— Я голодный, как Симаргл. Брат, твой тесть обладает талантом давать поручения, ты знаешь? — весело сообщил он, уплетая тушеное мясо с рисом. — Это ж надо было заставить меня прошерстить все логи вашей прошлогодней войны, чтобы вычислить предателя!

Он комически схватился за голову и вдруг осекся, завидев спокойный взгляд брата.

— Не понял? — на всякий случай нахмурился он. — Ты еще скажи, что для тебя не новость, почему вы проиграли войну. Вообще-то мы делали анализ войн за год — ну урок такой, что ли. И нашли явные нестыковки в твоей официалке. Отец вроде говорил что-то такое перед вашей свадьбой, но я тогда не вникал, мне важнее было тебя спасти от обморожения.

Вадим с горечью улыбнулся и опустил глаза. Ульрика мгновенно почувствовала, как напрягся муж, и положила голову на его плечо, сжав руку. Этим нехитрым жестом она попыталась передать свою поддержку. Тот накрыл ее ладонь своею, благодаря.

— Ты мог бы спросить у меня, — голос его звучал ровно, как поверхность ледяной глыбы, и был так же горяч. — Я просто никогда не говорил с тобой о той войне, мне неприятно было сознавать, что я оказался редкостным идиотом. Мы с Черногрядом с детства вместе росли. И если бы я знал, что его Повилика влюбится в меня, то в жизни бы не поехал в ее деревню за налогами. Но откуда я мог знать? Мы с ней только один раз и говорили — когда я искал старосту деревни и спросил ее, где он, встретив у колодца, — голос Вадима дрогнул, и ВадШ удивленно отметил, что впервые за все время видит зятя необычно взволнованным. Учитывая, что, как правило, тот разговаривал ровным негромким тоном, а улыбка или гнев появлялись на его лице так же часто, как снег посреди весны, сегодняшние эмоции казались просто взрывом. Хотя парень даже голоса не повысил. — Он тогда ничего не сказал, хотя я честно признался, что Повилика приходила ко мне и признавалась в любви. Я даже предложил ему уехать в Саркел или Ар Каим, в кланы союзов — чтобы девчонка забыла меня. А она взяла и утопилась, дурочка. На нем лица не было.

— И что, он все это время молчал? — возмутился Грегор. — Подожди, но ведь мы же его встретили, когда Илику увозили! Он был в дружине отца, и никто не подозревал в нем предателя!

— Верно, — грустно усмехнулся Вадим. — Он же думал, что я погиб, а кроме меня и его нанимателей, никто не знал о его роли в войне. Просто ему повезло, что я не сказал тебе и отцу, кто именно предатель. Недаром же он попросился в дальний поход сразу же по возвращении в Лютецию. В Ар Каиме я бы его убил на месте.

— Из этого похода он и не вернулся, — буркнул остывающий от злости Грегор, резким движением отрывая куриную ножку от птички. — Ему там, видите ли, понравилось. Ничего не напоминает о прошлом. Я-то, наивный кретин, подумал, что он про погибшую невесту. А он вон о чем. Не напоминает. Ну я ему напомню, только пусть покажется на глаза!

Вадим почти улыбнулся детской обиде брата. Он давно свыкся с предательством друга, обвинившего его в том, чего он никогда не совершал. Не соблазнял невесту, не обещал ей жениться, не предавал доверия. Ну да влюбленному и потерявшему любимую поди докажи что разумное! Поэтому и имя предателя не назвал, когда разбирали дело. Просто сказал «один из воинов отряда», надеясь, что Черногряд не появится больше в пределах видимости. Тот и не появился, считай, исключая путь домой. Но никто тогда не узнал о его поступке, и бывшему воеводе удалось без проблем скрыть предательство и отбыть в дальние края, чтобы никогда больше не встречаться с бывшим предводителем и другом.

— А ты всерьез думаешь, что он еще появится нам на глаза? — усмехнулся он. — Дураком Черногряд никогда не был. Я уверен, что он уже напросился куда-нибудь подальше оттуда. С миссией или посольством каким. Поверь, он теперь от нас шарахаться будет, как волк от стрел.

ВадШ поставил кубок на стол.

— Ну что ж, раз сообщение Грегора не стало для тебя открытием, будем считать, что он просто сдавал экзамен на умение анализировать войну. В конце концов, он и правда не знал, что тебе известно имя предателя, и честно выполнил свою работу. Грегор, молодец, я засчитаю тебе отличную оценку, — легкий кивок младшего воина. — А что до вашего воеводы… В тех краях у меня много друзей. И если вы позволите, я приму меры для розыска этого человека. А там как пожелаете. Можем прибить его на месте, можем запытать до смерти, можем привезти сюда, аккуратно упакованным, как колбаса. В любом случае нельзя позволять ему думать, что он обвел вокруг пальца Фантомов, Призраков и Шиноки.

— Не надо, — попытался протестовать Вадим, но виконт пожал плечами.

— Дорогой мой, ты меня удивляешь. Неужели твоя тоска по той девчонке так велика, что ты поглупел и не замечаешь очевидных вещей? — поразился ВадШ, с удовольствием глядя, как заливается краской зять. — Нельзя поощрять и спускать с рук такие вещи, как предательство. Тем более нельзя оставлять это, зная, что он поехал служить людям, которые тебе не чужие. Только не надо говорить мне о том, что его месть касалась вас двоих и никого больше. Человек, способный на предательство один раз, окажется способен на повторение своего поступка. И давай не будем об этом. Я его найду — от тебя требуется лишь решить, как он умрет. А теперь давайте выпьем за мою будущую внучку. Родная, за тебя, — поднял кубок виконт. — Вы уже придумали имя?

— Мы… ну я думала… — тихонько проговорила дочь. — Только не знаю пока. Милый, — тронула она мужа за плечо. Тот повернул голову, улыбнувшись ей. — Я… раз уж папа упомянул это… Я хочу предложить тебе назвать нашу дочь именем твоей возлюбленной. Вы ведь потерялись… А так наша Илика будет напоминать тебе о той… которую ты боготворил. И может, ты даже полюбишь дочку..

Вадим изумленно уставился на жену, не ожидая от нее такого самопожертвования. Назвать дочь именем соперницы? Он только теперь начал понимать, как сильно его любит эта черноглазая девочка, и испытал неожиданный прилив горячей благодарности к ней. Обняв Ульрику, поцеловал ее в макушку и шепнул «спасибо, моя хорошая». Девушка прижалась к мужу, радуясь неожиданной ласке, и уютно устроилась в его объятиях.

Не менее потрясен был и ВадШ. Для него любовь дочери к супругу тайной не была, но такого поступка от нее не ожидал и он. Грегор просто запил удивление квасом, не считая себя вправе комментировать услышанное — семья брата, ему и решать.

— Однако, дочка, — озадаченно проговорил он. — Ты нас поразила обоих, если честно. Ну что ж, Вадим, решай. Думаю, нет смысла и дальше замалчивать историю твоей прошлой любви. Я не знал о ней, когда мы с Драгомиром заключали ваш с Ульрикой союз, иначе сильно подумал бы. Одно дело просто поженить детей, как когда-то обручили нас с Арабеллой, а другое — разлучить влюбленных. Но уже поздно, вы женаты, и я, честно говоря, не думаю, что твоя Илика когда-то появится. Если бы она хотела, дала бы знать через того же Гранта. Да знаю я, что он ее купил, — усмехнулся он в ответ на изумленный взгляд Грегора, не подозревавшего о таких познаниях родственника. — И что переписываются они, тоже знаю. Я спрашивал Гранта, известно ли ему что-то о местонахождении девочки и ее планах, и из его рассказа понял, что ясно только — она живет в Анкоре, но, похоже, возвращаться не собирается.

— Спасибо тебе, милая, — необычно теплым тоном произнес Вадим, не выпуская жену из объятий. — Раз уж все знают, не вижу смысла и дальше молчать. Да, я люблю Илику, и за этот год я так и не смог ее забыть. Но, похоже, она оказалась мудрее меня и ушла первой. Ульрика прелесть, и обманывать ее я, наверное, не смог бы. А открыто уходить к любимой, не скрываясь от жены… Это чересчур. Грант скоро будет в Лютеции, мы с ним поговорим о том, как там Илика. Мне Грегор так и не говорил про Анкор, и, наверное, правильно. Я бы не выдержал и сорвался туда. А зная отца… Не могу подставлять под удар девочку, виноватую только в том, что полюбила сына лорда Драгомира. Я согласен на то, чтобы назвать дочь именем моей потерянной синеглазки. И… впрочем, ты знаешь, я не раз говорил тебе об этом, — улыбнулся он жене, доверчиво глядящей из-под упавшей на лоб челки, и отвел ладонью волосы. — Я не уверен, что смогу забыть Илику. Но все место в моем сердце, что не занято ею, твое. Спасибо тебе, что ты такая чуткая и понимающая.