Несмотря на проблемы с Росским, полные губы Орлова оставались расслабленными, широкий лоб под краем генеральской папахи не портила ни одна морщина. Красивые карие глаза, широкие скулы и смуглую кожу, как и врожденную страсть к приключениям, Орлов унаследовал от азиатских племен монголов. Прадедушка как-то сказал ему, что род Орловых является потомками первой волны степных воинов, пронесшихся через Китай и Древнюю Русь в тринадцатом столетии. Орлов не представлял себе, откуда у старика такие точные сведения. Однако ему нравилось считать себя наследником народа-первопроходца, милостивого, несмотря на завоевательные походы.
Чуть ниже пяти футов семи дюймов роста, Орлов обладал узкими плечами и стройным телосложением, что делало его идеальным, исключительно живучим космонавтом. Хотя служба в истребительной авиации прошла без происшествий, о годах, связанных с космосом, напоминали физические и душевные раны. Орлов заметно прихрамывал вследствие серьезного перелома обеих берцовых и бедренной кости – у него не раскрылся парашют во время возвращения из очередной космической экспедиции, ставшей последней. Правая рука была изуродована страшными шрамами, когда он вытаскивал члена отряда космонавтов из обломков разбившегося учебного "МиГа-27". Чтобы сохранить возможность самостоятельно ходить, Орлову пришлось вставить в бедро титановые спицы, однако он наотрез отказался от пластической операции на руке. Ему нравилось, как охает и ахает его жена всякий раз, когда видит своего бедного опаленного сокола.
При мысли о любимой Маше Орлов улыбнулся. Хотя сегодняшний завтрак был оборван внезапным звонком Глинки, генерал по-прежнему ощущал тепло совместно проведенных минут. В особенности, поскольку он сознавал, что чувство это ему придется сохранить до завтрашнего утра – самое раннее, когда он сможет снова увидеть жену. Перед тем как ему предстояло уйти на работу, они с Машей привычно выполнили ритуал, начало которому было положено почти двадцать лет назад, еще до того, как огненная ракета впервые унесла Орлова в космическое пространство: они крепко обнялись, убеждаясь в том, что расстаются, не держа друг на друга невысказанные обиды, что между ними нет ничего такого, о чем они бы пожалели, если бы он не вернулся. Со временем Маша поверила, что как только они нарушат эту традицию, ее муж не возвратится домой.
Эх, какие это были славные дни – полеты на орбитальных станциях "Салют" и "Мир"! Годы работы с Кизимом, Соловьевым, Титовым, Манаровым и другими космонавтами, проводившими в космосе многие недели и месяцы. Простая красота космических кораблей "Восток" и "Восход", совершенство астрономического модуля "Квант", позволившего заглянуть в глубины Вселенной. Грозный ураган могучей ракеты-носителя "Энергия", выводящей на орбиту целых сто тонн полезного груза. Как скучал по всему этому Орлов! Однако российская космическая программа, испытывающая острую нехватку финансирования, находилась на грани полного коллапса, и одиннадцать месяцев назад сорокадевятилетний генерал-майор авиации согласился возглавить этот высокотехнологичный операционный центр, предназначенный для того, чтобы присматривать за друзьями и врагами как за границей, так и у себя дома. Директор Федеральной службы безопасности Черкасов заверил Орлова, что его спокойная, но дотошная натура как нельзя лучше подходит для руководства таким разведывательным центром, находящимся на переднем крае борьбы с внутренними и внешними врагами, – и все же Орлов не мог избавиться от чувства, что для него это назначение стало шагом вниз. Он, прикасавшийся к небесному своду, избалованный интереснейшей работой со многими выдающимися учеными в Космическом центре имени Гагарина под Москвой, был низвергнут в подземелье ада. Как в свое время осознали монголы, прогресс и могущество нужно использовать на дело облагораживания людей, побуждая их ради этого идти на жертвы, а не погонять их, словно стадо баранов.
Но Маша поддержала предложение Черкасова. Она убедила мужа, что пусть лучше операционным центром будет руководить человек с его темпераментом, чем кто-нибудь вроде полковника Росского, и в этом она была права. Похоже, ни сам полковник, ни его лучший друг, министр внутренних дел Догин, не знали, где заканчиваются интересы России и начинаются их личные амбиции.
Быстро шагая по широкому проспекту с пакетом, в который заботливая жена положила обед и ужин, Орлов смотрел на противоположный берег реки, на Военно-морское училище имени Фрунзе, на территории которого разместились несколько десятков бойцов отряда специального назначения "Молот", подчиненного операционному центру.
Маша оказалась полностью права и в отношении Росского. Когда Орлов сказал жене, кто будет его первым заместителем – а Орловы имели возможность познакомиться с Росским, когда тот вмешался в одно очень неприятное происшествие, приключившееся с их сыном в Москве, – Маша попросила его приложить все силы, чтобы Догин не навязывал ему Росского. Она опасалась, что между ними неизбежно возникнут трения, в то время как сам он считал, что совместная работа в тесном взаимодействии породит между ними взаимное доверие, а может быть, и уважение.
Однако сейчас оставалось только гадать: почему его жена такая проницательная... а он сам такой наивный?
Орлов скользнул взглядом по зданиям на противоположном берегу Невы. Косые лучи солнца позолотили фасады величественной Академии наук и Кунсткамеры, отбросив позади них длинные бурые тени. Генерал задержался на мгновение, упиваясь их красотой, и лишь после этого вошел в музей, в подвалах которого создавался новый центр. Хотя он уже не мог любоваться Землей из космоса, наслаждаться ее красотами можно было и вблизи. Орлов никак не мог понять, почему Росский и министр Догин никогда не останавливаются, чтобы посмотреть на противоположный берег реки, на прекрасные здания. Для них красота была лишь чем-то таким, под чем можно спрятаться.
Войдя в Эрмитаж, Орлов повернул к Иорданской лестнице, где находился вход в новое секретное ведомство Кремля, необычайно эффективное и уникальное.
Эффективность заключалась в самом его расположении: на территории Эрмитажа. Музею было отдано предпочтение перед двумя другими потенциальными местами в Москве и Волгограде, потому что сотрудники смогут приходить сюда незаметно в составе экскурсионных групп, потому что сюда смогут приезжать агенты из Скандинавии и Европы, потому что Нева скроет и рассеет большую часть электромагнитного излучения, испускаемого оборудованием центра, потому что функционирующая телевизионная студия обеспечит доступ к спутникам связи, и, самое главное, потому что никто не посмеет нанести удар по Эрмитажу.
Уникальность выбора явилась следствием увлечения министра Догина историей, увлечения, граничившего с помешательством. Министр собирал старые карты, и на одной кальке был изображен план Ставки Сталина, оборудованной во время войны под Кремлем: там были не только бомбоубежища, но и секретное ответвление от линии метро, которое позволило бы Сталину, в случае наступления немецких войск, покинуть Москву. Догин боготворил Сталина, и когда он и тогдашний министр иностранных дел Жанин, ставший сейчас президентом, вместе с директором ФСБ Черкасовым разрабатывали этот разведывательный центр по заказу Бориса Ельцина, Догин добился того, чтобы Ставка Сталина была воспроизведена во всех деталях в Петербурге. Впрочем, Орлов должен был признать, что в этом оказались и свои плюсы. Как и на борту подводной лодки, тесные помещения, вызывавшие клаустрофобию, помогали сотрудникам полностью сосредоточиться на работе.
Орлов кивнул, здороваясь с охранником. Затем он набрал на клавиатуре код доступа и, войдя внутрь, показал секретарше свое удостоверение, хотя та приходилась Маше двоюродной сестрой и прекрасно его знала. После этого генерал спустился по лестнице в телестудию. В дальнем конце коридора он снова набрал на клавиатуре четырехзначный код доступа, меняющийся каждый день, и дверь распахнулась. Как только Орлов захлопнул ее за собой, под потолком автоматически вспыхнула единственная лампочка, освещающая лестницу. Генерал спустился вниз, и еще одна дверь с кодовым замком наконец открыла ему дорогу в операционный центр. Оказавшись в тускло освещенном центральном коридоре, Орлов повернул направо и направился в кабинет полковника Росского.
