— А при чем здесь Боден? — искренне удивился я. — Я не хочу больше знать никакого Бодена!

— Почему? — спросил опешивший Рольф.

А потому! — в тон ему ответил я. — Пусть Палмер придет один в девять часов вечера и займет столик. И больше чтобы в ресторане никого из ваших не было! Я приду чуть позже, все проверю и, если замечу, что возле ресторана крутятся люди Бодена, в ресторан не войду!

Я был абсолютно уверен, что, несмотря на мое требование, людей Бодена все равно и возле ресторана, и в самом ресторане будет предостаточно. Более того, я был также убежден, что, как бы я ни старался, никого я не замечу, даже если буду проверять каждого прохожего или посетителя на ощупь, потому что они так попрячутся, так замаскируются, что обнаружить их мне при всем желании не удастся. Я сказал это просто из принципа, чтобы еще раз продемонстрировать мой дурной характер и напомнить моим друзьям, что хотят они этого или не хотят, но им придется считаться с моими капризами.

Выслушав меня, Рольф не мог сдержать улыбки. Впервые за все время нашего знакомства он посмотрел на меня, как удав на кролика, и довольно ехидно произнес:

— Не слишком ли много условий, коллега? Вашим друзьям это может не понравиться!

Желая унизить меня, Рольф забыл, что он тоже всего лишь мелкий посредник в сделке, в которой я как-никак играю все же одну из главных ролей. Поэтому я, не глядя в его сторону, как будто Рольфа для меня больше не существовало, все тем же усталым голосом парировал:

— Плевать мне на это! Я им нужен, я рискую и поэтому пока я буду ставить условия! Понятно? Так и передайте! Когда Палмер вывезет меня в Штаты, пусть тогда командует сам…

Боковым зрением я заметил, что Рольф от моих слов съежился и весь как-то обмяк. Чтобы окончательно поставить его на место, я хозяйским тоном, которым никогда не позволял себе разговаривать во время работы с ним, спросил:

— Материалы привезли?

— Да, — уже без прежней самоуверенности в голосе ответил Рольф и открыл кейс, лежавший до этого у него на коленях, чтобы микрофон находился на оптимальном от меня расстоянии. — Вот, возьмите.

С этими словами он протянул мне довольно объемистый пакет из плотной бумаги. По привычке я хотел развернуть пакет и посмотреть, что он принес, чтобы на месте определить характер и ценность полученных от него материалов, но он остановил меня:

— Можете не смотреть. Это не липа, здесь есть очень ценные для вас сведения о решениях, принятых на последней сессии Совета НАТО.

«Ну что ж, Дик держит слово!» — с удовлетворением подумал я и сказал Рольфу:

— Пишите расписку на тысячу!

Рольф полез в нагрудный карман белой сорочки и достал заранее заготовленную расписку. Если бы он сделал так раньше, я бы отругал его за грубое нарушение конспирации в работе: попадись он с такой распиской, это стоило бы ему жизни. Но теперь его жизнь была в полной безопасности, и я за него больше не беспокоился. Поэтому я молча взял расписку и тоже положил ее в нагрудный карман. Это еще совсем недавно также было бы грубейшим нарушением конспирации, раньше я всегда прятал расписку и другие полученные от Рольфа документы в специальный тайник, оборудованный в моей машине. Но теперь я совсем не опасался, что меня могут на обратном пути задержать под каким-нибудь предлогом или подстроить мне аварию, найти расписку и пакет, и тем самым я погубил бы Рольфа.

Положив его расписку в карман, я тяжело вздохнул, как будто закончил тяжелую работу, и продолжал молча сидеть, ожидая, что он скажет дальше.

Рольф с недоумением посмотрел на меня, поерзал на своем сиденье, а потом, не выдержав затянувшегося молчания, спросил:

— Простите, коллега, а деньги?

Теперь была моя очередь улыбнуться и ехидно сказать Рольфу:

Деньги вам заплатит Центральное разведывательное управление. А мне они пригодятся!

Рольф явно не ожидал от меня подобной выходки. Наверное, ему перепадало кое-что за труды из тех сумм, которые я ему передавал, и потеря заработка заметно испортила ему настроение. Когда к нему вернулся дар речи, в его голосе прозвучало невольное восхищение моим поступком.

— Я вижу, коллега, постепенно вы входите во вкус! — одобрительно сказал он, и я понял, что еще немного, и он снова начнет меня уважать.

Но я разочаровал его, сказав:

— Нет, просто учусь жить в вашем зверинце!..

Теоретики от разведки во многих странах давно и без особого успеха ведут, на мой взгляд, схоластический спор: что такое разведка — ремесло или искусство?

Бывший директор ЦРУ Аллен Даллес, видимо, придерживался второй точки зрения, потому что даже собственную книгу назвал «Искусство разведки».

Я не теоретик, я практик, хотя некоторые размышления о теории того дела, которому я посвятил жизнь, мне тоже не чужды, поэтому и я позволяю себе иногда порассуждать на эту тему.

Все познается в сравнении, и я сравнил бы разведку с некоторыми другими видами человеческой деятельности, например с театром, изготовлением изделий из стекла или футболом. Подобные сравнения могут показаться некорректными, но у каждого из названных мной таких, казалось бы, непохожих друг на друга занятий есть, тем не менее, нечто общее: на уровне провинциального театра, производства бутылок или граненых стаканов, команды мастеров второй лиги, то есть на низких ступенях профессионализма, — это ремесло, и оно остается ремеслом и на более высоком уровне, пока за дело не возьмется талантливый актер, стеклодув или футболист и не сотворит незабываемый образ, великолепную вазу или фантастическую игру, от которой приходят в восторг тысячи и даже миллионы людей. Вот тогда любое ремесло превращается в образец высокого искусства.

Так и в разведке. Каждая операция, любое даже самое сложное мероприятие кажется сложным только непосвященному в секреты данной профессии человеку. В действительности оно, подобно мозаике, состоит из набора стандартных элементов, каждый из которых подробно описан в учебниках и хорошо известен как начинающему разведчику, так и едва ли не любому гражданину, для которого разведка является предметом праздного интереса или любопытства. Но вот за дело берется настоящий профессионал и создает шедевр, который входит в золотой фонд разведки, становится своего рода реликвией, будоража воображение современников и исследователей, независимо от того, являлся ли разведчик их соотечественником или находился в стане врага.

И может быть, именно потому, что во все времена были великие разведчики, продемонстрировавшие неподражаемые образцы разведывательного искусства, не иссякает интерес со стороны общественности к одной из самых древних и уважаемых профессий на Земле.

Чем выше мастерство разведчика, тем на большее число отдельных элементов он способен раздробить любое мероприятие, тем красивее получится у него мозаика, составленная из этих элементов, тем неповторимее будет ее рисунок, а значит, тем труднее будет противнику постичь все тонкости его замысла и выявить приемы, с помощью которых этот замысел будет исполнен. Умение разделить целое на части, а затем из частей сотворить новое целое — едва ли не главное в профессии разведчика…

Вот и предстоящая мне операция была разложена нами на составные элементы. Схема ее проведения отличалась предельной простотой: войти в ресторан, встретиться там с Диком, взять у него документы, выйти из ресторана и доставить их в посольство. Самым легким в этой схеме был вход в ресторан, самым трудным — выход из него, все остальное было несколько труднее входа и несколько легче выхода.

Безусловно, я никогда бы не сумел осуществить все задуманное в одиночку. В этой операции, как и на всех других этапах «Контакта», я нуждался в помощи моих товарищей. Но если раньше я всегда мог на нее рассчитывать, то в этот раз все обстояло значительно сложнее: мне предстояло идти в ресторан одному, потому что никто из моих товарищей при всем желании помочь мне не мог. Уже с самого утра многие сотрудники нашего посольства и некоторых других учреждений находились под плотным наблюдением. Кроме того, мы не сомневались, что весь квартал, где находится ресторан «Карпаты», наверняка будут контролировать люди Бодена, и даже случайное появление там кого-либо из советских граждан может привести к срыву всей операции и вызвать немедленные ответные меры со стороны контрразведки.