— Это я, — сказала она. — Он снова позвонил.

— Когда?

— Сейчас. Он каким-то образом узнал, что я была в раздевалке и стояла рядом с телефоном. Телефон зазвонил, и я сняла трубку. Я просто в ужасе, ведь он смог меня выследить.

— Не позволяй запугать себя.

— Как я могу не бояться? Ведь он, скорее всего, видел меня.

— Он просто играет с тобой, как кошка с мышью. Ты сказала ему, что я все знаю?

— Да. Ему все равно. Он хочет десять тысяч долларов.

— Вот негодяй! Надеюсь, ты с ним достаточно твердо разговаривала.

— Да.

— Что он сказал?

— Чтобы до полуночи у нас были деньги, иначе он убьет Гэри.

— Что же, если ему так хочется, то пусть этот придурок убьет самого себя.

— Кевин, — с упреком сказала она.

— Я шучу. Впрочем, как и он. Он не может убить самого себя.

— Тут как раз мне не все ясно. Почему ты так уверен, что это именно Гэри?

— Это совершенно ясно. Если объективно смотреть на вещи.

— Как ты можешь быть объективным? Ведь это тебя…

— Ведь это меня обманывали? — закончил он ее мысль.

— Ты тот, кто думает, будто его обманывали. Черт возьми, то, что ты не веришь мне, только подтверждает мои слова. Мы с тобой не можем рассуждать объективно. Мы не имеем права принимать решения, от которых в буквальном смысле слова зависит чья-то жизнь или смерть.

— Это просто шарада. Гэри Варнс заставляет нас с тобой в ней участвовать.

— Хорошо, предположим, ты прав. Но это не значит, что он не представляет никакой опасности.

— Он просто неудачник. И точка.

— Камеры смертников заполнены неудачниками, и это не спасет их обитателей от смерти.

— Ему нужны только деньги.

— Я не уверена в том, что он знает, что ему нужно. Когда он звонил последний раз, то сказал что-то странное. И я теперь уже сомневаюсь, Гэри ли это вообще. Он сказал: «Это тебе за то, что ты спишь с чужими». Скорее всего, он думает, что я спала с Гэри. Ты ведь тоже так считаешь.

— Что ты хочешь этим сказать? — спросил Кевин, как будто оправдываясь.

— Просто бессмыслица какая-то. Ведь Гэри не чужой.

— Чужой, в том смысле, что он не твой муж.

— Я не думаю, что он имел в виду именно это.

— А что же тогда это может означать?

— Что я с кем-то, кого я считаю знакомым, но на самом деле, не знаю его.

— Возможно, это правда. Хорошо ли мы знаем тех людей, с которыми работаем? У Гэри могла быть и другая, темная сторона натуры. Может быть, он даже страдал чем-то вроде раздвоения личности. Или шизофренией.

— Шизофрения и раздвоение личности совершенно разные вещи. И случаи настоящего раздвоения личности встречаются крайне редко. Среди мужчин даже реже, чем среди женщин.

— Это только подтверждает мою мысль. Гэри не Сибил или какая-нибудь другая женщина, которая считает, что в ней живут шестнадцать разных людей. Он примитивный шантажист, решивший, что если не может иметь мою жену, то просто уничтожит ее. Мы не дадим ему ни цента.

— Я не говорю, что мы должны заплатить. Но я хотела бы, чтобы ты еще раз подумал над моим предложением позвонить в полицию.

— Нет. Я считаю, что это наше личное дело и нам не следует никого в это посвящать. У твоего дружка Гэри не хватит мужества довести дело до конца. Особенно сейчас, когда он знает, что мы с тобой заодно.

— Мне все еще страшно.

— Не бойся. Если он будет продолжать звонить и требовать деньги, мы обратимся в полицию. Поверь мне. Бьюсь об заклад: он уже жалеет, что затеял все.

— Если он прекратит, то что потом? Мы тоже просто забудем об этом?

— Совершенно забудем. Ты только вспомни череду своих неприятностей в больнице. Думаю, тебе точно так же, как и мне, хочется, чтобы об этой истории никто не узнал.

Странно, конечно, но Гэри сказал ей то же самое, после того как исчез ее компьютер.

— Хорошо. Мы подождем, — согласилась она. — Но если мне кто-нибудь позвонит и повесит трубку, а я подумаю, что это он, то все равно мы обратимся в полицию.

— Это меня вполне устраивает, — произнес Кевин.

«Надеюсь, что и меня тоже», — подумала Пейтон, но вслух ничего не сказала. Она просто попрощалась, положила трубку и посмотрела на часы. Было почти два часа дня. Оставалось еще десять часов до его звонка. Если он, конечно, позвонит.

В любом случае, это будет долгий день.

Айра Кауфман всегда придерживался установленных правил. Он дал Кевину срок до пятницы, чтобы тот принял решение о публикации романа. В четверг, во второй половине дня, он уже подал судебный иск и заставил Кевина прийти в суд на внеочередное слушание дела. Типичная для Айры манера поведения.

Слушания были назначены на четыре часа дня, а повестку в суд Кевину вручили менее чем за час до начала слушания. Вместе с повесткой ему принесли и официальное уведомление об увольнении. У Кевина даже не было времени, чтобы предупредить своего агента и издателя о нависшей угрозе судебного разбирательства. Он не успел найти и адвоката, который взялся бы защищать его интересы в суде, так что теперь ему придется защищать себя самому.

Кевин ехал в лифте и читал исковое заявление и ходатайство. Потом быстро прошел через переполненный вестибюль в приемную судьи Косгроув. Он пришел последним. В приемной на потертом диване сидел Айра, единственный представитель фирмы «Марстон и Уилер». В данном случае он сменил амплуа и теперь был клиентом. Рядом с ним находился седоволосый мужчина, это был знаменитый Ирвин Бекл. Когда-то он являлся председателем судебного департамента фирмы, но уже вышел на пенсию. Сегодня он выступал в роли адвоката фирмы. Лучшего кандидата для защиты чести фирмы, чем пенсионер Бекл, и придумать было нельзя. Он был юристом старой школы, таким себе напоминанием о добрых старых временах, когда каждое рукопожатие имело особое значение, а реклама была уделом универсальных магазинов. Не лишним будет упомянуть и о том, что его дочь и судья Косгроув когда-то являлись членами одного и того же университетского женского клуба в Корнеле.

Увидев, как он входит в кабинет, судья Косгроув сердечно улыбнулась и приветствовала его:

— Мистер Бекл, очень рада снова видеть вас. Проходите, пожалуйста.

Обычно судья никогда не встает, чтобы поздороваться с адвокатом. Это делает секретарь, который ведет судебное заседание и руководит действиями послушных воле судьи адвокатов.

— Кевин Стоукс, — представился Кевин.

Улыбка исчезла с лица судьи.

— Садитесь, мистер Стоукс.

Такие судебные слушания, как это, часто проводятся в кабинете судьи, а не в зале заседаний. Чаще всего это происходит, когда судья выслушивает заявления сторон, участвующих в деле, и не вызывает свидетелей для дачи показаний. Здесь нет судебного пристава с каменным лицом, нет высокого кресла из красного дерева, где восседает судья. Несмотря на такую камерную обстановку, судебные заседания проходят с соблюдением всех необходимых формальностей. Судья надевает традиционную черную мантию, и адвокаты ведут себя так же учтиво, как и в открытых слушаниях. Судья сидела за старинным резным столом в дальнем конце кабинета, спиной к окну. К ее столу был приставлен другой длинный стол со стульями. Представители сторон обычно располагались по разные стороны этого стола. Слева от судьи сидели представители истца, а справа — представители ответчика. Судебный секретарь занимал место возле настенных полок, которые тянулись до самого потолка.

— Добрый день, джентльмены, — произнесла судья. — Мы собрались здесь для внеочередного слушания по делу фирмы «Марстон и Уилер» против Кевина Стоукса. Истец требует временного судебного запрета на дальнейшее распространение копий неопубликованной рукописи ответчика.

— Совершенно верно, — сказал Бекл. — В настоящее время мы возбудили иск только против мистера Стоукса, так как именно он распространял неопубликованные копии своего сочинения в местном книжном магазине, который называется «Любители книги». В понедельник мы собираемся подать судебный иск в Нью-Йорке, для того чтобы запретить издателю мистера Стоукса печатать и распространять печатные копии вышеназванного произведения.