План этот вызвал в свое время крайне противоречивые отклики. Скоро мы увидим, что он возбудил значительное противодействие внутри страны. Кроме того, он спровоцировал взрыв общественного недовольства во Франции, где не прошло незамеченным то обстоятельство, что проводимая реорганизация снижала скорость, с какой Россия могла собрать свои силы для нападения на Германию — на что рассчитывал Париж в случае начала общеевропейской войны. Бывший министр иностранных дел Франции Теофиль Деклассе прямо высказался по поводу «глупостей, которые творит Военное министерство» [России]⁴⁹. На Сухомлинова эта волна критики произвела достаточно сильное впечатление, и он послал во Францию с конфиденциальным поручением князя Андроникова, который должен был переубедить тех, от кого зависело общественное мнение. Французы в конце концов успокоились, но лишь после того, как увидели, что усиление наступательной военной мощи России, которое должно было стать неминуемым следствием реформ 1910 года, вызывает сильнейшее беспокойство Германии и Австрии⁵⁰.

Третьей целью проводившихся Сухомлиновым реформ была военная техника. Русско-японская война истощила запасы оружия и амуниции — их следовало восполнить как можно скорее. Война показала, что рассчитанное в мирное время количество патронов на винтовку и снарядов на единицу артиллерии следовало значительно увеличить. Сухопутная война в Маньчжурии продемонстрировала важность других, недооцененных типов оружия, а именно пулеметов и горной артиллерии. В первые двенадцать месяцев пребывания Сухомлинова на посту его министерство приняло на вооружение две новые тяжелые гаубицы и сделало первые крупные заказы на пулеметы 1909 года выпуска, которые были значительно легче и, следовательно, лучше старых моделей. Число пулеметов в арсенале армии, составлявшее накануне Русско-японской войны приблизительно тысячу единиц, к 1914 году возросло до четырех тысяч, хотя и эта цифра была на 17 % меньше положенной нормы. Сухомлинов также, как выяснилось, обладал достаточным воображением, чтобы предвидеть военное использование моторизованного транспорта и авиации. Именно при нем на вооружение российской армии были приняты первые аэропланы. Он также боролся, хотя и без особенного успеха, за увеличение армейского парка грузовых и легковых машин⁵¹. В годы, предшествовавшие началу Первой мировой войны, Сухомлинов разработал и провел в жизнь четыре программы перевооружения армии — одну в 1910 году, две в 1913-м и еще одну в 1914 году⁵².

Как можно было ожидать, инициативы эти оказались весьма дорогостоящими. Вкупе четыре плана перевооружения требовали выделения только на нужды наземных сил в течение десяти лет дополнительного миллиарда рублей сверх обычных расходов. Как следствие бюджетные расходы страны резко возросли. К 1914 году Россия тратила на нужды армии и флота 965 млн руб. — сумма эта почти на 33 % превышала те 643 млн руб. из бюджета 1909 года, когда Сухомлинов занял свой пост⁵³. Экстраординарный рост военных расходов сыграл решающую роль в выходе российской промышленности в 1910 году из периода упадка и был одним из двигателей того экономического бума, переживавшегося Россией накануне войны⁵⁴. Промышленники, финансисты и инженеры всей империи стремились урвать свой кусок от золотоносной жилы оборонных расходов. Среди тех, кто точно знал, как следует действовать, был старый знакомый Сухомлинова по Киеву Александр Альтшиллер.

В 1910 году жена Альтшиллера умерла после долгой болезни. Желая, как он говорил, сменить обстановку, весной того же года вдовец переселился из Киева в Петербург. Несмотря на то что он по-прежнему несколько раз в год надолго уезжал за границу и по крайней мере два месяца проводил в Киеве, столица стала теперь его постоянным плацдармом — за киевскими делами присматривал сын Оскар. Альтшиллер снял обширные покои в доме 12 по улице Гоголя и в одной из шести комнат устроил новую контору «Южно-русской машиностроительной компании». Вскоре он вполне освоился в новых условиях и утешился интрижкой с французской певичкой кабаре Люсеттой, на которой впоследствии женился.

Социальные контакты Альтшиллера в Петербурге были тесно связаны с домом Сухомлиновых, где он традиционно раз в неделю обедал. Сухомлинов очевидно считал Альтшиллера фактически членом семьи, называя его «Папой» или ласково «Сашечкой»⁵⁵. Свою дружбу с Екатериной Викторовной Альтшиллер скреплял многочисленными подарками и чувствовал себя у Сухомлиновых совершенно как дома⁵⁶. Березовский позже рассказывал, как, позвонив по личному номеру в кабинет Сухомлинова, попал на Альтшиллера, который принялся уверять звонившего, что он и есть военный министр, и прекратил неуместный розыгрыш только после того, как Березовский в ярости накричал на него. Сухомлинов, отчасти чувствуя необходимость как-то оправдать свои отношения с Альтшиллером, при этом не считал их предосудительными и убеждал Березовского, что это «очень милый и хороший человек»⁵⁷. В 1911 году генерал Н.Н. Янушкевич, начальник канцелярии Военного министерства, столкнулся с Альтшиллером, выходившим из домашнего кабинета Сухомлинова. Янушкевич остолбенел, услышав, что этот еврейского вида господин обращается к военному министру на «ты», и спросил, кто это. Министр объяснил, что Альтшиллер — его добрый друг еще с киевских времен, и добавил, что и «между евреями попадаются очень порядочные люди». Утверждение это поразило Янушкевича, одного из самых фанатичных в России антисемитов⁵⁸.

Каковы же были истинные причины, приведшие Альтшиллера в Петербург? Возможно, в том числе и забота о личной безопасности. В 1909 году самозваный «патриот» — вероятно, деловой конкурент — донес Киевскому охранному отделению, будто Альтшиллер — австрийский шпион. Хотя тщательное расследование не выявило ничего предосудительного, Альтшиллер, узнав о доносе, очевидно, понял, что теперь, когда старый друг и защитник переведен в Петербург на высокую должность, оставаться в Киеве небезопасно⁵⁹.

Однако вряд ли можно сомневаться в том, что причиной переезда Альтшиллера, помимо страха и, возможно, даже в большей степени, была алчность — в его планы входило использовать знакомство с Сухомлиновым в личных финансовых интересах. Киевский адвокат В.-Н.З. Финн, который одно время входил в совет «Южно-русской машиностроительной компании», заметил, что Альтшиллер видел в своей дружбе с военным министром легкий путь к обогащению — к примеру, он «мог получить крупную комиссию при покупке земель под полигоны для министерства, при продаже Военному министерству ненужных материалов и проч., мог также получить гонорар при ходатайстве разных лиц и проч.»⁶⁰. Факты подтверждают участие Альтшиллера именно в такого рода мошеннических действиях, о которых говорил Финн. Альтшиллер за вознаграждение оказывал помощь разным людям, ищущим пенсии или вспоможения от Военного министерства; кроме того, используя свою осведомленность в закулисной жизни министерства, он служил «посредником» между министерством и потенциальными поставщиками и продавцами, иногда работая на пару с князем Андрониковым⁶¹.

Квартира на улице Гоголя служила Алышиллеру штабом, откуда планировались все его дела, легальные и нелегальные. Взяв петербургский бизнес «Южно-русской машиностроительной компании» в свои руки, он тем не менее оставил Николая Гошкевича на жалованье у компании. Гошкевичу никак не удавалось найти свое место в жизни, поэтому он очень дорожил работой у Альтшиллера, предложенной ему в 1909 году. Основная зарплата, которую Гошкевич получал в «Южно-русской машиностроительной компании», составляла 400 руб. в месяц, что было значительно выше жалкого пособия мелкого чиновника в Министерстве торговли, — кроме того, Гошкевич имел возможность зарабатывать комиссионные. Да еще фирма любезно согласилась взять на себя расходы по найму его квартиры. Чтобы дать Гошкевичу возможность дополнительного дохода, Альтшиллер осенью 1909 года познакомил его с Максимом Ильичом Веллером.