Вот и замечание Ортли, да и само его присутствие за моей спиной привели к тому, что я с первого зачетного выстрела стал всаживать пулю за пулей в габарит восьмерки и в итоге на четыре очка побил национальный рекорд этой страны. Это был мой первый рекорд, и он наверняка был бы еще весомее, но перед последней серией Ортли неожиданно удалился, и, освободившись от этого морального прессинга, я несколько расслабился и позволил себе выбить сразу две семерки и даже одну шестерку.
Иногда приходится слышать лестные отзывы о каком-то человеке: «Ах, какое у него необыкновенное самообладание, какая выдержка в самых сложных ситуациях!» А может, ему и сдерживать нечего, он от природы такой толстокожий, что его ничем не прошибешь!
Вот если у человека внутри все кипит от возбуждения, но со стороны это совершенно незаметно, потому что он умеет владеть своими чувствами и ничем не выдает своего волнения, такой человек действительно достоин восхищения. Что касается разведчика, то для него как раз самое главное — уметь сдерживать свой темперамент и управлять своими эмоциями в экстремальных ситуациях. И спорт в этом смысле — отличный помощник для отработки эмоционально-волевой устойчивости.
…У меня пока не было поводов жаловаться на свое самообладание, до сих пор оно меня ни разу не подводило. Но в то же время я отлично знал, что любое, даже самое превосходное, самообладание не безгранично и бывают ситуаций, когда оно может подвести в самый неподходящий момент, а потому решил сегодня не испытывать судьбу. К чему лишний риск?
Конечно, я мог и сам послушать, о чем там Рольф говорил сейчас по телефону, для этого достаточно было взять с собой маленький приемничек с наушником, но мы решили, что это будет неразумно. И не только потому, что возить с собой приемник, какого не встретишь в свободной продаже, было небезопасно, тем более что мне придется на какое-то время оставить его в машине без присмотра. Просто мы сочли, что будет лучше, если разговор будет записываться на магнитофон, находящийся в резидентуре, и вот почему: если Рольф меня продаст, а именно так, к сожалению, и произошло, все сказанное им по телефону может вызвать у меня нежелательную реакцию, а это повредит делу.
Теперь же я, зная главное, без лишних переживаний ждал его возвращения.
Итак, Рольф закончил разговор, повесил трубку и направился к машине. Когда он снова уселся на переднее сиденье, я, как ни присматривался, не заметил никаких изменений в его поведении. Рольф захлопнул за собой дверцу, повернулся ко мне и своим обычным, ровным голосом, как будто ничего и не случилось, сказал:
— Все в порядке, коллега. Правда, не сразу дозвонился — было занято… Вашего друга пока нет. Я попросил бармена, он будет спрашивать всех заходящих. Когда придет ваш Пэт, он попросит его подождать. — Рольф взглянул на часы и добавил: — Можем ехать…
— О'кэй, — ответил я и повернул ключ в замке зажигания.
Когда машина тронулась, мы продолжили нашу беседу. Я задавал Рольфу вопросы, он мне отвечал. Если вопрос был серьезный, он сосредоточенно хмурился, если не очень, он расслаблялся и отвечал с улыбкой, все было так, как и всегда, как десять минут назад, то есть до того спровоцированного мной телефонного звонка, ради которого я к назначенному времени и подъехал к телефонным кабинам напротив старого кладбища.
Я внимательно слушал Рольфа, стараясь не терять из виду дорогу, но все же изредка поглядывал на него, и в такие мгновения где-то в подсознании бегущей строкой проскакивали короткие фразы:
«Ну, вот и все… Какой артист!.. Улыбается как ни в чем не бывало… А почему бы ему не улыбаться? Он делает свое дело так же добросовестно, как я делаю свое!.. Ловко же ты меня обманывал!.. Эх, вышвырнуть бы тебя сейчас из машины! Жаль, не имею на это права… Ну ничего, мы еще займемся тобой! Ты еще поработаешь на нас, коллега!»
Наша домашняя заготовка сработала, и мне больше не было смысла искусственно затягивать беседу. Ограничившись несколькими вопросами и получив на них ответы, я договорился с Рольфом о месте и времени очередной встречи, дружески распрощался и в подходящем месте высадил его из автомашины. Теперь он должен был поймать такси и уехать домой, хотя я был почти убежден, что после встречи со мной он сначала заедет в другое место, где ждут его отчета.
Моя же миссия на этом не закончилась, мне следовало до конца выдержать легенду и обязательно побывать в баре «Меркурий», то есть отработать все так, как будто и в самом деле сегодня вечером я должен встретиться с этим несуществующим Пэтом.
Если бы я не получил от Толи Сугробова сигнала опасности, я все равно поехал бы в этот бар, ведь Рольф мог продать меня после того, как мы с ним расстанемся, только мы об этом не узнали бы, и мне пришлось бы реализовывать еще одну домашнюю заготовку. Однако в любом случае нельзя было допускать, чтобы он или его шефы догадались, что мы его проверяем. Так что для меня, в принципе, ничего не изменилось, просто теперь я буду действовать предельно добросовестно и точно, вот и все.
Высадив Рольфа, я развернулся и через восемнадцать минут подъехал к бару «Меркурий». По дороге к бару ничего примечательного со мной не произошло, и поэтому я не буду тратить время на описание этой поездки. Да и произойти ничего не могло: если бы я даже наскочил на какую-нибудь бригаду, работающую в режиме свободного поиска, они не стали бы вести за мной наблюдение, чтобы меня не спугнуть. Сегодня вечером контрразведка больше меня была заинтересована в том, чтобы я благополучно прибыл по назначению.
Я не случайно выбрал бар «Меркурий» для своей встречи с мнимым «другом» по имени Пэт. Нам было доподлинно известно, что хозяин этого бара является осведомителем полиции, а сам бар уже давно используется как ловушка для советских граждан, особенно моряков дальнего плавания. Здесь с ними могли сделать что угодно, и не делали этого только потому, что генеральный консул не рекомендовал в нем появляться, особенно в одиночку.
Предупредил нас об этом один верный человек, надежность которого была нами многократно проверена. Он тоже работал в контрразведке, но не в «русском отделе», а в другом подразделении, но Рольф об этом, естественно, ничего не знал, так же как и тот не знал о нашей связи с Рольфом. Когда я вошел в бар, в нем было уже немноголюдно. Все случайные посетители разошлись по домам, остались несколько завсегдатаев, сидевших группками и в одиночку по затемненным углам со стаканами и кружками в руках. Я огляделся по сторонам, словно разыскивая кого-то среди посетителей, затем подошел к стойке и уселся на высокий табурет. В другое время я заказал бы свой любимый коктейль: джин-кампари-тоник и несколько кубиков льда, но сегодня я не мог рисковать. Где-то неподалеку находились коллеги Рольфа из контрразведки, а я был за рулем, и употребление спиртного могло послужить поводом для моего задержания.
Пока я раздумывал, что заказать, бармен окинул меня оценивающим взглядом и спросил:
— Простите, вы, случаем, не Пэт?
— Значит, он еще не приходил? — не отвечая на его вопрос, спросил я.
— Так это вы звонили? — тоже вопросом на вопрос ответил мне смышленый бармен.
И на этот раз я оставил его вопрос без ответа, а вместо этого посмотрел на часы. Прошло уже сорок две минуты с момента, когда мой несуществующий «друг» должен был появиться в этом баре, и даже любому дилетанту должно было быть ясно, что он уже не придет: контрольное время для подобных встреч, как правило, не превышает тридцати минут. Я так и сказал:
— Видимо, он уже не придет… Вот что, старина, налей-ка мне стакан сока, да я поеду домой.
Можно было вообще ничего не заказывать, но, во-первых, неудобно зайти в бар и ничего не выпить, а во-вторых, мне было просто необходимо еще некоторое время пообщаться с барменом. Его сообразительность и хитрый взгляд серых глаз наводили на мысль, что не только хозяин бара, но и бармен сотрудничает с полицией и что его уже успели проинструктировать, как себя вести и что спрашивать.
