Она снова выскользнула в коридор, когда у нее оставалось еще восемь минут, но, как только Мышка закрыла за собой дверь, в коридоре зажглась неяркая лампочка, и пожилая женщина, близоруко щурясь, вышла из комнаты, направляясь, очевидно, в единственный на этаже туалет. Мышка пулей вылетела на лестничную площадку, услышала доносящиеся снизу голоса и, поняв, что этажом ниже по крайней мере у одной комнаты открыта дверь, съежилась в темноте, дожидаясь, пока старушка доковыляет по коридору до туалета. Это заняло у нее почти две минуты, и Мышка решила, что пора возвращаться. Она обнаружила неосвещенную пожарную лестницу позади здания, выбралась наружу, спрыгнула на землю и, держась в тени и пригибаясь, промчалась к вагончику Мерлина, подождала, пока он не отвлек толпу заключительным фокусом, при котором, к восхищению публики, во все стороны брызнул фонтан шутих и хлопушек, нырнула под вагончик и вползла внутрь через люк.
Мышка спрятала мешочек с добычей в ящик с реквизитом, так что даже если полицейскому и вздумалось открыть ящик, ему пришлось бы изрядно попотеть, чтобы обнаружить хоть что-нибудь. Потом, когда оставалось еще две минуты, она накинула черный балахон и прокралась на сцену.
Мерлин забавлялся со зрителями, наполовину уже убедив их, что Мышка вот-вот утонет или задохнется, если не сумеет выбраться, и довел до того, что толпа начала хором отсчитывать последние секунды. Когда они дошли до момента, когда теоретически кислорода уже не осталось, Мерлин и его незаметный помощник в черном балахоне с капюшоном, надвинутом на глаза, вытащили ящик из воды, отсоединили замки и цепи — и в ящика обнаружилась не мертвая Мышка, а переливающаяся всеми цветами радуги антареиская цапля, которая тут же расправила крылья, выпрыгнула из ящика, прошагала к Мышке и стащила с нее клювом капюшон — это было все, что умела делать глупая птица.
Зрители заорали и бешено зааплодировали, Мерлин пустил шляпу по кругу за пожертвованиями, и в конце концов толпа разбрелась кто куда, оставив их одних посреди пустой улицы.
— Ну как? — спросил волшебник. — Как успехи?
— Немного кредиток, немного камешков, — отозвалась Мышка. — А так ничего особенного.
— В этом-то и дело на этой планете, — сказал Мерлин. — Если тебя спросят о ней, скажи: «Ничего особенного».
Он презрительно оглядел окружающие дома.
— Все эти величественные фасады, у каждого будуара свой фасад, изукрашенный напоказ. Шесть ночей и ни одной крупной удачи. Я за то, чтобы сматывать удочки.
Мышка пожала плечами.
— Я не против. Куда дальше?
— Ближайшая человеческая колония — Вестерли.
— Вестерли — инопланетная колония, — поправила она его.
— Там около двадцати тысяч людей, они живут в своего рода свободной зоне прямо в центре самого крупного города планеты, — сказал Мерлин. — Там и заправимся.
— Мы можем заправиться прямо здесь.
— Так мы и сделаем, — терпеливо объяснил Мерлин. — Но на Вестерли стоит сделать остановку на денек-другой, пока не решим, куда дальше. Кто знает? Может, удастся там раздобыть свежих фруктов. Уж здесь-то, на этом комке грязи, их точно не достать.
Она опять пожала плечами:
— Хорошо. Вестерли так Вестерли.
Мерлин сел за руль и повел вагончик обратно в космопорт.
— Как местные на Вестерли его называют? — продолжала Мышка.
— Кого называют? — рассеянно переспросил Мерлин.
— Вестерли.
— Гм, люди, которые там живут, называют его Вестерли.
— Большое спасибо.
— Ты все равно не сможешь произнести, как его называют аборигены. На картах он обозначен как Романус Омега II. — Он помолчал. — Кислородный мир все-таки.
— Ты хоть знаешь, что собой представляют тамошние жители?
— Думаю, что они дышат кислородом, — так же рассеянно ответил он. — Какая тебе разница? Мы будем выступать только перед людьми.
— Вот ты не лазишь по дымовым трубам и мусоропроводам, — отозвалась она. — Если я налечу со всего разбега на инопланетянина в тесном углу, то могу я хотя бы знать, на что мне можно рассчитывать?
— Как всегда, только на одно: удирать как можно быстрее.
В молчании они доехали до космопорта, потом погрузили вагончик в ярко разрисованный корабль Мерлина. Когда они взлетели и взяли курс на Вестерли, Мышка расслабилась с банкой пива, а Мерлин занялся тем, что обследовал драгоценные камни, которые она украла на Блэнтайре, компьютерными спектрографическими датчиками. Когда данные были получены, он сверил их с последними ювелирными справочниками и определил примерную цену каждого камня.
— Могло быть и хуже, — объявил он. — Однако мне очень хотелось бы, чтобы ты преодолела наконец свое неудержимое желание схватить самые крупные камни. По большей части с ними просто не стоит возиться.
— А как насчет бриллиантового браслета и колье с сапфирами? — спросила Мышка, не открывая глаз.
— Очень даже симпатичные вещицы. Но те бусинки, похожие на жемчуг, — абсолютное барахло.
— Когда мы вернемся к Границе, найдешь себе маленькую, симпатичную такую девочку и подаришь ей, — сказала Мышка.
— О да, я уж наверняка выжму из них все, что можно, — согласился Мерлин. — Но сие обстоятельство ни в коей мере не изменит тот факт, что за них на черном рынке не дадут и кредитки.
Она открыла глаза и задумчиво глотнула пива.
— Нам и не нужны кредитки, если учесть, как сейчас обстоят дела в Республике. На твоем месте я бы продавала товар за рубли Нового Сталина или доллары Марии Терезии.
— Тогда нам придется подождать несколько недель. Пока мы находимся в пределах Республики, люди и дальше будут иметь склонность расплачиваться с нами кредитками.
— Тогда тебе нужно просить больше, потому что там, куда мы летим, очень неохотно берут кредитки.
— Я же не учу тебя, как красть камешки, вот и ты не учи меня, как ими распорядиться.
Мышка понаблюдала за ним некоторое время, пока он тренировался, заставляя самоцветы исчезать и появляться под разноцветным шелковым платком, а потом лениво вернулась к своему пиву. Неделя была долгой и трудной, Мышка устала, и левая коленка у нее саднила в том месте, где она больно стукнулась о башенку на крыше две ночи назад. По правде говоря, все тело у нее болело от непрестанной работы, и она подумала, укладываясь в постель и начиная засыпать, что пора бы уже и отдохнуть. Последней ее мыслью той ночью была надежда на крупную удачу на Вестерли, которая позволила бы ей уйти в отпуск на несколько месяцев.
Вестерли, решила Мышка про себя, был копией большинства миров, населенных иножителями. С первого взгляда здесь все вроде бы понятно, но чем пристальней ты приглядываешься, тем менее и менее все кажется осмысленным.
— Ну и что ты думаешь по поводу этой дыры? — спросил Мерлин, когда они ехали в своем цирковом вагончике по главной улице анклава людей на Вестерли.
— Не нравится мне она, — ответила Мышка решительно.
— А в чем дело?
— Ты посмотри на эти улицы, посмотри, как они извиваются и сворачиваются в кольцо, — сказала она. — Вон несколько небоскребов вообще без окон и дверей, а еще мы проезжали маленькие домики в один этаж — целиком из стекла и с пятнадцатью дверями. Я не думаю, что сумею во всем этом разобраться за десять минут.
— Тогда работай только в домах людей, — сказал Мерлин. — Нам все равно, кстати, ни к чему имущество иножителей.
— Не так это просто, — сказала Мышка. — Которые из них принадлежат людям, а которые — иножителям, а? Если я попаду не в тот, то я могу проплутать там час или даже два. У меня есть ужасное предчувствие, что все коридоры здесь кончаются глухой стеной, а все лестницы образуют замкнутое кольцо.
— Ты преувеличиваешь, — сказал Мерлин.
— Не думаю, — ответила она. — Кроме того, в данном вопросе основным является именно мое мнение. — Мышка помолчала. — И тебе кто-то наврал. На этой планете в жизни не было двадцати тысяч людей одновременно. Я не сильно удивлюсь, если окажется, что здесь их не насчитывается и тысячи.
— Тогда предлагаю компромисс, — сказал Мерлин, останавливая вагончик.
