«Господи! Когда же они познакомились?» — встрепенулся вдруг князь Игорь, заметив, как, сияя улыбкой, подошла Весняна к княжичу Бориславу, и с ужасом увидел, что его дочурка, девчушка-сорванец, неожиданно преобразилась, разговаривая с княжичем, в юную девушку, сознающую своё очарование.

— Весняна! — крикнул Игорь в ярости. Его зычный голос, легко перекрывающий обычно грохот битвы, взвился над двором. Но в этот миг, к счастью, на верхней ступеньке красного крыльца появился митрополит Киевский и вслед за ним великий князь Святослав Всеволодович рука об руку с Марией Васильковной в белоснежных одеждах, отделанных золотой тесьмой, в алых плащах с голубым подбоем, в высоких княжеских алых шапках, отороченных соболем и усыпанных самоцветами, оба моложавые, несмотря на серебряную седину и в волосах княгини, и в бороде князя...

Кто-то крикнул: «Слава!»

Сотни голосов подхватили этот крик, и вот уже покатилось приветствие над Киевом, подхваченное тысячами людей.

Закричал «слава!» и князь Игорь...

Великая княгиня Мария Васильковна проводила мужа до самых Золотых ворот.

Прощание их на глазах сотен воинов и киевлян было коротким. Святослав склонился с седла, поцеловал жену, выпрямился и поскакал. Мария подняла руку, благословляя, да так и замерла. Дружина объезжала её, и каждый негромко прощался, а она отвечала всем немногословно:

   — Господь да хранит тебя...

Проводив последнего воина, она медленно, задыхаясь и останавливаясь, пошла обратно.

Восемь лет назад, когда сел её Святослав на великий Киевский стол, княгиня могла одним духом подняться в гору от Золотых ворот до великокняжеского дворца.

Ныне не то...

Сердце схватило так, что она пошатнулась.

   — Что с тобой матушка княгиня? — подошла к ней ближняя боярыня и подхватила под руку.

   — Сердце, милая, сердце... Покойная Басаёнкова так же маялась перед смертью...

   — Что ты, Бог с тобой! Господь даст, ещё и золотую свадьбу сыграете со своим князем...

Дойдя до дома, она приказала вынести лежанку на гульбище и легла в тени так, чтобы видеть могучий Днепр, его далёкий низменный берег, подернутый лёгкой дымкой, и уноситься мыслями туда, где находится сейчас муж.

Он обещал посылать гонцов, как всегда делал в походах. Сколько ещё ждать первого гонца... Она вздохнула, закрыла глаза и погрузилась в полусон, полудрёму, когда настоящее путается с прошлым и мысли легко преодолевают расстояния...

В 1184 году Дикое Поле проснулось после зимней спячки очень рано. Уже в конце февраля старый недруг Руси хан Кончак внезапно напал на приграничный город Дмитриев-Южный и чуть не захватил его. Этот небольшой городок-крепость представлял важное звено в оборонительной линии на границе с Диким Полем. Шла она от Рязани до Курска, потом к Донцу, оттуда через Лубны до Лтавы и дальше на запад — к Поросью, включая в себя десятки городков-крепостей, застав, постов.

В марте Кончак снова двинулся на Русь, но уже в большей силе. Святослав договорился со своим соправителем Рюриком Белгородским о совместных действиях против половцев, собрал полки, поставил во главе князя Игоря в надежде на его воинское умение и славу — и просчитался: Игорь хотя и одержал победу в первом сражении, но перессорился со многими князьями, участвующими в походе. Началась свара. Половцы воспользовались смутой в русских рядах, уклонились от сражения, избежав тем самым неминуемого разгрома, и рассеялись в бескрайней степи — ищи ветра в поле! Таким образом, Игорь не выполнил главной задачи, поставленной перед ним великим князем, что сильно осложнило положение на южной границе. Кончак откочевал к морю,чтобы восстановить силы, а его место у южных границ занял другой степной хищник, хан Кобяк, тоже давний и сильный противник. Его налёты становились день ото дня всё более дерзкими. Пришлось Святославу готовить новый поход.

Целый месяц мчались гонцы великого князя из Киева в различные княжества. Целый месяц боярин Пётр, княжич Борислав и другие сподвижники улещивали, уговаривали князей принять участие в походе. Почти все князья согласились участвовать или прислать свои полки, даже Залесские. Затягивали с ответом только Игорь и его брат Буй-Тур Всеволод.

Святослав перед самым выходом в поход отправил к Игорю княжича Борислава в надежде, что тому удастся уломать братьев.

Борислав вернулся из Новгорода-Северского, где княжил Игорь по смерти своего брата Олега, на седьмой день после выхода Святослава из Киева.

— Ни Игорь, ни Буй-Тур Всеволод в поход не пойдут, — сообщил он великой княгине.

   — Весть печальная... — тихо сказала княгиня.

   — Прикажи готовить десяток конных кметей сопровождения, поводных коней. Я сегодня же поскачу к великому князю. Он должен знать, что рассчитывать на Игоря не след.

— Хорошо, — вздохнула княгиня. — Иди, Борисушка, тебя баня ждёт, обед... Может, успеешь отдохнуть немного. Я скажу боярину Вексичу, он распорядится обо всём.

Борислав обеспокоенно поглядел на осунувшееся лицо княгини, на её потухшие, обычно такие ясные глаза и сказал, чтобы хоть как-то отвлечь её от тревожных мыслей:

   — У князя Игоря в дружине молодой певец объявился. Я случайно услышал его — чудо какой голос! И песенный дар от Бога.

   — Мне говорили... — с пугающим безразличием сказала княгиня. И вдруг с прежней лукавой улыбкой, оживившись на короткое мгновение, спросила: — Виделся с княжной Весниной?

Княжич Борислав смутился, что-то пробормотал, княгиня ещё раз улыбнулась и опять замкнулась. Он ушёл от неё расстроенный...

...Каждый день выходила Мария на гульбище, укладывалась на свою лежанку, устремляя взор в туманное Заднепровье. Она ждала...

Гонец прискакал вечером на взмыленном коне. Княгиня увидела его с высоты гульбища, схватилась за сердце, что-то больно кольнуло, но она нашла в себе силы, поднялась. Гонец словно догадался о её состоянии и закричал снизу:

   — Победа, великая княгиня, полная победа! — Он сполз с седла прямо на руки подоспевшим холопам.

Княгиня ухватилась ослабевшими пальцами за балясины, подпиравшие навес гульбища, сердце бешено заколотилось, но боль прошла, затем постепенно успокоилось и сердце, зато появилась слабость в ногах.

По лестнице, спотыкаясь и задыхаясь, поднимался на гульбище радостный Вексич, показывая ей издали пергаментный свиток, запечатанный красной княжеской восковой печатью...

Победа была сокрушительной, невиданной! Взяли в плен самого Кобяка и шестнадцать его ближайших ханов, в том числе и ненавистного Южной Руси Башкорта, путь которого всегда отмечался пожарами и вспоротыми животами молодых женщин. Семь тысяч пленников, огромный табун лошадей, бесчисленные отары овец. Золото, серебро, утварь, украшения...

   — Как бы мне хотелось увидеть лицо князя Игоря, когда получит он это известие, — мстительно сказала княгиня.

   — Вестника в Новгород-Северский к Игорю я немедля послал, не спрашивая твоего позволения, матушка княгиня. Думаю, не возражаешь, — сказал боярин Вексич, и в его глазах Мария заметила лукавство и торжество.

Милый старый Вексич... Как радуется он успеху воспитанника, как гордится им, как по-стариковски хлопотлив и заботлив», — подумала княгиня и почувствовала, что на глазах у неё выступили слёзы...

Можно только предположить, какие чувства испытал князь Игорь, узнав о богатой добыче и великом полоне, взятом Святославом, ибо сразу же, немедля, решил он обратить победу к своей выгоде. Призвав из Курска брата Буй-Тура Всеволода, он двумя полками стремительно вторгся в Дикое Поле, разбив по пути незначительный отряд половцев, ограбил и разорил беззащитные вежи и вернулся с полоном и добычей.

Что мог сделать Святослав? Как теперь, после Игоревой победы, наказать его за ослушание, за то, что чуть подвёл великого князя в большом походе против Кобяка? К тому же Игорь своевременно повинился и поздравил во многих льстивых словах старшего брата. Святослав, готовивший на следующее лето поход, теперь уже против Кончака, рассудил, что лучше простить — повинную голову меч не сечёт — и заполучить Игоря в новый поход. Игорь согласился, но с окончательным ответом тянул. Святослав отнёс это к обычной его несговорчивости и вдруг в мае случайно узнал от дружественных торков, что князь Игорь Северский вышел в поход против половцев и идёт скрытно к Дону.