Не будь дела Мясоедова/Сухомлинова, эти пагубные вымыслы вряд ли пустили бы столь глубокие корни. Одна из самых поразительных черт этого дела — то, как идеально Мясоедов и Сухомлинов соответствовали образу изменника, жившему в сознании как правых, так и левых. Конечно, оба, Мясоедов и Сухомлинов, по рождению были стопроцентно русскими. Но кто были их друзья? Немцы и евреи. Обширность и интимность связей Мясоедова и Сухомлинова среди этих групп населения была воспринята как доказательство их порочности. Честный, патриотичный русский офицер с такой публикой водиться не станет. Мясоедов был женат на женщине, происходившей из еврейской семьи, работал с еврейскими дельцами и был у них на жалованье. В письме к любовнице он именовал Бориса Фрейдберга «начальником»8. Во всех официальных отчетах по делу Мясоедова эти формулы использовались для описания его деятельности после отставки из жандармского корпуса: Мясоедов «совсем погрузился в еврейско-немецкие дела и сблизился с многими подозрительными лицами, а особенно с семьей еврея Фрейдберга»9.
А как интерпретировать эту странную тягу Мясоедова к немцам? В списке его немецких знакомцев множество имен. Тут и Тильмансы, семейство промышленников, и балтийский барон Гротгус, входивший вместе с Мясоедовым в совет директоров «Северо-западной русской пароходной компании», и Отто Фрейнат, который, будучи чиновником российского Министерства внутренних дел, защищал «Северо-западную» от обвинений в нарушениях, а позже оказывал юридические услуга контролировавшимся немцами целлюлозной компании «Вальдорф» и химическому концерну «Шеринг». Мясоедов был даже близок с кайзером Вильгельмом II — в его обществе охотился, ужинал и ходил в церковь.
Что до Сухомлинова, о его недостойном пристрастии к еврейскому обществу много говорилось еще во времена его службы командующим войсками Киевского военного округа. Вот, например, его неприглядные отношения с Александром Альтшиллером. Альтшиллер был одновременно евреем и австрийским подданным — и человек с таким ненадежным происхождением был ближайшим другом и доверенным лицом военного министра!
Конечно, для патриотов и левых националистов важнейшее значение имело то обстоятельство, что Мясоедов и Сухомлинов были русскими. Эти двое — самые отвратительные изменники своего времени, и из их вероломства следует извлечь урок: измена живет не только среди национальных меньшинств. И кое-что еще: до начала войны Сухомлинов посвятил Мясоедова в важнейшие тайны российской разведки. Когда война уже началась, Мясоедов, как считали левые националисты, с одобрения Сухомлинова проник в Действующую армию, на фронт, и обеспечил немцам победу в мазурских боях. Сухомлинов, следовательно, несет ответственность за все преступления Мясоедова, а не только за свои личные. Сухомлинов, в свою очередь, всем обязан своему самодержавному патрону, императору, выделявшему его как одного из самых преданных и честных своих министров. Однако маска преданного монархиста скрывала совсем иную реальность. Под тонкой оболочкой преданности династии копошились навозные жуки.
Но все же почему Мясоедов и Сухомлинов решили продать свою родину? Что их на это подвигло? Ответ — моральная испорченность. Предателями обоих сделало распутство. Ни тот ни другой не умели обуздывать свои сексуальные влечения. Шпионское Дело провоняло горьким запахом секса. Многим в воюющей России это было эмоционально внятно благодаря распространенности мнения, что неограниченная потребность в эгоистическом физическом наслаждении прямо противоречит служению народу и общему благу10. В определенном смысле, полная капитуляция перед похотью была первым шагом к предательству. Мясоедов — известный сладострастник, несомненно обратившийся к шпионажу, чтобы достать денег на содержание своей любовницы Столбиной, женщины столь низкой, что ее почти уже можно назвать обычной шлюхой. Сухомлинов, конечно, тоже брал деньги у своих заграничных хозяев, чтобы удовлетворить страсть своей молодой жены к расточительству и роскоши. Генерал стал рабом своей постыдной страсти к расчетливой и жадной женщине, среди грехов которой также числилось полное отсутствие даже подобия национального чувства. Разве не приводил Бутович дерзкое замечание своей экс-супруги: «Наше отечество там, где нам хорошо»?11 Таким образом, дело Мясоедова/Сухомлинова приоткрыло перед русским обществом дверь в антиобщество, ценности и обычаи которого представляли собой издевательские пародии на общепринятые: это был мир, в котором евреи начальствуют над русскими дворянами и где иностранцы покупают и продают министров. Измена Мясоедова и Сухомлинова доказала, что предатели есть везде. «Ни один круг общества не гарантирован от шпиона или изменника», — писал в 1915 году военный прокурор Резанов12.
Если везде измена, значит, любой может быть изменником. Однако, возможно, Мясоедов и Сухомлинов не были особями, как-то исключительно подверженными порче? Возможно, все люди или, по крайней мере, все русские люди столь же слабы и подвержены заблуждениям? В конце концов российская контрразведка приняла это как рабочую гипотезу, то есть стала исходить из того, что всякий человек — предатель, пока не доказано обратного. В идеологии русского контрразведчика периода Первой мировой войны — зародыш будущего сталинистского сознания, в котором слились левая и правая концепции измены, сознания, завороженного призраками вероломных национальных меньшинств и вездесущих предателей.
Примечания
Введение
1 Фрейнат О.Г. Правда о деле Мясоедова. Вильна, 1918. С. 36–37.
2 Б-аго Б. [Бунинский Б.] Суд над Мясоедовым // Архив русской революции. Берлин, 1924. Т. 14. С. 145.
3 РГВИА. Ф. 962. Оп. 2. Д. 104. Л. 69–70.
4 РГВИА. Ф. 962. Оп. 2. Д. 104. Л. 89–93, 96–97 (Показания Еремева и Кристанера. Протокол от 26 марта 1915 г.); Kryl S. Cytadela Warzawska. Warszawa, 1978, P. 217.
5 Мясоедов был казнен в 3 часа 50 минут по петроградскому времени. Варшавское время отставало от столичного на 27 минут.
6 Bauermeister A Spies Break Through: Memoirs of a German Secret Service Officer / Trans. Hector Bywater. New York, 1934. P. 6.
7 РГВИА. Ф. 801. On. 28. Д. 170. Л. 30 (Письмо П.К. Карповой, 26 апреля 1915 г.).
8 РГВИА. Ф. 2003. Оп. 2. Д. 1073. Л. 87 (Список арестованных, 24 апреля 1915 г.).
9 Falls С. The Great War, 1914–1918. New York, 1959. P. 124.
10 Хольмсен И А Мировая война: Наши операции на Восточно-Прусском фронте зимою 1915 г. Париж, 1935. С. 278–279; Родзянко М.В. Крушение империи. Харьков, 1990. С. 105.
11 Бонч-Бруевин М.Д. Вся власть Советам. М., 1956. С. 65–66. Двое других активных участников расследования дела Мясоедова также много лет спустя продолжали настаивать, что он все же был предателем. См.: Генерального штаба генерал-майор Батюшин. М., 2002. С. 138–139; Орлов В.Г. Двойной агент. Записки русского контрразведчика. М., 1998. С. 45–48. Впрочем, аргументы Батюшина в пользу виновности Мясоедова малоубедительны, а рассказ Орлова очень часто грешит против исторической правды, что полностью его дискредитирует.
12 Деникин АИ. Очерки русской смуты. М., 1991. С. 11.
13 Фрейнат. Правда о деле Мясоедова. С. 121.
14 Гурко В.Ж. Черты и силуэты прошлого. М., 2000. С. 662–663; Коковцов В.Н Из моего прошлого. Воспоминания. Париж, 1933. Т. 2. С. 61–62; Наумов АН. Из уцелевших воспоминаний. Нью-Йорк, 1955. С. 317–319.
15 Pateologue М. La Russie des Tsars pendant La Grande Guerre. 20 Juillet 1914 — 2 Juin 1915. Paris, 1921. P. 319.
16 Wilton R. Russia’s Agony. London, 1918. P. 224.
17 Pares B, The Fall of the Russian Monarchy. New York, 1939. P. 221.
18 Miliukov P. et al. History of Russia: Reforms, Reaction, Revolutions / Trans. Charles Lam Markmann. VoL 3. New York, 1969. P. 325.
