Легионеры Десятого шли по нивам, вытаптывая пшеницу. И хотя ветераны шагали свободным строем, они оставляли за собой полосы, как будто по полям провели огромной бороной. И полосы эти одинаково ровно ложились по равнинам и холмам.

Экстраординарии неслись вперед, спеша увидеть противника. Воины Десятого, ожидая сигнала к атаке, положили руки на рукоятки мечей.

На горизонте темной полосой возникли легионы Юлия, и у Агенобарба забилось сердце. По приказу Сенеки затрубили горны, и их пронзительные звуки помогли солдатам расправить спины и укрепиться духом. Почти бессознательно они ускорили шаг.

— Стройся в каре! — проревел Сенека; колонна сразу распалась — центурии выступили в стороны.

И вот, словно на параде, строй стал расширяться, образуя подобие молота, рукоять которого была сзади по ходу движения. Она постепенно укорачивалась, и вскоре солдаты шагали единой плотной группой. Сжимая копья вспотевшими ладонями, люди готовились вступить в бой. Некоторые молились на ходу, вверяя свою жизнь богам. Агенобарб же возносил благодарность за то, что в его жизни наступила наконец такая минута. Строй вошел в густую пшеницу и двинулся дальше, сминая и затаптывая колосья.

Агенобарб не мог оторвать взгляд от сверкающих доспехов галльских легионеров. С волнением и нарастающим страхом смотрел полководец на неприятеля. Он уже слышал их трубы и горны и видел, как по сигналу противник перестраивается в небольшие отряды, продолжая неумолимо приближаться.

— Приготовиться! — крикнул Агенобарб через головы своих спутников, щурясь от заливающего глаза пота.

И тут Десятый, ревом разорвав тишину дня, бросился вперед.

Юлий ехал верхом рядом с солдатами и придерживал поводья, стараясь не слишком вырываться вперед. Он наблюдал, как уменьшается расстояние между его войсками и неприятелем, и чувствовал во рту вкус пыли. Воины Десятого не приготовили свои копья, и военачальник надеялся, что они так и будут действовать по плану. Галльские легионеры бежали по земле наперерез солдатам Агенобарба; после первого своего крика они хранили зловещее молчание.

Юлий считал шаги, оставшиеся до противника, пытаясь определить разделяющее их расстояние. Разумеется, сброд, приведенный Агенобарбом, не способен метать копья на далекое расстояние, и все же, подходя близко, Юлий рискует своими воинами.

В последний момент Цезарь приказал легионерам остановиться, и Десятый резко затормозил. Еще пятьдесят шагов — и противник оказался бы на расстоянии броска копья, но Юлий даже не смотрел в ту сторону. Он ждал, когда вдалеке заклубится пыль, свидетельствующая о том, что его ветераны начали обходной маневр. Стражники оглушительно топали. Юлий приподнялся и оперся на седло коленом.

— Идут! — торжествующе воскликнул он.

Под прикрытием холмов Брут, Домиций и Марк Антоний обошли силы Агенобарба и окружили его. Теперь Юлий мог легко разбить противника, но полководец поставил себе более хитрую цель — и более трудную. Агенобарб приблизился на расстояние полета копья, и Юлий поднял руку и описал ею круг над головой. Десятый развернулся вправо и двинулся, держа неизменное расстояние между собой и Агенобарбом. Казалось, противники связаны длинной веревкой, и войску Агенобарба приходилось либо разворачиваться вместе с Десятым, либо открыть ему свои фланги.

Видя все это, Юлий довольно ухмыльнулся. Чтобы полностью развернуть каре на месте, противнику явно было недостаточно трех сигналов горна. Ряды стражников то растягивались, то сжимались, потому что передние старались не отстать от Десятого, а те, кто шагал сзади, теряли строй и злились.

Когда легионеры Десятого, продолжая перемещаться тем же порядком, прошли четверть круга, Брут подвел Третий легион, выкрикивающий противнику угрозы.

Четко, словно на параде, ветераны выстроили дугу; с волнением наблюдая за происходящим, Юлий радостно кивал головой. Противник полностью окружен, им владеют страх и растерянность. Ловушка сработала. Некоторые из солдат Агенобарба, видимо, еще собирались сражаться, но их окружали четыре легиона ветеранов, и большинство стражников поддались панике. Из расстроившихся рядов не вылетело ни одного копья.

Крутясь на месте, войска подняли тучи пыли, которая густо висела в воздухе, заставляя людей кашлять и чихать. Агенобарб не замечал приближения экстраординариев. Он впал в панику и теперь не знал, как поступить в столь неожиданно изменившейся ситуации. Вражеских солдат слишком много, и ему грозит неминуемая гибель.

Галльские легионеры замерли, держа копья на изготовку, а стражники, понимая, что их легко перебьют, теснились в середину круга.

Агенобарб проревел приказ не двигаться. Ряды его воинов смешались; теперь полководца окружала толпа перепуганных, сбитых с толку людей. Сенека молчал — он выглядел совершенно потерянным. В наставлениях по военному делу подобная ситуация не предусматривалась. Тяжело дыша, с перекошенным лицом, Агенобарб ожидал атаки. Несмотря на безнадежность положения, многие его воины подняли мечи, и он почувствовал за них гордость.

Агенобарб наблюдал, как приближаются всадники. Где-то в глубине души он не мог не оценить, что противник ему достался весьма достойный. Агенобарб предпочел бы избежать унижения и не встречаться с ним лицом к лицу, однако и сразу умирать не хотелось. Сейчас он дорожил каждым прожитым мгновением.

Двое из всадников прикрывали третьего своими щитами, и Агенобарб понял — это и есть тот, кто покорил Галлию, а теперь угрожает самому Риму. Всадник ехал без шлема, в простых доспехах, подложив под себя темно-красный плащ, край которого развевался по ветру. На вид Юлий был ничем не примечателен, но после такого коварного маневра — сломить целое войско без единого удара меча — он показался Агенобарбу орудием рока, явившимся ему на погибель. На этом красном плаще не будет заметна римская кровь.

Агенобарб выпрямился.

— Парни, когда он приблизится, по моему сигналу бросаемся на него. И передайте приказ дальше. Пусть мы не одолеем негодяев, но если убьем командира, то хоть недаром пропадем.

Сенека смотрел на своего начальника во все глаза, но под пристальным взглядом Агенобарба отвернулся — юноша, видно, еще не осознал, что тут не тактические учения. Остальные, стоящие рядом, наклонили головы, показывая: они поняли приказ.

Жизнь — не самое дорогое, и есть вещи, ради которых стоит умереть, но иногда человек об этом забывает. Вот и Агенобарб среди всеобщего ужаса и хаоса почти смирился с поражением, а потом вдруг прозрел: Цезарь — враг, будь он хоть трижды римлянин.

К Агенобарбу вплотную подошел Сенека.

— Господин, мы не можем атаковать. Мы должны сдаться, — сказал заместитель прямо в ухо командующему.

Агенобарб взглянул на него: Сенека, похоже, испугался.

— Вернись, юноша, пусть все видят, что ты на месте. Подпустим Цезаря поближе и разделаемся с ним.

У Сенеки отвисла челюсть — он не понял, откуда в его начальнике такая свирепая решимость. Раньше за ним подобного не водилось, и Сенека в потрясенном молчании удалился. Агенобарб усмехнулся про себя. Он смотрел на ветеранов, окруживших его армию. Показав свое мастерство, легионеры просто стояли и ждали, и Агенобарб не мог не признать их превосходства. Как легко они обошли своего жалкого противника!

Всадникам, казалось, не терпится в бой. При виде грозных воинов, привыкших хладнокровно убивать, Агенобарб содрогнулся. Точно великаны, возвышались они над полем; каждый, кто читал донесения из Галлии, знал их способности. Им нет равных, и страшно даже представить, что случится, если ветераны набросятся на несчастных стражников.

— Кто ваш командир? — прогремело над полем. — Пусть выйдет вперед.

Все лица обратились на Агенобарба, который, угрюмо улыбаясь, шагал к передней линии. Светило яркое солнце, и все предметы казались ему слишком резкими, словно края их заострились.

Он вышел из строя. На него смотрели тысячи глаз. Трое всадников приближались. Агенобарб осторожно вынул меч и глубоко вздохнул. Пусть приблизятся, тогда он им и ответит. Сердце его бешено колотилось, но когда Юлий Цезарь глянул на него сверху вниз, командующий почувствовал странное безразличие.