– Кем бы он ни был, – сказала миссис Фрисби. – Он не выходил. Он умер там.

– Кем бы он ни был, – проговорил мистер Эйджис. – Он был храбр.

Несколько дней спустя рано утром в саду появился плуг. Миссис Фрисби услышала пыхтение трактора и тихий скрежет стали по земле. Она смотрела высунувшись из входной двери, сначала со страхом, а потом с все возрастающей уверенностью. Филин и крысы все точно рассчитали, и ближайшая колея была в полуметре от ее дома.

За плугом во влажных комьях перепаханной земли оставались красно-коричневые земляные черви, они извиваясь, пытались спрятаться; прыгая по бороне стая весенних дроздов старалась поймать их прежде, чем они скроются из виду. А когда пахота была окончена, а все черви исчезли (некоторые были съедены, а некоторые успели зарыться в землю), мистер Фитцгиббон вернулся с бороной и прошелся по саду еще раз. У дроздов был удачный день.

После бороны два дня Фитцгиббоны приходили всей семьей, неся мотыги и сумки с семенами салата, фасоли, шпината, картофеля, кукурузы и горчицы. Миссис Фрисби с детьми не высовывались. Брутус и Артур предусмотрительно сделали их дверь за пучком травы, чтобы Билли ее не заметил.

Брутус и Артур. Миссис Фрисби не думала, что когда-нибудь увидит их, как и Никодимуса и остальных. Брутус, проглотив лекарство мистера Эйджиса и отдохнув полчаса, отправился в лес, чтобы присоединиться к колонии, идущей в Тернистую долину. Об их возвращении не могло быть и речи, если только их попытка вырастить урожай не увенчается успехом – в это она не верила; они были слишком умными. И даже если у них ничего не получится, они вряд ли вернутся на ферму мистера Фитцгиббона.

Она подумала, что будет здорово, если как-нибудь она навестит их и посмотрит на их новый дом, маленькое озеро и растущие семена. Но она даже не представляла, где долина, в любом случае, для нее и детей путешествие было бы слишком долгим. Поэтому ей оставалось только задаваться вопросами: сажают ли они в этот момент семена после своей пахоты, как Фитцгиббоны? Некоторые (как мать Изабеллы) возможно ворчат из-за трудностей новой жизни, которую они выбрали. И все же история, которая приключилась с Дженнером и его друзьями (если это был Дженнер и его друзья), не говоря уже о разрушении их собственного дома, определенно поможет убедить всех, что идеи Никодимуса правильны.

Фитцгиббоны закончили сев, неделю или две было тихо. Но все не останется прежним. Появятся ростки, взойдет спаржа, а весь остаток весны и лето сад будет слишком оживленным местом для мыши, чтобы жить спокойно.

Поэтому в особенно теплый майский день миссис Фрисби с детьми заложили вход в кирпич палочками, травой и листьями, а потом присыпали землей, чтобы его не было видно. Если им повезет, то осенью им не придется делать новый.

Они за полдня дошли до летнего дома, медленно, наслаждаясь хорошей погодой, останавливаясь по пути, чтобы поесть свежих листочков полевого кресса, появившейся зеленью и грибами, растущими на опушке леса. В качестве основного блюда чуть позже было целое поле озимой пшеницы, с ее новыми, созревшими мягкими колосьями.

Подойдя к ручью, к большому дереву, в корнях которого они сделают летнее жилище, дети побежали вперед, крича и смеясь. Тимоти бежал с ними, и миссис Фрисби была рада видеть, что окончательно поправился. В саду они были сами по себе, но вдоль ручья летом жили еще пять мышиных семей с детьми. Через несколько минут после их прибытия мышата отправились к воде смотреть, как плавают головастики.

Миссис Фрисби начала убираться в доме: собирала сухие листья, нападавшие за зиму и из мягкого зеленого мха мастерила кровати. Дом представлял собой просторную комнату с приятным земляным запахом. Пол был изутоптанной грязи, а крышей служили аркой переплетенные дубовые корни.

На пути за мхом она встретила одну из соседок, мышь по имени Дженис, у которой, как и у нее, было четверо детей. Дженис подбежала, чтобы поговорить с ней.

– Вы поздно появились здесь, – сказала она. – Мы думали, с вами что-то случилось.

– Нет, – ответила миссис Фрисби. – У нас все в порядке.

– Но разве вы не живете в саду? – настаивала Дженис. – Я думала, что вы боитесь пахоты.

– Видите ли, – объяснила миссис Фрисби, – в том месте, где мы теперь живем они не пахали. Оно за камнем.

– Вам повезло.

– Да.

Больше миссис Фрисби ничего не рассказывала: она поклялась хранить тайну и сдержит обещание.

Однако она все еще сомневалась, стоит ли рассказывать детям, но решила, что сначала попросит их соблюдать секретность. В конце концов, они были детьми Джонатана Фрисби. Насколько она знала, насколько знал Никодимус, скорее всего они будут отличаться от других мышей, и у них есть право знать почему.

На следующий вечер после того, как они рано поужинали, она собрала их вокруг себя.

– Дети мне нужно рассказать вам историю. Долгую.

– О, здорово! – воскликнула Синтия. – Какую?

– Истинную. О вашем отце и крысах.

– Как она может быть о крысах и о папе? – спросила Тереза.

– Потому что он был их другом.

– Другом? – удивился Мартин. – Я этого не знал.

– Это было еще до вашего рождения.

Ко всеобщему удивлению Тимоти сказал:

– Я думал, что он мог им быть. Думаю, что мистер Эйджис тоже.

– Как ты об этом узнал?

– Я не знал. Просто догадывался. Пару раз я видел, как мистер Эйджис выходит из куста роз. И я знал, что папа раньше к ним часто ходил. Но я никогда не видел его рядом с розовым кустом.

Возможно, подумала миссис Фрисби, потому что он всегда уходил через кусты черники, лишь бы мы не увидели его.

Они сели на пороге дома и во всех подробностях, с самого первого визита к крысам, миссис Фрисби рассказала детям обо всем, что видела и делала и о том, что Никодимус поведал ей. Пока она говорила, солнце садилось, небо становилось красным, вершины гор освещались, где-то за ними жили крысы из НИПЗа.

Глаза детей округлились, когда она рассказывала о их побеге из НИПЗа, и еще больше округлились, когда она описала собственный плен и побег из птичьей клетки. Но в конце рассказа глаза Терезы и Синтии наполнились слезами, а Мартин и Тимоти загрустили.

Тереза сказала:

– Но, мама, это ужасно. Должно быть, это был Джастин. Он спас Брутуса, а потом вернулся. Он был таким милым.

Миссис Фрисби сказала:

– Это мог быть Джастин. Но мы не можем быть уверены. Это мог быть кто-нибудь другой.

Мартин произнес:

– Я это узнаю. Я как-нибудь когда-нибудь попаду в Тернистую долину.

– Но она очень далеко. И ты не знаешь, где она.

– Нет. Но уверен, что Джереми знает. Помнишь, он сказал нам, что крысы расчищают место в холмах. Должно быть это Тернистая долина.

Он с минуту подумал. Потом добавил:

– Он мог бы довезти меня на себе, как возил тебя.

– Но мы также не знаем, где Джереми. Здесь нам не видно ворон, – напомнила ему миссис Фрисби.

– Нет, но осенью, когда мы вернемся в сад, я смогу найти его. Если у меня будет что-нибудь блестящее, я положу это на солнце и он прилетит.

Мартином овладела эта идея.

– Ой, мам, можно?

– Не знаю. Сомневаюсь, что крысы будут рады посетителям.

– Они не будут против. В конце концов ты помогла им, и папа тоже. А я им не принесу вреда.

– Это мы решим не сегодня, – сказала миссис Фрисби. – Я подумаю об этом. А сейчас уже поздно. Пора спать.

Солнце село. Они вошли в дом и легли на мягкий мох, который миссис Фрисби положила на пол их комнаты под корнями. Снаружи в лесу тихо тек ручей, над ним теплый ветерок колыхал новые раскрывшиеся листья большого дуба. Они заснули.