Священник был встречен с уважением и почтением всеми присутствующими, даже альфересом.

— Где же вы, однако, гуляли, ваше преподобие? — заметил последний, увидев исцарапанное лицо священника и покрытую листьями и сухими ветками рясу. — Уж не упали ли вы?

— Нет, я заблудился! — ответил отец Сальви, оглядывая свою одежду.

Открыли бутылки с лимонадом, раскололи зеленые кокосовые орехи, чтобы купавшиеся, выйдя из воды, могли освежиться кокосовым молоком и нежной мякотью, которая белее молока; девушки, кроме того, получили венки из жасмина с розами и бутонами иланг-иланга, напитавшими ароматом их рассыпанные по плечам волосы. Одни гости сидели на земле или отдыхали в гамаках, привязанных к ветвям деревьев, а другие окружили большой плоский камень, где лежали колоды карт, книжки, шахматная доска, сигуэйес и фишки.

Священнику показали каймана, но он лишь рассеянно взглянул на него и насторожился только тогда, когда услышал, что брюхо кайману вспорол Ибарра. Меж тем отважный таинственный Рулевой куда-то исчез; он скрылся еще до появления альфереса.

Но вот из купальни вышла Мария-Клара с подругами, свежая, как роза на заре, когда капли росы алмазными искрами сверкают на дивных лепестках. Ее первая улыбка предназначалась Крисостомо, а первая тень на ее челе появилась при виде отца Сальви, который заметил это и вздохнул.

Наступил час обеда. Священник, викарий, префект, лейтенант-майор и некоторые капитаны разместились за тем столом, во главе которого восседал Ибарра. Старухи матери не разрешили ни одному из мужчин сесть за один стол с девушками.

— На сей раз, Альбино, тебе не удастся повторить выдумку с течью, — сказал Леон бывшему семинаристу.

— Что, что вы сказали? — послышались голоса пожилых женщин.

— Лодки, сеньоры, были такими же целыми, как эта тарелка, — объяснил Леон.

— О, Иисус! Ну и хитрец! — воскликнула, улыбаясь, тетушка Исабель.

— Вы что-нибудь узнали, сеньор альферес, о преступнике, напавшем на отца Дамасо? — спросил отец Сальви во время обеда.

— О каком преступнике, преподобный отец? — удивился альферес, взглянув на монаха сквозь бокал вина, который он осушал…

— О каком? Да о том самом, что позавчера вечером ударил отца Дамасо на дороге!

— Ударил отца Дамасо? — переспросило сразу несколько человек.

Викарий, казалось, улыбнулся.

— Да, и отец Дамасо лежит теперь в постели. Полагают, что это сделал тот самый Элиас, который столкнул вас в канаву, сеньор альферес.

Лицо альфереса побагровело — то ли от стыда, то ли от вина.

— Я полагал, — продолжал отец Сальви несколько насмешливо, — что вы, как начальник жандармерии, давно уже разобрались в этом деле.

Офицер закусил губу и пробормотал несколько слов в свое оправдание.

В эту минуту на поляне появилась бледная, изможденная женщина в лохмотьях. Никто не заметил ее приближения: она ступала так бесшумно, что ночью ее можно было бы принять за привидение.

— Дайте этой несчастной что-нибудь поесть! — вскричали пожилые сеньоры. — Эй, подойди-ка сюда!

Однако женщина, не останавливаясь, направилась к столу, за которым сидел священник. Он обернулся, узнал ее, и нож выпал из его руки.

— Дайте этой женщине поесть! — распорядился Ибарра.

— Ночь темная, и мальчики исчезли, — прошептала нищая, но, увидев альфереса, обернувшегося к ней, она вдруг испугалась, бросилась бежать и вскоре скрылась среди деревьев.

— Кто это? — спросил юноша.

— Несчастная женщина, потерявшая рассудок от страха и горя! — ответил дон Филипо. — Вот уже четыре дня она не приходит в себя.

— Не Сисой ли ее зовут? — спросил Ибарра.

— Ваши солдаты арестовали ее из-за сыновей… Произошла какая-то история, которая до сих пор не выяснена, — довольно резко продолжал лейтенант-майор, обращаясь к альфересу. — Ее протащили через весь город…

— Что? — воскликнул альферес, обращаясь к священнику. — Уж не мать ли она ваших двух служек?

Священник кивнул.

— Они исчезли, и никто о них не справлялся, — добавил дон Филипо, сурово взглянув на префекта, и тот опустил глаза.

— Разыщите эту женщину! — приказал Крисостомо слугам. — Я обещал сделать все возможное, чтобы узнать где находятся ее сыновья.

— Вы говорите — они исчезли? — спросил альферес. — Ваши служки исчезли, преподобный отец?

Священник выпил бокал вина, стоявший перед ним, и утвердительно кивнул головой.

— Карамба, святой отец, — воскликнул альферес, злорадно хихикая, ибо ему представилась возможность отомстить. — У вашего преподобия исчезает несколько песо, и мои сержанты должны отправляться ни свет ни заря искать ваши деньги; когда же исчезают двое ваших служек, вы словно воды в рот набираете. Ну, а сеньор капитан… ведь тоже правда, что вы…

Он не закончил фразы, расхохотался и погрузил ложку в красную мякоть дикой папайи.

Священник, несколько растерявшись, ответил:

— Дело в том, что за деньги я должен отчитываться…

— Хороший ответ, достопочтенный пастырь душ человеческих! — прервал его альферес с полным ртом. — Великолепный ответ, святой вы человек!

Ибарра хотел вмешаться, но отец Сальви заставил себя улыбнуться и сказал:

— Так вы не знаете, сеньор альферес, что говорят об исчезновении этих мальчиков? Нет? Тогда спросите ваших солдат!

— Что? — воскликнул альферес, сразу помрачнев.

— Говорят, в ту ночь, когда они исчезли, люди слышали выстрелы.

— Выстрелы? — повторил альферес, обводя взором присутствующих, которые кивали головами в подтверждение слов священника.

Тогда снова заговорил отец Сальви — медленно, с убийственным сарказмом:

— Ну что ж, я вижу, вы сами не ловите преступников и не знаете того, что происходит в вашем собственном доме, хоть и лезете в проповедники и хотите поучать других. Вам следовало бы помнить пословицу: «Дурак в собственном доме…»[101]

— Сеньоры, — перебил его Ибарра, увиден, что альферес побледнел. — Я хотел бы, кстати, посоветоваться с вами об одном своем проекте. Я думаю поручить эту безумную заботам хорошего врача, а тем временем, пользуясь вашей помощью, разыскать ее сыновей.

Возвращение слуг, так и не нашедших Сису, восстановило мир, и разговор перешел на другую тему.

Обед закончился; пока подавали чай и кофе, старики и молодежь разбились на группки и разбрелись кто куда. Одни взялись за шахматы, другие за карты, а девушки, желая узнать будущее, предпочли задавать вопросы «Колесу фортуны».

— Идите сюда, сеньор Ибарра, — закричал капитан Басилио, бывший чуть навеселе. — Наша тяжба длится пятнадцать лет, и здесь нет ни одного судьи, способного разобраться в ной. Давайте-ка попробуем решить дело за шахматной доской!

— С величайшим удовольствием, — ответил юноша, — подождите только минутку, альферес сейчас уезжает!

Услышав о предстоящем состязании, все старики — и понимавшие кое-что в шахматах, и плохо в них разбиравшиеся — столпились у доски: партия обещала быть интересной. Старые женщины тем временем окружили священника, чтобы побеседовать на духовные темы, но отец Сальви, очевидно, считал время и место не подходящими для подобных разговоров; он давал неопределенные ответы, а его мрачные, воспаленные глаза останавливались на чем угодно, только не на лицах собеседниц.

Партия началась очень торжественно.

— Если сыграем в ничью, — сказал Ибарра, — будем считать, что тяжба окончена.

В середине партии Ибарре подали телеграмму; когда он прочитал ее, глаза его заблестели, кровь отлила от щек. Он положил телеграмму в бумажник, взглянув при этом на молодежь, которая со смехом и криками продолжала осыпать вопросами «Колесо фортуны».

— Шах королю! — воскликнул молодой человек.

Капитану Басилио не оставалось ничего другого, как укрыть короля за спиной королевы.

— Спасайте королеву! — воскликнул юноша, угрожая ей ладьей, которая была надежно защищена пешкой.

Не имея возможности ни защитить королеву, ни отвести ее, ибо сзади стоял король, капитан Басилио попросил время на обдумывание.