– Что у него с лицом? – прошептал Макс.

– Бриться не любит, – пояснил Шур.

– На колени! – цикнул на них Сигизмунд Трэш. Но Вождь предупреждающе поднял руку:

– Враги моих врагов имеют право не преклонять колени в моем дворце. Здорово, Сигги!

Вождь стремительно вскочил с трона.

– Здорово, Этл! – не менее радостно вскричал Трэш, и через мгновение они оказались в объятиях друг друга. Ладони прыгали на плечах и боках – две белых и две темно-желтых.

– Это – твои друзья? – спросил Этл, кивнув на мявшихся у порога спутников Трэша.

– Слушай, Этл, твои стражники не пускали нас в город. Я тебя чем-то обидел?

– Не пускали в город? Салехом – вольный город, и любой человек или зверь имеет право войти в него беспрепятственно, если не вооружен.

– Но у ворот стояли два стражника, которые нас не пускали.

Этл захохотал, отчего рубцы на его лице побагровели.

– Это были обыкновенные мошенники, сдирающие мзду с иностранцев. У нас здесь много торговцев. Мы, урканцы, любим торговать!

– Торговать или мошенничать?

– А разве это не одно и то же? Покупаешь по одной цене, а продаешь по другой. Уже нечестно. Ну что ж, Сигги, приглашаю тебя и твоих друзей отобедать с дороги. Мы, урканцы, любим обедать! – И вождь снова засмеялся. Толстые зеленые складки на животе заколыхались в такт этому жирному опасному смеху.

Гостей провели в широкую, размером с футбольное поле, залу, через которую тянулся длинный деревянный стол. Его дальний конец был уставлен яствами и питьем.

Хозяин и гости расселись на резных стульях с высокими прямыми спинками. Пища была в основном мясной, в качестве гарнира выступали печеные фрукты. Рыба, по урканскому обычаю, подавалась сырой. Венцом стола был запеченный в натуральную величину урсун, правда, без плавника. «Самка» – пояснил Шур.

Закатив маслянистые глаза, Верховный Вождь поднял над головой сжатые кулаки и произнес:

– Возблагодарим Проматерь Ассуну, пославшую нас сюда, и Духов-хранителей, принявших нас здесь. Да пребудут во веки веков Младшие помощники: Тангор и Уркан. Да!

Произнеся молитву, он потянулся к урсуну, оторвал глаз и с хрустом впился в него треугольниками сточенных клыков. Отдать должное блюду из урсуна отважился только Макс. В том, как он его поедал, была какая-то извращенная мстительность: ты меня не съел, тогда я тебя съем. Остальные больше налегали на традиционных куропаток, кроликов и омаров, которых в Уркане готовили с особым искусством.

– И все-таки, что у него с лицом? – спросил Шура Самарин. – На ранения непохоже, уж слишком симметрично расположены рубцы. Это какой-то обряд инициации?

– Нет, это писк моды последние лет пятьсот. Знатным урканцам еще в детстве иссекают щеки ножом, чтобы не росла борода. Я же говорил: бриться не любит.

Харпер, впервые за много дней поевший нормальной пищи, заснул прямо за столом, задумчиво склонив голову на грудь. Молчаливый слуга заботливо обмахивал его опахалом.

Разговоры за столом почти не велись: сначала еда, потом – дела. Наконец, обед подошел к концу. Стол быстро убрали, а перед гостями поставили по литровой кружке бананового пива с перцем и по тарелочке жареных соленых хвостиков лапукосов (единственная часть тела лапукоса, которую можно есть; его добывают в основном из-за шкурки – прим. Эварда Шура). Кроме того, специально для Сигизмунда Трэша принесли коробку отличных сигар из местного табака, который, как известно, считался лучшим на планете.

Трэш не спеша закурил. Дым вырвался на свободу из ноздрей и блаженно растекся по зале, будоража мысли. Наевшиеся люди зачарованно смотрели на вспыхивающий то и дело кончик сигары. Глаза Этла спрятались в чаще бровей. Казалось, что он дремлет.

– Этл, дружище, – обратился к нему Сигизмунд Трэш, небрежно стряхивая пепел на пол. В углу что-то загудело. Этл предупреждающе поднял руку. Из дальнего конца залы вынырнул слуга, держа в руках листок бумаги из факса. В глазах его читался трепет перед только что свершившимся чудом. Он поднес сообщение к лицу вождя. Тот едва взглянул на него и жестом велел слуге удалиться.

– Извини, Сигги, дела. Продолжай.

Трэш выдохнул очередное сизое облачко.

– Я, кстати, тоже насчет дел. Наших с тобой. О-о, да Харпер уже спит. Я думаю, всем моим друзьям нужен отдых, а мы пока потолкуем.

Этл снова поднял руку. Повинуясь знаку, к вождю приблизился слуга.

– Халса, проводи гостей в северное крыло, – отдал ему распоряжение Этл.

– Харпер пусть идет спать, а мы еще, пожалуй, посидели бы, – попытался возразить Шур.

– Это не твои секреты, Эдвард. Придет время, и ты все узнаешь, – мягко, но настойчиво перебил его Трэш.

Шур поднялся из-за стола с таким видом, будто собирался немедленно вызвать Трэша на дуэль, но отказался от этой затеи исключительно потому, что оппонент не принадлежал к людскому роду. Вышли из залы и остальные, пребывая в состоянии некоторой неловкости. Лишь разбуженный Харпер хлопал глазами, ничего не понимая.

Через минуту Сигизмунд Трэш и Великий Вождь остались в огромной зале одни.

– Правда, удобно? – Губы Этла шлепали друг о друга, как ленивые ладоши. – Зала настолько большая и пустая, что даже если здесь установить прослушивающее устройство, то эффект от него будет нулевой.

– Ты всегда был хитрым, как лиса, и мудрым, как змей, – не упустил случая польстить Трэш. Вождь самодовольно улыбнулся. Из-за губ настороженно выглянули два острых клыка.

– Честно говоря, Сигги, – продолжил Этл, – я думал, что ты уже мертв. Мои лазутчики в Карфагене говорили, что тебя взяли в плен Трехглазые. Впрочем, лазутчикам в Карфагене не всегда можно полностью доверять. Туда соглашаются отправляться только сумасшедшие и приговоренные к смерти. Такое уж это место, – вождь сделал оберегающий знак рукой.

– Место как место, – буркнул Трэш.

– Ты меня извини, Сигги, но во время обеда я приказал понаблюдать за тобой и твоими друзьями главному шаману – Мурку. Сам знаешь, из Карфагена редко кто возвращается. Может быть, вы не те, за кого себя выдаете. Мурк велел подсыпать в еду порошок истины. Ни один из вас ни о чем не проговорился. Правда, светловолосый почти совсем ничего не ел.