Оба по-прежнему стояли в дверях, молча, опустив головы.
— Или объясните нам причину того, что вы не сообщили следствию о вашей встрече с капитаном Серджиу Орнару.
— Нас об этом никто не спрашивал, — поспешил ответить Нягу.
— Нет, я не прошу, чтобы вы мне отвечали. Я только хочу сказать, что вам было что заявить, раз уж вы пришли сюда!
Какое-то время супруги ещё стояли в дверях, в нерешительности. Наконец Нягу медленно, усталым движением открыл дверь. Они вышли, не попрощавшись.
Эмиль замер. Шаги супругов Нягу удалялись по длинному коридору.
— Зачем я набросился на них? — вслух укорил себя Эмиль. — Это не имело никакого смысла!
Тот же вопрос задавала себе и Ана. Но сейчас, видя огорчение Эмиля, она попыталась успокоить его:
— Они оба виноваты!
— Виноваты в чём? — переспросил Эмиль, чтобы проверить свои подозрения.
— Во всяком случае, в краже браслета.
— Раз, — сказал Эмиль, загибая палец левой руки.
— Об убийстве я не знаю… — призналась Ана. — Но в каком-то смысле они замешаны и в этом: ведь не из-за браслета же они пришли сюда…
— Я думаю, что именно из-за браслета… чтобы оправдаться…
— Знаешь что? — сказала Ана, вставая.
— Что? — поинтересовался Эмиль, предположив, что у неё возникла какая-нибудь новая идея в связи с расследуемым делом.
— Сегодня мы сделаем перерыв! Заседание закрывается!
Эмиль вопросительно взглянул на неё.
— У меня есть предложение. Сегодня я встретила своих бывших соучеников. Один из них устраивает чай… Чай! Ты знаешь, что это такое? Предлог для того чтобы встретиться, выпить, потанцевать, пошутить… Если там чего-нибудь нет, так как раз чаю! Они пригласили меня, но я отказалась. А теперь раздумала. Давай пойдём вместе!
— На бал?! — испугался Эмиль.
— Да, да. На бал! Это будет разрядкой, как теперь говорят, и завтра мы будем судить более здраво, — продолжала Ана. — Итак, поскольку в уважающих себя семействах культурная программа составляется женщинами, моё предложение становится приказом!
Было ясно, что за этими шутливыми фразами Аны скрывается что-то для неё очень важное: конечно, она долго думала, прежде чем сделать такое предложение и не раз спросила себя, может ли она пригласить на «чай» Эмиля, человека, не привыкшего к подобного рода развлечениям, которые он обходил не потому чтобы они ему не нравились, а потому что он их боялся.
— И вот так, ни с того ни с сего — на чай! Посередине недели? — спросил Эмиль, чтобы прервать молчание.
— Но у моего приятеля сегодня день рождения.
— Прекрасно. Тогда пошли! — решил Эмиль и повторил фразу Аны: — Заседание закрывается!
Как «чай» может помочь разрешить загадку
В тот вечер у капитана Эмиля Буня было немало хлопот. Во-первых, нужно было постричься. Во-вторых, побриться. В третьих, купить себе галстук. В-четвёртых, заставить мадам Иоану погладить его новый костюм. Ведь он идёт на чай с Аной и не может поставить её в смешное положение!
Сказано — сделано. Полежав час на кушетке с закрытыми глазами, Эмиль приступил к выполнению этих сложных операций.
Первым человеком, которого поразила внезапная страсть Эмиля к элегантности, была Иоана.
— Но ведь этот костюм вы не надевали с Нового года…
Эмиль не ответил. Он отсчитывал деньги на галстук.
— Господи, благослови! — перекрестилась Иоана, включая утюг. — Конец света, не иначе!
— Я иду на свадьбу, — выходя, бросил ей Эмиль.
— Я тебя едва узнала! — сказала ему Ана вместо приветствия.
— Ну уж… — скромно пробормотал Эмиль.
Но и у Аны в тот вечер были такие же «проблемы». Она наконец взяла из кооператива «Искусство моды» костюм, побывала в парикмахерской, сделала маникюр. Ведь она тоже шла на свой первый чай с Эмилем! Девушка казалась взволнованной. Может быть, потому, что это она его пригласила… Эмиль молча любовался ею.
— Ну, пошли? — сказала Ана.
— Нужно что-нибудь купить. Не можем же мы заявиться к людям с пустыми руками…
— Согласна! Но заплатим наполовину!
— Что купим? Пирожных?
— Пирожных? — засмеялась Ана. — Ведь мы не на детский праздник идём! Купим джин. Он и вкусный и дешёвый по сравнению с другими крепкими напитками.
Ана должна понять, что теперь они не могут платить наполовину: ведь они идут не на обед, а на вечеринку, а в таких случаях, с тех пор как свет стоит, покупки всегда делают мужчины.
Чтобы убедить её в этом, Эмиль построил целую теорию. Впрочем, Ана особенно и не протестовала. Она сама думала, что её предложение может обидеть Эмиля. Но он увлёкся и продолжал развивать свою теорию, приводя бесчисленные примеры из древней и новой истории.
Друзьям Аны было от двадцати пяти до сорока лет. Почти все они окончили юридический факультет. Бывшие студенты, двое младших преподавателей. Каждый из них работал по специальности. Один был прокурором в Александрии, второй — адвокатом в Бухаресте, третья — судьёй в Снагове. Эмиль чувствовал себя, как среди своих.
Все умели танцевать современные танцы, рассказывать анекдоты, петь.
«В годы моего студенчества… — думал Эмиль — А ведь эти “годы” были всего лишь восемь лет тому назад… в то время было гораздо больше строгости, и в одежде и в танцах…»
Эмиль тоже танцевал. С Аной, конечно! Он не проявил никакого внимания к девушке, которая, как ему показалось, смотрела на него с излишней настойчивостью. «Вероятно, её поразил мой интеллигентный вид!» — пошутил он про себя.
Хозяин — весёлый парень, длинный, как волейболист — не меньше метра девяносто — был приветлив, уделял всем равное внимание, заботился о том, чтобы гостям было хорошо; ему помогала девушка лет двадцати пяти, которая вела себя, как хозяйка.
Друзья без конца подшучивали над ним, громко кричали: Павел! Павел!
— Павел, подлей джину!
— Павел, кофе сварил?
— Павел, что-то ты сегодня грустный!
И все над чем-то смеялись.
Танцуя танго, Эмиль спросил об этом у Аны.
— Почему вы смеётесь, называя его Павлом?
— Потому что так называл его наш преподаватель судебной медицины!
— А по-настоящему, как его имя? — поинтересовался Эмиль.
— Ну… в паспорте он Павел, но все, конечно, зовут его просто Пауль, — объяснила Ана.
Эмиль продолжал танец, но вдруг потерял к нему всякий интерес. Сейчас, вдруг, он обнаружил ту «деталь», которую искал все эти дни, «деталь», которая была способна связать все данные следствия воедино, логически оправдать цепь его интуитивных предположений и подсказать — как бы «между прочим» — искомый ответ.
Всё вдруг показалось ему ясным, как день, настолько ясным, что он и сам удивлялся, как не понимал этого до сих пор.
Ана заметила, что во время старинного аргентинского танго настроение её партнёра резко изменилось.
— Что случилось? — спросила она.
— Ничего! — попытался он скрыть своё волнение.
«Прежде всего, я не имею права уйти и испортить ей вечер. Нужно остаться до конца. И не следует ничего говорить Ане».
Хотя мысль об открытии его не оставляла, Эмиль был на высоте. Он пил, пел, танцевал. Ведь впервые в жизни они с Аной были так близко!
Ушли они в четыре часа утра.
Майор Николау сердится!
Эмиль Буня проснулся поздно; голова у него была тяжёлой после бурно проведённой ночи. Ему хотелось ещё полежать, и он, впервые в жизни, попросил кофе в постель.
Мадам Иоана, безмерно поражённая, сварила ему кофе.
— Глядите-ка! — ворчала она так, чтобы её слышал Эмиль: — Глаженый костюм, парикмахерская, а теперь вот… заболел. Вместо того чтобы найти себе девушку, остепениться…
Наконец, Эмиль решился встать. Его ждали дела! Он принял душ, выбрился так чисто, словно собирался на собственную свадьбу, и вызвал свою «спецгруппу», то есть Ану.
Но перед этим у него была небольшая «беседа» с майором Николау.
Он застал его, как всегда, среди папок, только что извлечённых из архива по просьбе многочисленных коллег. Эмиль вошёл, послушно, как примерный ученик, произнёс «добрый день» и ждал, когда Николау к нему обратится. Но майор продолжал своё дело, словно и не замечая, что кто-то проник в его крепость. Эмиль сидел тихо, не желая тревожить хозяина.
