В деревне условия были лучше, там крестьянин мог прокормить себя сам. Собственно, война даже принесла многим российским деревням определенное процветание. Объем средств, которые крестьяне хранили в крестьянских сберегательных банках, — 480 млн руб. в 1913 году — подскочил в 1915-м до 638 млн⁴³. Это объяснялось множеством причин, в том числе тем, что государство выплачивало пенсии родственникам призванных на войну солдат. Другой причиной был сухой закон, благодаря которому крестьяне стали употреблять меньше алкоголя и у них появились свободные деньги. Однако при этом война привела к уменьшению производства продовольствия в сельскохозяйственных регионах России. Площадь обрабатывавшихся земель с 1914 по 1916 год сократилась более чем на 16 %. Для этого также было несколько причин. Массовый призыв мужчин привел к сокращению работоспособного населения в деревнях, что затруднило обработку земли. Кроме того, продовольственная проблема вызвала дефицит товаров потребления. Поскольку большая часть российской промышленности переориентировалась на военное производство, уменьшилось число фабрик, производивших необходимые в крестьянском быту инструменты. Производство кос, например, — 8200 штук в 1916 году — составляло лишь 17 % от довоенного показателя. Обнаружив, что ничего или почти ничего нельзя купить, многие крестьяне охладели к работе на своих полях, а некоторые, очевидно, вообще выпали из оборота рыночной экономики. Общий объем зерна 1916–1917 годов составил чуть более 71 млн т, почти на четверть меньше последнего довоенного показателя⁴⁴.

Перерастание проблемы с питанием в полномасштабный кризис произошло в результате коллапса транспортной системы России, прежде всего ее железнодорожной сети. Рельсы не выдерживали напряжения войны и буквально разваливались на куски, при этом в России не было достаточного числа заводов и мастерских, способных производить рельсы, сигнальное оборудование и подвижной состав. Число локомотивов, находившихся в рабочем состоянии на январь 1917 года, составляло половину от показателя июля 1914-го. Доставка продовольствия и топлива голодным и мерзнущим все более осложнялась. Это коснулось даже армии. К концу 1916 года передовые отряды располагали всего лишь десятидневным запасом продовольствия, генерал Брусилов телеграфировал Министерству земледелия, что «в самом ближайшем будущем начнется буквальный голод в армиях»⁴⁵. Непосредственно накануне революции Алексеев доносил императору, что, принимая во внимание ненадежность железнодорожного транспорта, единственным долгосрочным решением продовольственных проблем армии будет устройство в ближайшем тылу солдатских ферм, где солдаты сами будут выращивать для себя провизию⁴⁶ (к этой мере прибегнет Красная армия во время Гражданской войны).

Тяжелее всего кризис продовольствия ударил по распухшим от притока населения городам России, прежде всего по Петрограду. А тут еще зима 1916/17 года выдалась лютая. Весь январь 1917-го мели метели. Столбик термометра упал до —35 °C и застыл. В такой холод было просто невозможно раскочегарить локомотивы, чтобы они могли тянуть мало-мальски тяжелый груз⁴⁷.

Обнищание городской России в большой степени спровоцировало начало Февральской революции 1917 года, однако оно не объясняет той легкости, с какой эта революция победила. Гибель царизма была столь скорой потому, что практически не нашлось желающих его спасать. Что, в свою очередь, было плодом политической обстановки, созданной тридцатью месяцами тотальной войны. Упрямый отказ Николая II проводить реформы, чехарда некомпетентных министерских назначений и все более явное ощущение, что судьба империи находится в грязных лапах развратного и низкого Распутина, — все это лишило монархию тайны, а вместе с ней достоинства и уважения. К концу 1916 года представители крайне правого политического направления окончательно уверовали в то, что стремительное сползание империи в бездну революции можно остановить только физическим устранением Распутина. Именно с этой целью небольшая группа заговорщиков, в которую входили аристократ и богач князь Феликс Юсупов, ультрареакционер В.М. Пуришкевич и двоюродный брат царя великий князь Дмитрий Павлович, задумала покушение на жизнь Распутина. Юсупов постарался сблизиться со старцем и уговорил его приехать в свой дворец, где ранним утром 17 декабря 1916 года Распутин был наконец убит, что потребовало от заговорщиков исполинских усилий⁴⁸. Хотя вся Россия шумно приветствовала это событие, политического разложения оно не остановило и даже, возможно, его ускорило. Николай II приказал арестовать всех причастных к этому убийству, в том числе своего кузена Дмитрия. Страна рассудила, что, очевидно, влияние Распутина было более глубоким и пагубным, чем казалось, — зачем в противном случае члену императорской фамилии пачкать руки кровью какого-то крестьянина?⁴⁹

Таким образом, обстоятельства смерти Распутина способствовали укреплению в сознании русского общества образа двора, погрязшего в мерзости и измене. Алая нить предательства тянулась от Мясоедова к его покровителю Сухомлинову, далее — к Распутину, обеспечившему освобождение генерала из тюрьмы, и, наконец, — в самое сердце императорской семьи. Ибо если сам император и не изменник, то императрица, скорее всего, изменница, а муж и жена одна сатана. Как заметил известный либеральный политик В Д. Набоков в своих написанных после революции воспоминаниях, «передовое русское общественное мнение, давно изверившееся в Николае II, постепенно пришло к сознанию, что… нельзя одновременно быть с царем и быть с Россией — что быть с царем значит быть против России»⁵⁰.

Это мнение было распространено не только среди политической элиты, которую описывал Набоков. Существуют отдельные свидетельства того, что идея полной скомпрометированности монархии проникла и в сознание низших классов. В конце 1916 года некий член кадетской партии, земский деятель, описывал другу свои впечатления от жизни в Лифляндии. В этом письме, перехваченном полицией, отмечалось, что «теперь… в деревне уже не верят в успех войны». Впрочем, автор добавлял, что ему доводилось встречать крестьян, настроенных в определенном смысле более позитивно — эти говорят, что «надо повесить Сухомлинова и вздернуть 10–15 генералов, и мы бы стали побеждать»⁵¹. Мысль о том, что высокопоставленные изменники предали и продали армию, отозвалась также в рабочих кругах, если судить по свидетельствам современников. 23 февраля на заводе «Арсенал» в Петрограде состоялась масштабная забастовка. Управляющие попробовали пристыдить рабочих тем, что они помогают врагам, германцам, и являются тем самым предателями. Но их заглушили ответные крики! «А Мясоедов? Сухомлинов? Императрица сама германская шпионка!»⁵² Можно предположить, что эта перепалка не была спонтанной, а отражала успехи левых политических партий в распространении своей пропаганды — известно, что социалистические организации в Петрограде, в том числе большевистские, специально в листовках, разбросанных в те дни по всему городу, акцентировали тему шпионства в придворных кругах⁵³. Однако эго не столь важно. Раз сотни тысяч россиян стали видеть в самодержавии воплощение шпионажа и измены, его уже ничто не могло спасти.

Если в столице трутом для вспыхнувшей революции послужил недостаток хлеба, то воспламенило его неожиданное потепление. Хлеба не выпекали не только из-за отсутствия муки, но и потому, что многим пекарням не хватало топлива на растопку печей. Пустые полки в булочных порождали и голод, и озлобление, особенно в рабочих кварталах Выборгской стороны и Васильевского острова. Когда 23 февраля волна холодного воздуха схлынула и температура подскочила до +8 °C, на улицы высыпали толпы демонстрантов⁵⁴. К середине дня бастовало до сотни тысяч рабочих, требовавших немедленных улучшений в снабжении продовольствием. На следующий день забастовочное движение разрослось и к 25-му охватило весь город. Посланный Николаем П из Ставки приказ в случае необходимости подавлять беспорядки с помощью военной силы оказался контрпродуктивным, потому что расквартированные в Петрограде солдаты практически сразу же начали открыто игнорировать приказ стрелять в демонстрантов. Именно бунт практически всего 180-тысячного Петроградского гарнизона распалил революцию и обеспечил ее победу. Причины солдатского бунта были многообразны и сложны, однако очевидно, что одной из основных была утрата частью военных всякого почтения к царской власти — свою роль в этом сыграли слухи о Распутине, императрице-«немке» и шпионаже⁵⁵. При этом бездействие или дезертирство гарнизона не сделало революцию бескровной. В последующие пять дней анархии весь город дрожал от выстрелов, тут и там на улицах происходили перестрелки, избиения и линчевание полицейских; подобно эпидемии, распространялись грабежи и оргии вандализма, насилия и пьянства. В ходе беспорядков по меньшей мере полторы тысячи человек было убито или ранено, по другим сведениям — до семи с половиной тысяч⁵⁶. 27 февраля для восстановления порядка был сформирован Временный комитет Государственной думы, который вскоре объявил об образовании Временного правительства. Одновременно группа представителей всех активных социалистических партий столицы объявила о создании Совета рабочих и солдатских депутатов и призвала пролетариат столицы делегировать в него своих представителей.