Гендель по-прежнему много и успешно сочинял для увеселения английской знати. В 1749 году ему поручили увековечить в музыке завершение войны за австрийское наследство (ныне хорошо забытой). «Музыка для королевского фейерверка» была впервые исполнена на генеральной репетиции, открытой для публики, — прогон привлек 12 000 слушателей, образовавших трехчасовую пробку на Лондонском мосту. Главное событие состоялось неделей позже в Зеленом Парке. Согласно плану, финальные аккорды должен был увенчать грандиозный фейерверк, но сначала подвела погода: пошел дождь, — а затем разочаровали пиротехники. В довершение одна из ракет угодила в музыкальный павильон, который мгновенно сгорел дотла.

С 1750-х начинается закат карьеры Генделя. У него ухудшалось зрение, и к 1752 году он полностью ослеп. Композитору тщетно пытались поправить зрение, он прибегал к услугам множества врачей, включая бродячего самозванца, «офтальмиатра» Джона Тейлора. Этот знахарь оперировал и Иоганна Себастьяна Баха с тем же успехом. Последние годы жизни Генделя были омрачены тяжкими недугами, он умер 14 апреля 1750 года в возрасте семидесяти четырех лет и был похоронен в Вестминстерском аббатстве.

Музыка Генделя никогда не теряла привлекательности, особенно в Англии. Патриоты викторианской эпохи провозгласили его подлинно английским музыкантом, не смущаясь немецким происхождением композитора. Внушительные фестивали, посвященные его ораториям, проводились ежегодно; самый крупный состоялся в 1859 году с участием оркестра из 500 исполнителей и хора в пять тысяч человек, фестиваль посетило 87 769 слушателей.

В 1920-30-е годы немцы попытались вернуть Генделя на родину. Нацисты активно подхватили начинание, хотя и досадовали на то, что во многих ораториях, написанных на сюжеты из Ветхого Завета, проглядывает чересчур позитивное отношение к евреям. Некоторые произведения были «арианизированы» с помощью новых либретто, в которых персонажей евреев заменили немцами. Так, оратория «Израиль в Египте» превратилась в «Ярость монголов». После Второй мировой войны эти ублюдочные версии благополучно канули в вечность.

Несмотря на всю эту шумиху, Гендель скорее всего был бы разочарован столь восторженным вниманием к его ораториям в ущерб операм. В послевоенный период ситуация начала меняться, и сегодня оперы Генделя регулярно появляются на сцене, если и не всегда на радость публике, то неизменно к одобрению критиков. Как бы то ни было, ни одно музыкальное произведение с английским текстом не звучит так часто и не используется так широко, как «Мессия».

Отправляясь в Ирландию на премьеру «Мессии», Гендель знал, что ему придется работать с незнакомыми певцами и в основном непрофессионалами. Одного баса по имени Дженсон, печатника по профессии, композитору рекомендовали как прекрасного певца, способного петь с листа даже самые заковыристые произведения.

На репетиции, однако, Дженсон лишь невразумительно мычал, листая нотные страницы. Взбешенный Гендель, обругав печатника на четырех языках, возопил:

— Негодяй! Не ты ли говорил, что можешь петь с листа?!

— Да, сэр, говорил, — ответил Дженсон. — И я могу петь с листа. Но не с первого попавшегося листа.

В 1704 году, когда Гендель играл на клавесине в Гамбургском оркестре, он подружился с молодым музыкантом по имени Иоганн Маттесон. Большой любитель покрасоваться, Маттесон в свои двадцать три года сочинял oпeры, причем не только писал партитуры и дирижировал спектаклями, но также играл на клавесине и пел заглавные партии.

Правда, одно из представлений завершилось почти смертельной схваткой. Давали оперу Маттесона «Клеопатра», в которой композитор-многостаночник исполнял партию Антония. Поскольку Антоний убивает себя по меньшей мере за полчаса до конца оперы, Маттесон, отпев, любил спускаться в оркестровую яму и садиться за клавесин. Однако на том представлении Гендель наотрез отказался уступить ему свое место за инструментом. Разъяренный Маттесон вызвал Генделя на дуэль, и, выйдя на воздух, музыканты затеяли драку. Маттесон едва не прикончил противника ударом в грудь, но лезвие ножа наткнулось то ли на массивную металлическую пуговицу на сюртуке Генделя (по одной версии), то ли на оперную партитуру, засунутую в нагрудный карман (по другой).

Позднее Маттесон похвалялся, утверждая, что научил Генделя всему, что касается композиторского мастерства. Верится с трудом — в отличие от Генделя, ставшего мировой знаменитостью, Маттесон до конца жизни не покидал родной Германии, а его творчество по большей части предано забвению.

Родившись в одной и той же стране с разницей в возрасте всего в четыре недели, Бах и Гендель, по идее, должны были быть друзьями. В действительности они не были даже знакомы, хотя Бах и предпринимал настойчивые попытки встретиться с коллегой. Гендель, видимо, не слишком жаждал познакомиться со своим соотечественником, что, в общем, не удивительно. Посудите сами: Гендель был любимым композитором короля Англии, а Бах — безвестным деревенским музыкантом. Гендель и предположить не мог, что последующие поколения будут ценить церковного органиста выше королевского композитора.

О создании «Мессии» сложилось немало легенд. Первая касается сроков. Гендель и вправду написал ораторию менее чем за три недели, и часто можно услышать рассказы о том, как он трудился день и ночь, без сна и отдыха, вдохновленный божественным наитием. Не совсем так. Гендель всегда работал быстро, три недели для него — не рекорд. Оперу «Фарамондо» он написал за девять дней. (Скорость создания новых произведений объясняется еще и тем, что Гендель использовал музыку из предыдущих партитур; он постоянно и не колеблясь заимствовал у самого себя — и даже, по уверениям критиков, у других.)

Согласно второй легенде, некий слуга застал Генделя за работой в слезах. Не утирая заплаканного лица, тот сказал: «Уверен, мне явились Небеса и сам великий Господь». Эта история не имеет никаких фактических доказательств и выглядит крайне нехарактерно для композитора, известного суровым нравом и немногословностью.

Наконец, среди публики бытует традиция вставать с мест во время исполнения «Аллилуйи» — якобы начало этой традиции положил Георг II (сын Георга I): он первым слушал хор «Аллилуйя» стоя. Существует ряд объяснений поведению короля — от глубокомысленных (Георг II таким образом чествовал Христа как Царя царей) до медицинских (у Его величества разыгралась подагра, и он поднялся на ноги, чтобы избавиться от неприятных ощущений) и попросту смешных (король задремал на концерте, и торжественные аккорды разбудили его столь внезапно, что он вскочил). Свидетельств современников на сей счет не обнаружено, однако стоять во время «Аллилуйи» вошло у меломанов в столь же твердую привычку, как у футбольных болельщиков — вскакивать, когда на поле забьют гол. И если вы не хотите, чтобы в концертном зале на вас косо посматривали, лучше встаньте.

31 МАРТА 1685 — 28 ИЮЛЯ 1750

АСТРОЛОГИЧЕСКИЙ ЗНАК: ОВЕН

НАЦИОНАЛЬНОСТЬ: НЕМЕЦ

МУЗЫКАЛЬНЫЙ СТИЛЬ: БАРОККО

ЗНАКОВОЕ ПРОИЗВЕДЕНИЕ: «ВАРИАЦИИ ГОЛЬДБЕРГА» (1741)

ГДЕ ВЫ СЛЫШАЛИ ЭТУ МУЗЫКУ: В ФИЛЬМЕ «МОЛЧАНИЕ ЯГНЯТ». КОГДА ДОКТОР ГАННИБАЛ ЛЕКТОР СОВЕРШАЕТ ДВА КРОВАВЫХ УБИЙСТВА.

МУДРЫЕ СЛОВА: «В ЭТОМ НЕТ НИЧЕГО СВЕРХЪЕСТЕСТВЕННОГО. ПРОСТО НАДО ПОПАДАТЬ В НУЖНУЮ КЛАВИШУ В НУЖНЫЙ МОМЕНТ. И ИНСТРУМЕНТ ВСЕ САМ СЫГРАЕТ».

Наверное, не удивительно, что отец Иоганна Себастьяна Баха был музыкантом — в маленьких немецких селениях сыновья часто шли по стопам отцов в профессиональном смысле. Однако знаменательно то, что дед Баха, прадед, многочисленные дяди, племянники, двоюродные и троюродные братья тоже были музыкантами. Семья столь крепко держала в руках местный музыкальный бизнес, что когда в 1693 году в дворцовом оркестре образовалась вакансия, оттуда потребовали не скрипача или органиста, но «кого-нибудь из Бахов».