— Что?

— Он знал, что мы интересуемся «делом Беллы Кони» и ждал моего посещения. Я спросил его, и он признался, что его известили. Но не сказал, кто.

— Потому что таким образом он, вероятно назвал бы убийцу, — сказала Ана.

— Да, таково и моё впечатление.

— Значит, это один из тех, кого мы посетили, — был вывод Аны.

— Можно сказать «один из пятерых», — продолжала она с усмешкой.

— Или из восьмерых, — поправил Эмиль. — Ведь мы посетили четверых плюс жена Пападата…

— Она не могла этого сделать, — прервала его Ана. — И не только потому, что я не сказала ей о цели своего посещения… она просто не в состоянии сделать это!..

Эмиль продолжал перечислять:

— Ирина Нягу, её муж, затем Елена Фаркаш и — даже если это доставит тебе неудовольствие — Флорика Аиоаней!

На этот раз со стороны Аны не последовало бурной реакции.

— Как объясняет Михэйляну пункты своего отчёта?

— Он признал, что предложил два «варианта» намеренно: «Могло быть так, но могло быть и по-иному…»

— Конкретнее! — сурово потребовала Ана.

— Слушаюсь! — подчинился Эмиль. — Убийца держал руку жертвы, направляя ствол револьвера ей в грудь. Прекрасно! Но разве Белла дала бы убить себя, не сопротивляясь? Нет. Белла Кони стала бы защищаться! Но тогда должны были остаться более явные следы схватки.

— Но, может быть, она не хотела защищаться, — как бы про себя заметила Ана.

Эмиль взглянул на неё с любопытством, но ничего не ответил. Он ждал её дальнейших соображений.

— Может быть, она и в самом деле хотела покончить самоубийством… А этот «кто-то», находившийся в её спальне, хотел помешать ей… Ему это не удалось… револьвер выстрелил… смерть наступает мгновенно, она падает в объятия этого кого-то… он опускает её на пол… В таком случае не было никакой борьбы…

Эмиль уже думал об этом. Во время разговора с Михэйляну ему представилась подобная сцена. И он вдруг понял причину собственного недовольства: он прервал разговор, когда речь зашла именно об этом… Ему не понравился ответ Михэйляну: «Я сказал, что могло быть так, но могло быть и по-иному…»

Эмиль не стал высказывать своих соображений о «варианте» Аны.

Они молча переглянулись с одной и той же мыслью: скорее бы прошли часы, которые ещё остались до официального прекращения «дела Беллы Кони»!

Но как раз в этот момент случилось нечто, вновь усилившее их желание знать.

Зазвонил телефон.

— Вас ищет какая-то женщина! — послышался голос дежурного офицера. Затем тише, мимо трубки: — Как ваше имя? И снова в трубку: — Ирина Нягу.

— Бывшая камеристка! — сказал Эмиль Ане и, прикрывая трубку рукой, потребовал: — Позовите её к телефону!

— Алло? — послышался голос Ирины Нягу. — Я хотела бы… Вы сказали мне, что если…

— Да… да… — заторопился Эмиль. — Поднимайтесь!

— Но я не одна… Я с мужем.

— Прекрасно, приходите оба, — сказал Эмиль и приказал дежурному офицеру пропустить их.

— Чего ей надо? — вслух подумал Эмиль.

Ана пожала плечами. Её тоже удивлял этот неожиданный визит. Что нового могла добавить бывшая камеристка?

Ирина Нягу, в сопровождении своего мужа, вошла в кабинет. Высокий, долговязый, муж Ирины беспокойно поглядывал из-под полуопущенных век. Слегка заносчиво — скорее для того, чтобы скрыть своё беспокойство, — он спросил:

— Разрешите?

— Садитесь! — пригласил их Эмиль.

Ирина посмотрела на него виновато.

— Мне пришлось сказать мужу… — призналась она. — Понимаете? — она пожала плечами.

— Прекрасно понимаю, — пробормотал Эмиль. — Но садитесь же!

Он указал ей на своё кресло, а сам присел на угол письменного стола. Ирина села на самый краешек кресла, в то время как её муж погрузился в своё, вытянув ноги.

Эмиль снял очки. Он решил ни о чём их не спрашивать: пусть говорят сами. Он хорошенько протёр стёкла, надел очки и, скрестив руки, посмотрел на них.

Ирина с мужем обменялись взглядами.

Её взгляд говорил: «Ну что же ты молчишь?»

Нягу закурил.

— Жена сказала мне… — начал он.

И остановился, ожидая, что Эмиль что-нибудь спросит. Но Эмиль молчал. Электрик бросил беглый взгляд на Ану, словно спрашивая, чего нужно этой девушке в кабинете Главного управления милиции.

— Это ведь старая история, не правда ли? — вопросительно посмотрел он на Эмиля.

И снова подождал. Ответа не последовало. Электрик был явно обескуражен: ища, куда сбросить пепел, он хотел встать, но Эмиль сделал ему знак и подал пепельницу. Нягу поставил её себе на колени.

— Спасибо, — сказал он.

Ирина снова укоризненно взглянула на него.

— Что ты так смотришь? — накинулся он на жену, вероятно, чувствуя, что её поведение будет или уже было замечено присутствующими.

— Вот в чём дело, товарищ капитан… Жена сказала мне, что вы приходили к нам не по поводу какого-то там обмена квартиры, а чтобы расспросить про то дело, двадцатилетней давности… Я понимаю, когда нас спрашивают о нашем прошлом… То есть о нашей биографии. Но допрашивать нас в связи с той кокоткой, которая на деньги любовников… этого я не могу понять!

Он сердито погасил сигарету; пепельница опрокинулась.

— Извините! — сказал он, явно расстроенный, и начал сдувать пепел пытаясь выиграть время. Потом закурил снова.

Эмиль молчал. Ему очень хотелось отчитать электрика за нахальный тон, но он сдержался.

Капитан думал об украденном браслете. Но он не заговорит об этом ни с электриком, ни с бывшей камеристкой. Пусть себе поволнуются до завтра! Он чувствовал, что беспокойный взгляд Нягу направлен прямо на него. Но не глядел в ту сторону.

— Вот что я хотел сказать! — заключил Нягу.

Эмиль молчал.

Новый взгляд Ирины.

И обмен взглядами между Аной и Эмилем. Она говорила: «Почему ты их ни о чём не спрашиваешь?» Он отвечал: «Погодим…»

Нягу терзался, не понимая, может ли он встать и уйти. Казалось, он страшно устал… Ирина была готова расплакаться.

— Вы ведёте следствие по этому делу? — спросил Нягу.

— Вы пришли, чтобы что-то сказать, а не для того, чтобы задавать нам вопросы, — сухо ответил Эмиль.

— Так ведь… я уже сказал… Зачем раскапывать эту старую историю? Из-за этой женщины лёгкого поведения я тогда потерял работу! В это дело были замешаны хозяева. Теперь хозяев больше нет…

Эмилю снова захотелось прервать его, но он опять сдержался. Нягу встал. Он ждал вопроса, но Эмиль молчал, и это сбивало его с толку. Поднялась и бывшая камеристка.

Нягу пожал плечами.

— Мы можем уйти? — спросил он.

— Да! — ответил Эмиль.

— Мы познакомились во время следствия, которое велось по поводу смерти артистки… — сказал Нягу.

«Так вот в чём дело! Нягу пришёл, чтобы подтвердить показание Ирины о том, что они познакомились во время следствия». Эмиль вспомнил слова Елены Фаркаш: «Это он украл браслет, любовник камеристки!»

— Хорошо, — повторил Эмиль.

— Всего хорошего! — с полупоклоном сказал Нягу.

Эмиль сухо попрощался.

Нягу всё ещё стоял у двери, в надежде, что Эмиль всё же спросит его о чём-нибудь.

Эмиль поймал взгляд Аны, укорявший его за то, что он не делает этого. Больше ради неё, он спросил:

— Это всё, что вы хотели сообщить нам, господин Нягу?

— Да… всё.

— А я-то думал, что вы пришли сообщить нам что-нибудь более интересное, а не повторять, что вы познакомились во время следствия.

Ирина взглянула на мужа с тревогой.

— Так ведь…

— Я даже думал, что вы, напротив, скажете нам, что познакомились задолго до этого… Ведь мадам Ирина приходила в театр, когда Белла Кони выступала с новой программой… И расскажете, что бывали у неё дома — для того чтобы починить… ну, скажем, выключатель…

Муж и жена молча стояли на пороге. Нягу держался за ручку двери.

— И ещё я думал, что вы скажете нам… — продолжал Эмиль свою атаку, — потому что тогда вы этого не показали… Думал, что вы скажете, что тогда, в вечер преступления вы находились в доме — у мадам Ирины…