За несколько дней у Полоцкого князя разительно изменялось мнение о Всеволоде. До приезда он знал о нём в основном со слов досужих сплетников: что гуллив не по годам, женолюбив и брюхо своё неумеренно балует изысканными яствами, что киянами нелюбим и многое другое.
Оказалось же, что Всеволод ростом высок и вовсе не брюхат, как рисовала его молва, а просто грузен, но красив мужественной, чисто воинской красотой, благодаря охоте и упражнениям рука его тверда, в седло вспрыгивает, как дружинник из младшей дружины, за столом в еде и питье умерен, хотя не отказывает себе ни в золотом рейнском, ни в красном венгерском.
В чертах его красивого крупного лица почти ничего не было от матери-половчанки, разве что слегка удлинённый разрез глаз. Старики помнили его мать, удивительной красоты женщину с янтарными кошачьими глазами и волосами цвета половы. Она родила Олегу трёх сыновей, оставаясь стройной, гибкой, и умерла молодой.
Василька, воспитанного в традиционном для севера Руси уважении к образованности, приятно удивило ещё и то, что великий князь владел пятью языками, обладал отменной библиотекой, за пополнением которой ревностно следил. Он привёз в Киев бывшего смотрителя своей черниговской библиотеки, монаха-книжника, который теперь занимался тем же на новом месте.
Время шло, а Всеволод всё молчал о главном. Что это главное на самом деле существовало, Василько с каждым днём убеждался всё более — уж слишком приветлив был великий князь и слишком ласково глядела на Полоцкого князя княгиня Агафья.
Приехал из далёкого Владимира-Волынского старший сын Всеволода — Святослав. Вечером на пиру отец представил Васильку сына. Святослав понравился ему. Высокий, в отца, широкоплечий, но по-юношески поджарый, с синими глазами, тёмной, едва намечающейся бородкой и русыми волосами, молодой князь был привлекателен, безукоризненно воспитан и улыбчив. Улыбка у него была материнская — тонкая и задумчивая. Портил князя крупный, хищный нос, унаследованный, видимо, от половецких предков. «Впрочем, нос мужчине не помеха, — подумал Василько, — было бы забрало впору».
Он разговорился с молодым князем и скоро убедился, что тот в образованности не уступает отцу, а может быть, в чём-то и превосходит его, умом быстр, в оценках твёрд, на вопросы отвечает не сразу, а подумав, словно оценивая ход беседы и сопоставляя свой ответ со всем её течением.
Беседуя со Святославом, Василько вдруг поймал на себе испытующий взгляд великого князя и заметил, как он быстро переглянулся с княгиней.
Его обожгла догадка: уж не сватать ли собирается Всеволод его старшую дочь Марию за своего сына? Сердце захолонуло — неужто и впрямь будут просить руки его любимицы, тихой, прелестной, ласковой лапушки? Расстаться с ней? Отдать её этому носатому?
Глухая неприязнь поднялась в нём.
Великий князь угадал состояние гостя и торопить разговор не стал. Пир вёл чинно, спокойно, чарки поднимал за гостя и его семью, выказав в который раз отличное знание Полоцкого княжеского дома.
Василько немного успокоился…
В конце концов со старшей дочерью так или иначе придётся расстаться — ей уже стукнуло шестнадцать, и она заступает дорогу младшей сестре, хохотушке Милуше. Не сидеть же той вековухой из-за того, что Мария отцова любимица.
Да и Святослав, сын великого князя, не худший жених, может быть, даже самый лучший сегодня на Руси. Волынское княжество граничит с Полоцким, по богатству почти не уступает ему. Всеволод ещё совсем не стар и, дай Бог, просидит на высоком Киевском столе долгие годы.
Василько стал внимательнее присматриваться к молодому князю.
Тот ловко управлялся с входившими в застольный обычай византийскими вильцами, ел опрятно и не жадно, умело пользуясь на польский манер рушником. Кости не обсасывал с громким чавканьем на весь пиршественный стол, вино пил умеренно и не мешал мёд с венгерским. Сидел прямо, не горбясь, старших слушал, не перебивая, смотрел в лицо, чуть склонив голову.
Нет, положительно молодой князь был хорош, и то первое, ревнивое, тёмное чувство надлежало разумом подавить и укротить...
— Я слышал, ты успел сходить за межу, князь? — спросил он Святослава.
Прежде чем ответить, Святослав вопрошающе поглядел на отца. Он ещё не говорил с ним о походе в Польшу и не знал, чего ему ждать — похвалы или взбучки.
Отец сидел с непроницаемым видом.
— Так уж получилось, — начал объяснять Святослав. — Лазутчики донесли, что ляхи готовят набег на нас. Мы и надумали упредить их.
— Польский поход, — начал великий князь, хитро глядя в напряжённое лицо сына, — весьма удачным оказался. Князь Краковский Болеслав уже прислал ко мне послов, предлагает породниться...
Святослав облегчённо вздохнул и сказал невпопад:
— И добычу большую взяли...
— Князь Холмский недавно гостил у нас, — сказал Василько, — рассказывал о походе. Говорил, что ты урядил главный бой так, словно уже не одну битву выиграл.
Святослав поднял руку, словно отстраняя от себя похвалу.
— Войско урядил боярин Вексич. Может, знаешь его, князь? Он внук старого Вексы, воеводы моего деда. А я только стоял в начале войска и выдержал удар польских рыцарей.
— Скромность столь же похвальна, как и мужество, — улыбнулся Василько. — Что ж ты после такого успеха в другой раз не пошёл за межу?
— На мой поход поляки ответили походом, правда, далеко не продвинулись, мы их успели перехватить. Но десяток сел пожгли, полон увели... Тогда я сел и расчёл доходы и потери. Получилось, что за межу ходить пусть и победоносно, но себе в убыток. Богатство князя торговлей прирастает. А для торговли мир и покой требуются.
Василько задумчиво кивнул. Он и сам пришёл к такому же выводу лет пять назад, сев на Полоцкий стол и совершив пару удачных походов в Польшу и Литву.
Молодой князь нравился ему всё больше. Уж если отдавать любимицу Марию, то за такого — и за себя постоит, на рожон не полезет. Не то что иные из молодых, готовые Доложить дружину ради счастья помахать мечом в битве...
И опять каким-то чудом великий князь уловил перемену мыслях и настроении гостя и сказал без всяких околичностей:
— А не породниться ли нам, Василько Роговолдович? У тебя старшая дочь на выданье, у нас — сын-жених.
— Батюшка князь! — всплеснула руками княгиня Агафья. — Нешто можно так сразу, вдруг? Не по обычаю!
— Можно, можно, — улыбнулся великий князь, положив руку на плечо жены, словно удерживая её от неразумных слов. — Главное, нам между собой столковаться, а по обычаю пусть бояре дело ведут...
Василько посмотрел на молодого князя. Тот сидел огорошенный.
«Не знал, — решил про себя Полоцкий князь. — Значит, даём отец ему ничего не сказал... И для него это такая же неожиданность, как и для меня. Интересно, как он себя доведёт?..»
Молчание затягивалось.
— Что задумался, Василько Роговолдович? — всё ещё с улыбкой, но настороженно спросил великий князь.
Княгиня вздохнула, показывая, что она была права: по обычаю оно всегда лучше и спокойнее. Сперва сваты, потом бояре, и только когда уже всё решено — князь. А то вдруг, как быка промеж рогов обухом...
— Не знаю, великий князь, наслышан ли ты, только я давно объявил, что против воли дочери не пойду.
— Вот и ладно! — воскликнул Всеволод. — Пусть познакомятся и решают! Молодой князь к тебе в гости нагрянет или ты дочь в Киев привезёшь?
— Господи! — вздохнула великая княгиня: опять Всеволод самовольно ломал обычай. — Кто же смотрины-то до сговора устраивает?
— Молчи, княгинюшка, молчи.
Василько подумал, что здесь, в Киеве, Мария будет дичиться, а в Полоцке Святослав сможет увидеть её в самом привлекательном свете. Он усмехнулся про себя: «Получается, что я уже согласился...», потом поднял чашу с вином и торжественно объявил:
— Приглашаю Святослава Всеволодовича в Полоцк.
Святослав проводил князя Василько до опочивальни, пожелал спокойной ночи, откланялся и поспешил в малую гридницу, надеясь застать отца.
