А советским людям памятен всенародный, буквально всеобщий интерес к доброй половине фильмов, выпускавшихся у нас в 30-е, 40-е, 50-е годы. Наверное, я не очень ошибусь, если скажу, что «Председатель» А. Салтыкова и М. Ульянова и последняя режиссерская работа в кино В. Шукшина «Калима красная» в 60—70-х годах воспринимались людьми слитно умом и сердцем. Что касается многих других лент, то до всенародного внимания, когда фильм — факт жизни каждого, — дело не доходило.
Не спорю — удачи были. Взять хотя бы такое произведение, как «Укрощение огня». Усилиями режиссера и сценариста Д. Храбровицкого и актера Кирилла Лаврова (я бы еще назвал здесь и Игоря Горбачева) удалось создать на экране значительный образ советского интеллигента — человека науки. Это нам давно не удавалось. А для нашего времени такая удача принципиальна.
В фильме талантливо иллюстрируется жизнь героя, который неустанно, до последнего дыхания действует, совершает поступки. А сегодняшнему советскому кинематографу для того, чтобы в полной мере справиться с задачей образного истолкования места и роли в нашей жизни мыслящего интеллигента, ученого, необходимо показать на экране не столько непосредственное действие, сколько осердеченный ум. Герою такого масштаба, такой стати в этом фильме не хватает интеллектуального огня. У героя, я бы сказал, с излишними подробностями разработана личная линия. В жизни прототипа нашего героя С. П. Королева (о нем зритель не забывает ни на мгновение) самое прекрасное, самое впечатляющее — это озарение высокого ума. Но, увы, в картине на первом месте — традиционно-драматургическое действие биографического фильма. Не потому ли этот яркий во многих отношениях (музыка, операторская работа, великолепная игра актеров) фильм не стал принципиальным достижением советского кино?
Ничего зазорного нет в том, что сценарист (он же режиссер) фильма не знает как следует термодинамики, теории машин и механизмов и некоторых других научных дисциплин, имеющих отношение к профессии героя. Знают другие. И среди этих других есть люди, владеющие искусством кинодиалога. Обратите внимание на титры итальянских фильмов. Нередко у одной ленты полдюжины сценаристов. Это значит — в фильме не будет общих мест и никакой приблизительности. Благодаря участию в работе над сценарием знатоков-профессионалов все специфические проблемы освещаются предельно компетентно. Фильм при такой организации дела обретает столь высоко ценимые в наше время черты особой достоверности, документальности.
Но дело в том, что об этих знатоках и не думалось, потому что массовому зрителю было отказано в праве внимать и донимать характер мышления, драматургию мыслительной работы выдающегося теоретика, изобретателя, конструктора.
Закончив документальный фильм «Ленин в Швейцарии», я мечтал поставить художественную картину «Ленин в 1914 году». Плодотворнейший в творческом отношении год великой жизни! В канун первой мировой войны Ленину пришлось разрабатывать проблемы войны и мира, колониальные вопросы, вопрос национальный. Советуясь с нашими драматургами, писателями, режиссерами, которые уже работали над ленинской тематикой, я отметал, что они почти единодушно считают, что ленинская мысль, ленинский интеллект вряд ли доступны кинематографу, что в художественном кинопроизведении ленинские мысли надо помещать в рамки обычных драматургических приемов, не забыв прибавить, даже сочинить детективную историю. Видимо, по той же причине некоторые режиссеры, даже работая над современным материалом, думают, что он сам по себе недостаточно интересен, и начинают украшать современную идею приемами устаревшей драматургии.
Вернемся еще раз к очень хорошему фильму «Укрощение огня». И в нем устаревшие драматургические ходы путают, смещают акценты. Что означает смерть главного героя от разрыва сердца в безлюдье, на дороге, в случайном месте? Видимо, не выдержало сердце сверхнагрузок. По логике так. Но это ведь неточно, несовременно по замыслу. Как уводит такая трагедийная развязка от существа героизма советских ученых — неброского внешне, но вдохновенного, постоянно напряженного труда на благо всего общества. Недаром говорится: талант — это терпение мысли в одном направлении.
Мы видели на телеэкране скромный документальный фильм об Андрее Николаевиче Туполеве, трижды Герое Социалистического Труда, отметившем на трудовом посту, в окружении талантливых учеников свое 80-летие. Какое это счастье для нашей Родины, что А. Н. Туполев бережливо относился к своему здоровью, благодаря чему его жизнь вместила весь гигантский путь славы советской авиации от крохотного АНТ-1 до сверхзвукового гиганта Ту-144!
Кинематограф должен расширить привычные представления о подвиге, настойчивее выявлять новые черты современного подвига. В своих фильмах мы множество раз показывали коммунистов, которые жертвовали собой во имя победы. Но ведь в наших сегодняшних условиях не обязательно погибать для того, чтобы доказать, что ты прав.
Коммунист Василий Губанов в исполнении Евгения Урбанского, председатель колхоза Егор Трубников в трактовке Михаила Ульянова — это высокая правда о героизме советских людей. Но это герои двух разных эпох, и у них разные судьбы.
Критерием творчества советских мастеров киноискусства была и остается степень влияния наших фильмов на жизнь, партийность искусства. «За всей этой работой, — писал В. И. Ленин в программной для литературы и искусства статье «Партийная организация и партийная литература», — должен следить организованный социалистический пролетариат, всю ее контролировать, во всю эту работу, без единого исключения, вносить живую струю живого пролетарского дела, отнимая, таким образом, всякую почву у старинного, полуобломовского, полуторгашеского российского принципа: писатель пописывает, читатель почитывает»[13].
«Стачка» и «Броненосец», «Октябрь» и «Старое и новое» не были выдуманы Эйзенштейном или кем-то другим. Воля социалистического государства вела нашу творческую группу. И в дальнейшем не только меня лично, но буквально всех мастеров молодого советского кино она наталкивала на актуальнейшие темы, контролировала, оживляла.
В моем сознании не укладывается: почему зарождение ударничества в 1932 году было поддержано фильмом «Встречный», а существующее уже более 15 лет движение бригад и коллективов коммунистического труда до сих пор не получило образного истолкования в советском кино?
Вспоминаешь фильмы «Большая жизнь», «Трактористы», в которых на богатом жизненном материале о стахановском движении на шахтах и в колхозах расцвели дарования молодых в ту пору актеров Бориса Андреева, Петра Алейникова, Николая Крючкова. Была в работе этих актеров полная слитность с жизнью народной. Герои Андреева, Крючкова, Алейникова, Орловой, Ладыниной становились словно бы фольклорными персонажами. Они были в полном значении слова героями эпохи. А замечательные талантливейшие актеры столь щедро наделяли их живыми чертами, так заботились о том, чтобы талантливость их героев видна была и в труде и в веселье, что в итоге на экране воплотился народный идеал. Традиционный народный герой — былинный, сказочный, песенный — в эпоху расцвета киноискусства обрел экранный облик. И творческая судьба этих героев экрана, кажется, уже не подчинялась капризам кинопроизводства, а имела свою народной любовью назначенную ей судьбу.
Народ признал в первых киноролях Бориса Федоровича Андреева стать, повадки, характер преемника былинного Ильи Муромца, и он всю свою экранную жизнь (без тени стилизации под Илью!) пребывает в славном этом обличье. Богатырский русский характер предстал во плоти в творчестве этого любимого всем народом великого артиста. Некоторые думают, что дело тут во внешности. Как бы не так — в нем живет дух истинно богатырский. Говоря по-старинному, амплуа Андреева возвышает его, держит на этой высоте.
Николай Крючков — это легендарный солдат из русской сказки, который и в огне не горит, и в воде не тонет: ловкий, находчивый, остроумный, веселый, вездесущий, бессмертный. Не режиссеры, не сценаристы, не «Мосфильм» или студия имени Горького, а сам Николай Афанасьевич, всегда прекрасно сознававший, что в созданных им экранных образах любо-дорого народу нашему, нередко вопреки слабости сценарного материала и режиссерской слепоте давал народу возможность вновь и вновь встретиться с героическим русским воином. Посмотрите, как естественно из предвоенного бравого тракториста, молодого парня, прошедшего школу армейской службы, вырастает он в героя — танкиста «В парне из нашего города». А как органично для его героя падение с неба без парашюта в «Небесном тихоходе»! Тут, как видно, не актера выбирают, а актер выбирает роли, которыми он может не в примитивной серийности, а глубоко сыграть роль всегда с первого взгляда узнаваемого (как в сказках про солдата, в разное время сочиненных) героя, сказать, что жив он и действует русский солдат, который в огне не горит и в воде не тонет.
