— А ты поверишь, если я тебе скажу?

— Но вчера…

— Я люблю тебя, Магда, — произнес он, нежно взяв ее за руку. — Я так давно закрыл свою душу, заключив ее в панцирь, но ты сумела пробить броню. Единственная за долгое время. Хоть я и стар, стар так, что ты даже не можешь себе представить, но я мужчина! Этого у меня никто не отнял!

Магда нежно, но крепко сжала его в объятиях. Она хотела удержать его здесь, где он был в безопасности, за пределами страшного замка.

Через некоторое время он шепнул ей на ухо:

— Помоги мне встать, Магда. Я должен остановить твоего отца.

Магда понимала, что необходимо ему помочь, хоть и боялась за него. Она взяла Глэкена за руку и попыталась поднять, но ноги не держали его. Наконец он тяжело рухнул на землю и в ярости ударил по ней кулаком.

— Мне нужно отлежаться!

— Давай я пойду, — предложила Магда, удивляясь самой себе. — Я могу перехватить отца в воротах.

— Нет! Слишком опасно!

— Я поговорю с ним. Он послушает меня.

— Он уже себе неподвластен. Он послушает только Расалома.

— Но я должна попробовать. Или у тебя есть лучшее предложение?

Глэкен промолчал.

— Ну, тогда я пошла.

Больше всего ей хотелось гордо тряхнуть головой, чтобы он видел, какая она храбрая, но охвативший девушку ужас помешал ей сделать это.

— Только стой у ворот, — предупредил Глэкен. — Ни в коем случае не входи на территорию замка. Там теперь царствует Расалом!

«Знаю», — думала Магда, пока бежала по тропинке к мосту. Она не позволит отцу выйти оттуда, во всяком случае, с рукоятью меча.

Куза надеялся расстаться с фонариком, как только выберется в верхний подвал, но электричество отключили. Впрочем, в коридоре было не так уж темно. На стенах виднелись мерцающие пятна. Приглядевшись, он понял, что светятся вделанные в стены крестовидные копии талисмана. Они загорались сильней при его приближении и затухали, когда он проходил мимо, как бы реагируя на драгоценный предмет в руках профессора.

Теодор Куза двигался по центральному коридору, преисполненный благоговения. Никогда еще он так близко не соприкасался со сверхъестественным. И впредь не сможет воспринимать мир, да и жизнь, как раньше. А ведь он был уверен, что познал все, не понимая, насколько зашорены его глаза. Что ж, теперь шоры спали и он видит наконец мир таким, какой он есть на самом деле.

Он бережно прижимал завернутый талисман к груди, чувствуя себя сопричастным к сверхъестественному… и одновременно далеким от Бога. Но что сделал этот Бог для своего «избранного народа»? Сколько тысяч, миллионов евреев погибли за прошедшие годы, призывая его на помощь? Но так и не были услышаны!

Ничего… Спасение близко, и не без его, Теодора Кузы, участия.

Поднимаясь по лестнице, он вдруг почувствовал тревогу и замер на полпути. Пытаясь привести в порядок мысли, профессор смотрел, как медленно струится со двора вниз белый как молоко густой туман.

Приближался миг его триумфа. Наконец-то ему представилась возможность совершить что-то важное, сыграть активную роль в борьбе с нацизмом. Но откуда эта тревога? Он должен признать, что у него еще оставались кое-какие сомнения насчет Моласара, но ничего особенного. Все как будто в порядке…

Или нет? Куза никак не мог преодолеть сомнения, вызванные формой талисмана — уж слишком он походил на крест, а ведь Моласар боится креста! Но возможно, таким образом Моласар защищал свой талисман, придав ему сходство со священным предметом, чтобы сбить со следа преследователей? Ведь сделал же он так с замком. Но почему тогда не он достал талисман из ямы, а потребовал это от Кузы? И почему, если талисман — источник его силы и власти, он сам не прятал его в надежном месте?

Медленно, почти машинально Куза поднялся по последним ступенькам и вышел во двор. Здесь он прищурился в предрассветной мгле и сразу нашел ответ на свой вопрос: дневной свет! Ну конечно! Моласар не может передвигаться при свете дня, и ему нужен помощник. Какое облегчение — отбросить все сомнения! Дневной свет — вот объяснение всему!

Когда глаза Кузы привыкли к свету, он посмотрел через затянутый туманом двор на ворота и увидел там замершую в ожидании человеческую фигуру. На какое-то ужасное мгновение он подумал, что кому-то из часовых удалось избежать бойни, но тут же сообразил, что фигурка слишком маленькая и стройная, чтобы оказаться солдатом!

Магда! Преисполненный радости, профессор поспешил к ней.

Стоя в воротах замка, Магда смотрела во двор. Там было тихо и пустынно, но везде виднелись следы боя: пулевые отверстия в брезенте и корпусах автомобилей, разбитые стекла, выбоины в каменных стенах, дымок, поднимавшийся от разбитых генераторов. Никакого движения. Магда могла лишь догадываться, что скрыто под доходящей почти до колен пеленой тумана, закрывавшей землю.

Размышляла она и о том, что вообще делает здесь, дрожа от утренней прохлады в ожидании отца. Ведь неизвестно еще, несет ли он эту рукоять, от которой зависит судьба всего мира. Теперь, когда у девушки появилась свободная минута, чтобы спокойно обдумать, осознать все рассказанное Гленном — вернее, Глэкеном, — ее стали одолевать сомнения. Слова, произнесенные шепотом в темноте, теряют свою силу с наступлением дня. Так легко было верить Глэкену, глядя ему в глаза и слыша его голос! Но сейчас, когда его нет рядом, а она стоит здесь одна и ждет…

Магда уже не чувствовала прежней уверенности.

Это невероятно: огромные невидимые неведомые силы… Свет… Хаос… в борьбе за власть над человечеством. Абсурд! Безумные фантазии воспаленного сознания курильщика опия!

И все же…

Существовал Моласар — или Расалом, — не важно, как его по-настоящему зовут. Он уж точно не плод фантазии, не сон, и он — нечто большее, чем просто человеческое существо. Во всяком случае, Магда никогда прежде с таким не сталкивалась и не хотела бы встретиться еще раз. И он, несомненно, воплощение зла. Она почувствовала это сразу, еще в первый раз, когда он коснулся ее. И Глэкен — если, конечно, это его настоящее имя, — который не казался воплощением зла, но вполне мог оказаться просто сумасшедшим. Он настоящий, и у него клинок, который излучает сияние и залечивает смертельные раны. Магда видела это собственными глазами. И Глэкен не имел отражения…

А может быть, это она спятила?

Или все-таки не спятила? Если мир действительно на грани разрушения и все решается именно здесь, на этом Богом забытом горном перевале… Кому верить? Расалому, который, по его собственному признанию, подтвержденному Глэкеном, провел в заточении пятьсот лет и теперь, выйдя на свободу, обещал покончить с Гитлером и его злодеяниями? Или рыжеволосому мужчине, который стал любовью всей ее жизни и все-таки лгал ей, скрыв поначалу даже настоящее свое имя? К тому же ее родной отец обвинял его в пособничестве нацистам!

Ну почему все это свалилось именно на нее?

Почему она должна принимать решение, когда все так запуталось? Кому верить? Отцу, которому верила всю жизнь, или чужаку, раскрывшему ту часть ее натуры, о которой она прежде и не подозревала? Это несправедливо!

Магда вздохнула. Никто и не говорил никогда, что жизнь — штука справедливая.

Придется выбирать. Прямо сейчас!

Ей вспомнились слова Гленна, сказанные напоследок: «Ни в коем случае не входи на территорию замка. Там теперь царствует Расалом». Но девушка знала, что ей придется войти за ворота. Аура зла вокруг замка заставила ее напрячь все силы, чтобы перейти мост. Теперь надо посмотреть, каково там, внутри. Это поможет ей сделать выбор. Магда осторожно шагнула во двор, но тут же отдернула ногу. Ее прошиб холодный пот. Однако она закрыла глаза и, стиснув зубы, прошла за ворота.

Зло захлестнуло ее волной, дыхание перехватило, живот сжался в тугой комок. Девушку шатало как пьяную. Аура зла стала здесь намного сильней, чем прежде. Решимость Магды значительно поубавилась, ей захотелось поскорей убраться отсюда. Но девушка пересилила себя и осталась на месте, пережидая бушующую вокруг нее бурю злобы. Даже сам воздух здесь был пропитан злом. Это лишний раз подтвердило опасения Магды, хотя она и так ничего хорошего не ждала.