— Смотри, — покачала головой Марина, — а я и не догадывалась, что такие именитые иностранные мастера принимали участие в строительстве Кремля. Нас приучили к тому, что паровоз, телефон, да и все остальное, создали какие‑то мало известные миру русские крепостные — выходцы из народа. Это только потом иностранцы присвоили их изобретения. Поэтому мы и не особо интересовались, кто построил Беломорканал, какой‑то собор или Днепрогэс. Все и так было ясно, правды никогда не узнать.

— Ну, не совсем так. Хотя, действительно, об Аристотеле Фиораванти не очень много распространялись ни советские, ни дореволюционные официальные историки, поэтому мне пришлось довольно хорошо порыться в архивах и фондах библиотек, чтобы по отрывочным сведениям из различных источников, собрать о его жизни как можно больше информации. Аристотель родился в тысяча четыреста шестнадцатом году в Болонье, в семье потомственных зодчих. Еще в молодости он овладел основами архитектуры, военно–инженерного искусства, фортификации, прикладной механики, литейного и чеканного дела. Поговаривали так же о том, что он много времени уделял изучению магии и алхимии, и во многом превзошел своих учителей. Одной из первых работ Аристотеля было литье и подъем на башню Аринго в Болонье городского колокола. До тысяча четыреста сорок седьмого года он работал с отцом в Миланском герцогстве, а после его смерти занялся строительством с дядей Бартоломео и начал приобретать известность. Люди, знавшие Аристотеля в те времена, описывают его как мужчину лет тридцати, среднего роста, малоразговорчивого, опрятного, отличающегося умелым обхождением с придворными. В начале пятидесятых годов в Риме, по поручению папы Николая V, он выкопал и перевез монолитные колонны античного храма Минервы. В тысяча четыреста пятьдесят третьем году Аристотель отлил в Болонье новый, большего размера колокол и устроил для его подъема особую лебедку, поразившую своим остроумным решением многих тогдашних мастеров–механиков. Там же, в тысяча четыреста пятьдесят пятом году Аристотель передвинул целую колокольню со всеми колоколами. В том же году, в городке Ченто, он выпрямил колокольню святого Власия. В Венеции Аристотель попытался повторить тоже самое, но башня через двое суток обрушилась, задавив несколько человек. Все это случилось из‑за плохого грунта в Венеции, но власти обвинили во всем Аристотеля и ему пришлось тайно бежать из города. В пятьдесят шестом году он вступил в общество масонов и за время пребывания в нем дважды исполнял должность старшины цеха каменщиков. Через год Аристотель был приглашен венгерским королем, для возведения оборонительных сооружений против турок на Дунае. Но поговаривали, что там он, в основном, занимался не строительством, а различными алхимическими опытами, в том числе и изготовлением золота. В тысяча четыреста семьдесят третьем году в Риме, куда он приезжает по приглашению папы Сикста VI, его арестовывают, выдвинув обвинение в сбыте фальшивых денег. У Аристотеля отбирают папское содержание и заставляют покинуть город. Он легко отделывается, возможно, у него имелись довольно могущественные покровители. Достоверно известно, что некоторое время он скрывался от папских чиновников инквизиции, прознавших об его увлечении колдовством и магией, у нового герцога Милана Галлеацуо–Мария. Последний был большим любителем алхимии, поощрявшим опыты по поиску различных снадобий удлинявших потенцию и человеческую жизнь. В семьдесят четвертом году Аристотель получает приглашение Магомета II, но отказывается из‑за слухов о жестокости турецкого султана. Примерно в это же время к нему и обращается посол великого московского князя Иоанна III Семен Толбузин, которому было поручено пригласить для постройки в Москве большого собора искусного “муроля”.

— Вы сказали “муроля”? — переспросила Марина.

— Да, так на Руси в пятнадцатом веке звали архитекторов. Аристотель показывает Семену Толбузину, уже наслышанному о его мастерстве как строителя и механика, несколько алхимических фокусов, чем совершенно пленяет русского посла. В это время Аристотелю было уже около шестидесяти лет, но выглядел он намного моложе, был полон физических сил, энергии и широких замыслов. Возвратившись в Москву, Семен Толбузин докладывает царю об Аристотеле из Болоньи, и в его наивных рассказах фигура последнего принимает облик великого мага. Иоанн III дает добро на все условия, выдвинутые итальянским мастером, и в тысяча четыреста семьдесят пятом году Аристотель, взяв своего сына Андрея и помощника Петра, выезжает с Толбузиным в Россию. Их путешествие длилось около трех месяцев и на самую Пасху двадцать шестого марта они въезжают в Москву. Аристотель осматривает развалившийся московский храм, затем едет во Владимир и снимает мерки с тамошнего собора, который решено было взять за основу. Вернувшись, он набрасывает план работ и уже в середине апреля начинает при помощи специальных машин, похожих на те, что используются при осаде крепостей, разбивать оставшиеся стены недостроенного храма. В начале июня, когда начали копать в основании церкви глубокие рвы и забивать туда дубовые сваи, рабочие натолкнулись на большое множество костей и каменных идолов, подобных тем, что еще встречались в те времена в глухих лесах, на жертвенниках языческих кладбищ и в капищах. При сооружении потайного хода Аристотель самолично принял участие в раскопке и подъеме, вероятно вспомнив свои археологические изыски в Италии, огромного каменного идола. Иоанн III, который постоянно следил за ходом строительства, прознал про это и приказал разбить языческого истукана на мелкие части, а затем утопить в Москве–реке. Мастеру же он строго–настрого запретил афишировать среди народа подобные находки.

— Да, а кто такой Иоанн–третий? Я чего‑то такого царя не знаю. И он так и сказал этому итальяшке: “не афишировать”? — ухмыльнулся Григорьев.

— Иоанн или Иван III, это дед Ивана Грозного, — повернулся к нему Николаев. — Кстати, если ты не хочешь слушать, можешь спокойно уйти. Я не обижусь. Так вот, параллельно со строительством собора, Аристотель льет в Москве пушки и колокола, рисует план нового Кремля с подземными ходами, тайниками и секретным книгохранилищем для бесценных рукописей, привезенных с собой деспиной[10] Софьей из Рима. Позднее библиотеку, основой для которой послужили привезенные ею редчайшие книги, манускрипты и свитки из собраний императоров Византии, назовут либерией[11] Ивана Грозного. Кстати, ее ищут в Кремле до сих пор и никак не могут найти. Похоже, что Аристотель был классным мастером своего дела, если сумел так ее запрятать.

— Я читала об этой библиотеке в какой‑то газете или журнале, — кивнув, сказала Марина, — довольно занимательная история.

— Моя не менее интересна. В Москве Аристотель Фиораванти не бросил своего увлечения алхимией, и по–прежнему занимался различными опытами и поиском философского камня.

— Он еще увлекался и философией? — удивилась хозяйка.

— Не совсем. Так называлось у алхимиков некое средство способное превращать любые металлы в золото.

— Я бы тоже от такого камушка не отказался, — хмыкнул из своего кресла Григорьев.

— Хотя все свои опыты Аристотель проводит за семью замками в специально оборудованной мастерской, скоро по Москве начинают поползти слухи о том, что он якшается с антихристом, на левой груди у него выжжены три шестерки, и от него пахнет серой. Царь вызывает мастера и устраивает ему допрос с пристрастием. Тот отвечает, что ищет новые составы зелья[12] для пушек и греческого огня, применявшегося еще в древние времена для обороны и захвата крепостей. Царь дает добро на продолжение его изысков, лишь бы это не шло во вред основному делу — строительству собора. Для ускорения постройки Аристотель создает специальные подъемные механизмы, они поднимают кирпич и камень непосредственно на верхние ярусы храма, прямо в руки каменщикам. На четвертое лето славная постройка вчерне окончена и Аристотель сооружает в центральной главе церкви потаенную казну и “хранилище для опасных случаев”.