— Я так и предполагал. Как-то не представляю себе, чтобы вы метали гранаты в окна или разгуливали в монашеской рясе. Но вот как объяснить надпись «Lhude sing cucu», накорябанную на стене моего кабинета еще до этого розыгрыша?

— Вероятно, упражнялись какие-нибудь школьнички.

— Знающие средневековое написание?

Элвин открыл ржавые кованые железные ворота «Пайдала».

— Надо бы пройтись по ним красочкой,— сказал он.

Он провел меня в кабинет и отправился за вином. В комнате царил неописуемый беспорядок, можно было подумать, что там живет школьник: валяющиеся на полу брюки, кое-как расставленные книги, открытый деревянный ящик с коллекцией птичьих яиц, на стенах — криво повешенные литографии, сценки из охотничьей жизни, в углу — лук и колчан, теннисные ракетки и клюшки для игры в гольф — все под толстым слоем пыли. Крышка бюро поднята, на столешнице — кипы бумаг: бесцеремонно впившись в них взглядом, я увидел, что все это неоплаченные счета. На плетеном стуле примостилась старая, вонючая со-баченция: при моем появлении она приоткрыла свои тусклые глазки.

— И кто же, по-вашему, этот безумец?— спросил я, когда Элвин вернулся с бутылкой «Шамбери».

— Бог его знает. Я-то думал, все жители Нетерплаша — само здравомыслие. Учтите, что за прошедшие столетия здесь заключено немало родственных браков. В том числе и в нашем роду. Моя мать, например, двоюродная сестра отца. Правда, моя мачеха внесла струю свежей крови в нашу семью. Но я не уверен, что это пошло только на пользу. Существо она была необузданное. Смахивала на цыганку. Я бы не удивился, если бы в ней оказалась примесь негритянской крови. Хорошо бы Берти нашел себе жену и остепенился. In felix lolium et steriles nascuntur avenae.[34]

— Я вижу, вы еще помните «Буколики»?— Я был поражен его эрудицией: цитата к слову «остепенился» была подобрана на редкость удачно.

— Как-то в летние каникулы — о, это было сто лет назад — меня натаскивал один малый по имени Барнард. Ему все же удалось вколотить в меня кое-что из Вергилия. До сих пор помню.

— Том Барнард? Да я хорошо его знаю. Он и сейчас работает в моем колледже.

— Какая жалость, что он не преподавал в моем!— с неожиданным пафосом выпалил Элвин.— Мой итонский учитель был пустым местом. Может, Барнард и наставил бы меня на путь истинный, приезжай он сюда почаще. Может, ему удалось бы вразумить моего тупоголового родителя.

Его глаза притуманились, щеки покраснели, пухлое лицо странно перекосилось, как будто его стискивала невидимая ручища.

— Да,— продолжал он чуть слышно.— Том Барнард был тогда совсем еще молодой парень, но он мог спасти мою душу.

— Ну кто мог бы спасти твою душу?— войдя в кабинет, сказал Берти.— Разве что какой чудотворец.— Он спихнул старую собаченцию со стула и уселся, все еще словно не замечая моего присутствия. Я был задет таким наплевательским отношением ко мне и возмущен грубостью его обращения с братом; к тому же в Замке я перебрал шампанского, а от шампанского у меня всегда портится настроение. Все это может служить объяснением моего последующего, не очень для меня характерного, поведения.

— Человек по имени Том Барнард,— ответил Элвин тихо и мечтательно.— Ты не можешь его помнить.

— Ужасно пахнет псиной,— сказал Берти.— Вся комната провоняла. Почему ты не усыпишь Каспара?— Он ткнул в собаченцию мыском сапога.

Не обращая внимания на эти слова, Элвин сказал:

— Пейстон вызвал сюда своего сыщика. Зовут его Максвелл. Сегодня вечером он зайдет поговорить с тобой, Берти.

— Вот идиот! На местную полицию он уже не надеется?

— Он отходит от дел и хочет обосноваться здесь, стать деревенским джентльменом.

— Пейстон? Вот кошмар! Придется уезжать.

— Может, это и неплохой выход. Для тебя,— шелковисто-ласковым голосом проговорил Элвин.

— Хочешь спровадить меня куда-нибудь подальше? Чтобы я жил на жалкие подачки? Ну, нет, старина, тебе так легко от меня не отделаться. Что за мерзкое пойло вы лакаете?— Он налил себе бокал и откинулся на спинку стула.— Этот тип, как его?— Максвелл — чего он хочет?

— Он хочет, например, знать, где ты шлялся вчера вечером.

— Вчера вечером? Почему?

— Потому что вчера младшего Гейтса и его компанию напугало привидение в облике монаха.

— Что ты городишь?

Элвин рассказал.

В первый раз за все время Берти поглядел мне в глаза.

— Почему вы его не сцапали, этого «монаха»? Надо было только обежать вокруг леса и подождать, пока он спрячет свои костыли и выйдет. Тут бы вы его и за шкирку. Или вы боитесь призраков?

— К чему такой вызывающий тон, Берти?— сказал Элвин.— Джон остался присматривать за раненым ребенком.

— Вы хорошо знаете лес?— спросил я.

— Да, я там бывал. Эта тропка, если зайти поглубже, почти совсем заросла.— Берти повернулся к брату.— Послушай, старина, в молодости ты у нас творил чудеса на ходулях.

— Помнится, мы даже бегали с тобой наперегонки.

— Так кто же из нас, любопытно, это жуткое привидение, гроза леса?

— Твои детские воспоминания, без сомнения, весьма трогательны. Но Максвелл спросит тебя, где ты был вечером,— в этом вся загвоздка.

— Да плевать мне на этого Максвелла.

Задребезжал телефон. Берти вышел в коридор и стал разговаривать со своей, как я понял, ученицей, она просила его поменять час завтрашнего урока. Когда он вернулся, Элвин повторил свой вопрос.

— Отстанете вы оба? Не ваше собачье дело, где я был. Неужели я не могу просто пойти погулять? Какого дьявола вы набросились на меня, точно два проклятых фараона.

— Так ты не был в лесу?— спросил Элвин. В его голосе прозвучала то ли забота, то ли тревога.

— Нет, не был.

— Странно,— спокойно заметил я.— Ведь вы назначили там свидание моей жене, в девять часов.

Впервые я видел Берти в столь сильном замешательстве. Я человек не мелочный, но он причинил так много зла Дженни и Коринне, что это зрелище доставило мне удовольствие. Он отвел в сторону свои — обычно такие дерзкие — глаза.

— Что за чушь вы порете?— только и смог выговорить он.

— Вы прекрасно знаете, что это правда.

— Свидание с… Вы что, спятили?

— Дженни сама мне сказала.

Берти был загнан в угол, но продолжал огрызаться.

— Женщины любят выдумывать всякий вздор. Особенно сексуально озабоченные,— сказал он с усмешкой.

— Я слышал, как она разговаривала с вами по телефону.

— Опять подслушивали?

Я держал себя в руках.

— Вам все равно не отвертеться. Вы договорились встретиться на опушке леса.

— Она сама напрашивалась, вы знаете.

— Еще одна ложь — и довольно грязная, даже по вашим критериям. Вы шантажировали ее. За эту цену вы согласились оставить Коринну в покое. Для такого человека, как вы, лишенного даже рудиментарных понятий о порядочности, должно быть, просто счастье, что вы не можете посмотреть на себя со стороны.

Я думал, он кинется на меня с кулаками. Но Элвин встал между нами и в отчаянии прохрипел:

— Берти! Твое поведение выходит за всякие рамки. Даже не предполагал, что такое возможно. Но ведь Коринне еще только…

— Ты, как всегда,— угрюмо перебил его Берти,— готов принять на веру любое обвинение против меня. И тем охотнее, чем гнуснее это обвинение.

— Так ты отрицаешь, что это правда?— взвизгнул Элвин. Вопрос прозвучал, как удар хлыстом.

Берти пожал плечами.

— Мало того, что ты путаешься с этой…— Элвин повернулся ко мне.— Не могу даже выразить, Джон, как я огорчен всем этим.

— Проклятый старый ломака!

Элвин не реагировал на это ругательство.

— Частично вина лежит и на мне.

— Забудем об этом,— сказал я.— Если ваш брат и в самом деле собирался пойти на свидание, вряд ли он стал бы разыгрывать эту комедию с привидением-монахом в тот же самый час и на том же месте.