крепче прижалась к плечу Найджела, который отыскивал в «Кто есть кто» другую фамилию.

— Знаете, вы здорово похожи на одного артиста, в той старой-престарой картине. Меня парень на нее водил; он очень образованный, мой парень, — не артист, конечно. Как же его звали? Берджес Мередит, вот как!

— Никому не говорите, — зашептал Найджел в перламутровое ушко, — но я и есть Берджес Мередит. А вы кто?

— Хи-хи, тоже скажете! А-а, понятно. Сьюзен, Сьюзен Джонс. Но скажите по-честному, вы на самом деле?..

— Тс-с-с! — прошипел Найджел. — На самом деле я знаменитый сыщик, частный сыщик, переодетый в Найджела Стрейнджуэйза, переодетого в Берджеса Мередита.

Девушка весело захохотала, щекоча своими бледно-золотистыми прядями его щеку.

— Сыщик! Вот уж нет, сразу видно!

Кончив делать выписки и поставив справочник на место, Найджел спросил:

— Вам здесь, наверно, скучно целый день одной? Хотя чтения тут хватает.

— Терпеть не могу книжки. По мне, если хотите знать, да хоть бы их совсем на свете не было. А вот мой парень — он только и знает, что читать, вечно сидит, уткнувшись носом в книжку. Меня это даже пугает.

— Не лучшее занятие, когда рядом такая девушка.

— Я так ему и говорю. Мы ведь только раз бываем молоды, правда? Я, конечно, не на вас намекаю, мистер Мер… мистер Стрейнджуэйз. — Она кинула на него томный взгляд. — Лично я уважаю пожилых мужчин.

— Берегитесь! Вы со мной поосторожней. У меня ведь опасный возраст. А все эти книжки возбуждают страсть.

— Фу! Как не стыдно! — в восторге пискнула девушка.

Немного поболтав в том же духе, Найджел спросил, приходилось ли ей сталкиваться с мисс Майлз.

— С этой кобылой? Вот воображает о себе, фря! Ой, может, вы с ней дружите?

— Нет. А ее здесь недолюбливают?

— Между нами говоря, болтают, будто мистер Райл немножко… ну, вы понимаете. Стыд и срам. В матери ему годится.

— А мистер Протеру?

— Да он ее терпеть не может. Это все знают. Когда ее сюда пустили, они прямо сразу так поцапались!

— Да ну? А из-за чего?

— Сама я не слыхала. Но моя подружка Джин случайно зашла в кабинет к мистеру Протеру и услышала, как они друг на друга кидаются в соседней комнате. Как она его оскорбляла, нашего мистера Протеру!

— Как?

— Джин не успела всего подслушать. Но ясно слышала, как мисс Майлз обозвала его лупоглазым. И так гадко, бессердечно, ну все равно как Бетт Дэвис. Он, конечно, не Марлон Брандо, но…

— Джин уверена, что мисс Майлз так его назвала?

— Она своими ушами слышала, как мисс Майлз сказала: «Лупоглазый». Даже два раза. И очень громко. Остального она недослышала. Но оба они, видно, здорово распалились. Мистер Протеру ведь носит очки — значит, она его хотела обидеть, правда?

— Может, это его кличка?

— Ну нет. Конечно… кое-кто у нас зовет его Креветкой…

— Лупоглазый… А вы знаете, кто носит большие защитные очки?

— Ну, мотоциклисты. И…

— Вы сами сейчас вылупите глаза. А если я вам скажу, что второй муж мисс Майлз был автогонщиком?

После этой интригующей реплики Найджел удалился, причем глаза Сьюзен были так широко открыты, что своими размерами и голубизной не уступам бассейну для плавания голливудской звезды.

Следующие пятнадцать минут Найджел в сопровождении гида осматривал здание. Он хотел хорошенько изучить место действия, а Стивен Протеру сказал, что будет только рад хоть ненадолго оторваться от своих рукописей. Начав обход с третьего этажа, где помещался редакционный отдел вместе со справочной библиотекой и художественной редакцией, они спустились на второй этаж, который занимали компаньоны, их секретари и отдел рекламы. На первом этаже располагались чисто технические отделы издательства: кабинет заведующего производством, бухгалтерия, счетный отдел и т. д. Наконец, в цокольном этаже была приемная, торговый отдел и большой зал, где под лампами дневного света и под звуки легкой музыки по радио работали упаковщики; за ним находилось еще более просторное складское помещение.