Святослав промолчал. Он понимал, что сейчас правда на стороне боярина, и предстоящий выговор готов был принять ? без слов протеста. Но боярин выговаривать не стал, а вздохнул и признался:

   — Наша с Холмским промашка: и сторожу малочисленную выслали, и тебя вперёд пустили.

   — Как же они прозевали, пропустили? — вскипел Святослав.

   — Может быть, и не прозевали, князь, а лежат порубанные...

Два дня назад объединённый полк Святослава и князя Холмского пересёк границу с Польшей и, не встречая сопротивления, продвинулся вглубь страны.

И вот — первое столкновение. Польский разъезд они не только прозевали, но и, скорее всего, упустили. А это означало — сандомирский воевода теперь будет осведомлен об их продвижении.

Подъехал Холмский. Видимо, он тоже был озадачен упущенным разъездом, потому что сразу же сказал:

   — Завтра пан Замойский будет всё знать о нас.

   — Это он возглавляет войско? — спросил Святослав.

   — Не всё войско, он один из воевод польских. Я видел на убитом ляхе знаки Замойского. Мы с этим воеводой уже не раз сталкивались — бахвал, но умудрён ратным опытом и рубака.

Вернулись дружинники, погнавшиеся за польским разъездом, понурые и тихие: разъезд как в воду канул. Наверное, свернул на одну из неприметных тропинок, ведущих вглубь леса.

Святослав участия в расспросах не принял. Что толку? И так всё ясно: мы ничего не знаем о противнике, а противник о нас знает всё. Или почти всё...

Впитавший в себя с детства рассказы взрослых о войнах, походах, военных хитростях, читавший Юлия Цезаря, князь хорошо понимал — положение незавидное и надо что-то срочно предпринять, распорядиться. Но что он может? В голову ничего не лезло. Мешало думать нарастающее чувство тревоги и растерянности.

Перед князем мелькнул Ягуба с польским шлемом в руках. Дружинник явно старался попасться ему на глаза, обратить на себя внимание. Конечно, он герой, единственный, кто не растерялся и успел выстрелить. Святослав сделал вид, что не замечает ухищрений Ягубы.

А может быть, и весь поход, весь замысел был порочным в своей основе? Может быть, он испортил игру отца? Ведь не случайно отец сказал, что не сейчас развязывать узелок с поляками.

Из задумчивости его вывел голос боярина Вексича:

   — Княже, тут князь Холмский кое-что любопытное придумал.

Холмский, уже бывавший в этих местах, предложил немедленно свернуть на юг, пересечь цепь невысоких лесистых гор и спуститься в долину реки Сан, которая выведет их прямо к Сандомиру, с той стороны, откуда их никак не могут ожидать поляки.

Привал они сделали, когда между ними и местом встречи с польским разъездом пролегло не меньше трёх часов пути. Утром, не зажигая костров, перекусили на половецкий манер холодным вяленым мясом и сухарями и спустились в долину реки. Сан оказался полноводной, быстрой рекой в обрамлении заливных лугов.

Тропинка, петлявшая в высокой, по конское брюхо, сочной траве, вывела отряд к просёлку. Вскоре показались крыши домов, утопающих в садах, и костёл.

Они вошли в селение.

Святослав с удивлением наблюдал, как умело и, главное, привычно действует князь Холмский.

Перво-наперво его дружинники, а вслед за ними по приказу боярина Вексича и Святославовы воины окружили крохотную площадь возле костёла. Воины привели ксёндза, войта и нескольких наиболее почтенных местчан. Холмский переговорил с ними по-польски. Святослав почти ничего не понял в быстрой пришепетывающей речи, кроме того, что прелагался простейший торг: или местечко будет отдано на разграбление, или же его жители уплатят выкуп.

Поляки выбрали второе.

К вечеру всё было закончено, и отряд вышел из местечка, погрузив добычу на заводных[27] коней.

До темноты успели побывать ещё в других местечках. Всюду дело шло привычно и споро. Видимо, жители приграничных земель привыкли к тому, что то и дело оказываются в роли овец, которых стригут чаще подожжённого.

Святослав не без внутреннего содрогания заметил, что дружинникам явно нравится такой поход. Алчное, жадное выражение их лиц не оставляло на сей счёт никаких сомнений. Он старался понять их — почти все вышли из простых отцовских кметей[28], не прошли такой высокой шкоды, как его детские, не впитали идеалов добра и благородства, им не приходилось ждать от своих родителей ни деревеньки, ни какого другого имущества. А Пётр, тот сторонился поборов. И Васята тоже. Один Ягуба охулки она руки не кладёт[29].

Война обернулась своим грабительским ликом...

Неужели его неясные юношеские мечтания о подвигах, о походах, о славе и неведомых землях, о смелых витязях и прекрасных девах-полонянках, о благородных княжнах, коих спасёт он из темницы, воплощались в жизнь таким чудовищным образом... О Боже!

Вернулась сторожа.

Десятник толково доложил, что впереди на треть поприща никого нет. Долина становится просторней, река успокаивается и по ширине уже не уступает родной Припяти. Нигде нет ни намёка на ляшское войско. В местечки, как было велено, сторожа не заходила, укрывалась, так что никто их не заметил.

   — Что за местечки? — оживился князь Холмский, и Святослав досадливо скривился — опять! Разохотился князь... Однако ни прикрикнуть, ни запретить Святослав не мог — хотя и считался Холмский вассалом, подручным князем Волынского престола, а всё же был он местным, природным волынцем, богатым, удачливым и влиятельным. Его полк почти не уступал Святославову. Нет, одёргивать князя нельзя.

И тогда тоном, не терпящим возражений, Святослав распорядился о ночном привале.

Подъехал боярин Вексич.

   — Княже, люди, почитай, второй день без горячей пищи. Может, выйдем к местечку, окружим, чтобы заяц не проскочил, и переночуем в хатах?

   — Нет! — отрезал князь. — Заяц, может, и не проскочит, а какой-нибудь хлоп, знающий тропки, как мы у себя дома, ускользнёт. Выставим две сторожи. С одной я думаю послать Петра, с другой Васяту — вверх по реке и вниз. Хочу сам с ними говорить. Пришли мне их.

Первым подошёл Пётр.

   — Я заметил, ты хмур, князь. Что беспокоит тебя? — спросил он после обмена первыми, незначительными словами.

   — Уж больно хорошо всё складывается.

   — Да, идём словно на ловы.

Подошёл Васята, кивнул согласно.

   — Сытый пардус не прыгнет, — вставил он, с полуслова улавливая суть разговора.

   — Вот и решил я, други, послать вас вверх и вниз по реке. Вам, как себе, доверяю. Дружинников возьмёте по своему выбору.

   — Чур, я вниз, — улыбнулся Васята.

   — Вниз следовало бы послать более осмотрительного Петра. И по тому, как нахмурился Пётр, Святослав понял, что сейчас может зародиться ссора. Он быстро сказал Васяте:

   — Я тебя прошу пойти вверх по течению. Самое страшное, если пропустим удар с тыла. Надеюсь на тебя!

Васята удовлетворённо улыбнулся, и Святослав обратился к Петру:

— А тебе идти со всей осторожностью, в местечки не заходить, путников перехватывать, сюда присылать. Возьмёшь два десятка воинов. Гонцов шли по каждому поводу.

   — Премонитус — премунитус, — пробормотал Пётр, вспомнив латынь.

— Вот именно «Предупреждён — значит, защищён», — рассмеялся Святослав. — С Богом!

Дружинники ушли. Отряд неторопливо потянулся к лесистым холмам.

Стемнело.

Перед рассветом на хрипящих от усталости конях примчался Пётр со своей сторожей.

В трёх часах езды они встретили разъезд ляхов. На этот раз внезапность была на стороне волынян и удалось захватить почти весь разъезд, только один воин вырвался и ушёл, пользуясь темнотой. Раненый пленник в обмен на жизнь показал, что главные силы стоят совсем недалеко, что пан Замойский осведомлен о движении русских и хорошо укрепился на холмах в том месте, где они спускаются к самой реке, пересекая долину.