Неподалеку от хижины в океан впадала река. Берега ее густо поросли лесом. Собственно, никаких берегов у реки не было: кусты и деревья стояли прямо в воде. Лес вместе с рекой вливался в океан и двумя узкими черно-зелеными мысами уходил от берега. Соленая вода качалась между стволов.

Лес, растущий из моря! Деревья по колено в воде!

Это был мангровый лес — мангры. Они манили. И однажды я рискнул углубиться в них.

Я пришел со стороны поселка. Кончился песок, розовый ил зачавкал под ногами.

Бредешь, сгоняя с кустов тучи насекомых. Плотные кожистые листья ударяют в лицо. Вокруг блестят лужи…

Потом ветки поднялись, сомкнулись над головой, и я очутился в царстве полумрака. Ил стал жидким. По колено в грязи, окруженный полчищами жалящих, я брел вперед. При каждом шаге со дна поднимались тучи пузырей. Они лопались, распространяя удушливый запах серы.

Впереди блеснул свет. Я вышел… На прогалину? На лужайку? Фантастические переплетенные друг с другом стволы. Отделяясь от них, прямые как стрелы корни падают в воду. На корнях сидят крабы.

Крабы сучили около безгубых ртов клешонками и ели. Огромная лягушка с выпуклыми коричневыми глазами повернула ко мне голову, качнула уродливым шишковатым лбом, грузно шлепнулась в воду.

Две змеи, плоские и полосатые, беззвучно скользнули следом.

Я сделал шаг и провалился по пояс. Под ногой кто-то завертелся, забился. Невидимое, плоское на ощупь существо вырвалось, ударило хвостом по ноге и, прочертив в воде полосу, умчалось.

На опушке мангрового леса в прилив деревья стоят по колено в соленой воде. Вдали катит на берег светло-зеленые волны океан. Волны опрокидываются, выбегают на мель, откипев белой и желтой пеной, гаснут.

Среди мангровых стволов вода и вовсе теряет силу, колышется еле-еле.

Дальше — в реке — движения волн совсем нет. Дыхание океана чувствуешь только по скорости, с какой идет вода. В отлив она бежит стремительно, дрожат погруженные в воду корни мангров, наклоняются стволы, завиваются кольцами речные струи. В прилив река останавливается. Выпрямляются стволы деревьев, перестают танцевать корни, гаснут водовороты. Когда бредешь по воде, желтые облака мути, поднятые босыми ногами, долго стоят на месте.

Бредешь, присматриваешься — кто притаился на следующем дереве? С кем следующая встреча?

Каждая следующая — самая интересная.

Как-то я брел по мелководью, высматривая в желтой полупрозрачной воде мохнатых крабов. Впереди, уронив в воду десяток узловатых корней, стояло дерево. С него при моем приближении кто-то головой вниз бросился в воду. Лягушка? Я сделал шаг. Бульк! Бульк! Еще один такой прыгун, прочертив по воздуху дугу, упал на мелководье. Он упал, не смог нырнуть и вдруг, трепеща — не то плавниками, не то крыльями, — понесся по воде, оставляя за собой цепочку переплетенных между собой колец. Добежав до глубокого места, таинственное существо исчезло.

Я направился к дереву и стал осторожно, чтобы никого не спугнуть, обходить его вокруг.

Прямо против моего носа, прижавшись пузечком к стволу, на дереве сидела рыбка. Похожа на маленького бычка, только передние плавники длиннее, глаза — на самой макушке.

Рыбка по-лягушачьи таращилась на меня. Я притаился. Замерла и она.

На лоб мне сел комар. Я пошевелил бровями. Этого легкого движения оказалось достаточно — рыбка толкнулась плавниками, расправила их и вниз головой полетела в воду. Бульк!

Следом за ней попрыгали не замеченные мною ее подруги.

Ну и рыбы! Летают по воздуху, бегают посуху.

Илистые прыгуны — я узнал их…

Удивительный, стоящий по колено в воде лес населен и удивительными обитателями.

Я повернул назад. Искусанное москитами лицо горело. Жидкий ил тек по ногам.

Деревья расступились. Передо мной была дорога. Посреди нее стоял красный мотоцикл. Рядом, ошеломленный новой встречей не меньше моего, Нильс.

— Хелло!

— Хелло!

— Какими судьбами?

Мы сели на траву.

— Да вот живу здесь. Уже третий день, — сказал я. — А вы? Догоняете кинооператоров?

Нильс покачал головой.

— Решил найти остров. Помните? — Он сдвинул брови. — Я ведь говорил, что самое верное приключение — найти остров.

— Ах да! Ну чего-чего, а островов тут много. Я, например, хожу на один. В середине такая глушь — не продерешься.

Глаза у Нильса заблестели.

— Непроходимый лес?

— Даю слово.

Мы вернулись в поселок, и Нильс, оставив у меня мотоцикл, побежал нанимать лодку.

Остров лежал напротив устья реки. Он тянулся по горизонту бело-зеленой полоской.

Погрузив в лодку с балансиром пожитки, Нильс простился со мной.

— Все будет хорошо! — сказал я, вспомнил любимые слова Джосиса.

Лодочник выбрал якорь. Вверх пополз косой полотняный парус, и оранжевый рюкзак стал удаляться от берега.

Я стоял по колено в теплой воде и смотрел ему вслед. В этом месте речная вода сталкивалась с океанской. Тонкая извилистая линия серой пены разделяла их. Лодка шла по этой линии. Справа от нее оставалась мутная желтизна речного течения, слева — акварельная синь океана.

Когда я вернулся домой, было уже темно. В комнате, слабо освещенной керосиновой лампой, на столике меня ждала причудливая черная фигурка, купленная когда-то в поездке. Лампа мерцала. Болотная вода плавала под потолком, шевелилась у стен.

И вдруг я понял, что такое моя статуя: она порождение болотных видений, сумерки, туман, пронизывающие душу выкрики ночных птиц. В ней ползающие, квакающие, пучеглазые и безногие обитатели мангр. Человек, змея, лягушка, черная ночь, перепутанные ленты тумана соединились в этом куске дерева. Это их извлекли из плена узловатые руки мастера из племени маконде.

Берег содрогался от рева грузовых машин. Около тупорылых «фиатов» расхаживали рабочие в синих спецовках и инженеры в белых рубашках. Их лица блестели.

Ничего не понимая, я подошел к одному.

— Хелло, в чем дело? — спросил я. — Временная остановка?

Инженер покачал головой.

— Ждем парома, — объяснил он. — Будем перебрасывать технику на остров. Сейчас подойдут бульдозеры.

— На какой остров?

— Вон тот.

Я ахнул:

— Зачем?

— Начинается строительство. — Инженер весело осклабился. — Большой туристский комплекс: гостиница, прокат моторных катеров, спортивное ядро.

При слове «ядро» я присвистнул.

— А как же Нильс?..

— Кто?

— Простите, это я сам с собой.

Я представил себе, как спящего в палатке на необитаемом острове Нильса будит рокот бульдозеров и как он, проклиная все на свете, начинает вновь увязывать рюкзак. «Худо!»

— Желаю удачи! — сказал я инженеру. — Хороший проект?

— Первый класс. Стране нужна индустрия туризма. Мы должны удвоить число заповедников и отелей. Наш туризм — это деньги для заводов и школ. Вы согласны?

Я был согласен. Мы пожали друг другу руки.

Последний раз я покинул Дар-эс-Салам для того, чтобы посетить Багамойо. Мысль о часовне, в которой лежало тело Линвингстона, не покидала меня. Я решил найти ее.

Багамойо оказался маленьким, белым, пыльным городком, с шумным базаром и полутемными пустыми магазинчиками. Ничто в нем не напоминало о громком прошлом. Разве что в центре серые, зубчатые, покрытые сухой мертвой плесенью и трещинами стены крепости. Голая мачта у ворот, когда-то на ней развевался красно-черный кайзеровский флаг — в Багамойо была резиденция германского управителя Восточной Африки.

После долгих и бесплодных блужданий по узким малолюдным улочкам я узнал, что в городе есть музей и его работники лучше других смогут помочь мне.