– Отлично, – ответил Худ.

Орлов указал половинкой батона в противоположный конец сада.

– Вижу, вы привезли сюда свою семью.

– Ну, – сказал Худ, – в каком-то смысле я был перед ними в долгу за недоиспользованный отпуск. Я не жалею о том, что привез их именно сюда.

Орлов кивнул:

– На земле нет второго такого города, как Санкт-Петербург. Еще в бытность свою Ленинградом он был жемчужиной Советского Союза.

Улыбка Худа потеплела.

– Я рад, что вы согласились со мной встретиться. Это делает мой приезд сюда вдвойне плодотворным.

Орлов перевел взгляд на кусок хлеба. Разломав его, он разбросал крошки и отряхнул руки.

– Нам обоим выдалась весьма необычная неделя. Мы подавили попытку государственного переворота, предотвратили войну и оба похоронили близкого человека – вы друга, я врага, но в обоих случаях кончина была преждевременной.

Отвернувшись, Худ шмыгнул носом, прогоняя чересчур свежее горе.

– Хорошо хоть с вашим сыном все в порядке, – сказал он. – Это помогло нам выстоять. Быть может, все произошедшее было не зря.

– Будем надеяться, – согласился Орлов. – Мой сын поправляется у нас дома, здесь, в городе, и у нас с ним будет несколько недель для того, чтобы говорить друг с другом и лечить старые раны. Полагаю, теперь, после гибели его наставника из спецназа, ввиду предстоящего суда военного трибунала над генералами Косыгиным и Мавиком, Никита окажется более восприимчивым к моим словам. Надеюсь, он поймет, что не требуется особого мужества, чтобы присоединиться к вандалам. – Орлов сунул руку за пазуху куртки. – Я надеюсь еще кое на что, – сказал он, доставая тонкую старинную книгу в кожаном переплете с золотым тиснением.

Генерал протянул книгу Худу.

– Что это? – спросил тот.

– "Садко", – ответил Орлов. – Этот старинный экземпляр предназначается вашему заместителю. И еще я распорядился, чтобы новый тираж был распространен среди воинских частей, размещенных в Петербурге. Я прочитал эту книгу сам и был очень тронут. Странно, что американцу приходится указывать нам на сокровища нашей культуры.

– Со стороны все видится по-другому, – задумчиво произнес Худ. – Иногда лучше быть птицей, иногда лучше находиться на земле.

– Верно, – согласился Орлов. – Из всего случившегося я извлек очень важный урок. Принимая назначение на эту должность, я думал – возможно, то же самое можно сказать и про вас, – что мне предстоит быть чем-то вроде снабженца, выполнять заказы других на поставку разведывательной информации. Но сейчас я понимаю, что на нас лежит большая ответственность: мы должны следить за тем, чтобы наши ресурсы использовались на благие цели. Я хочу сказать вам вот что: как только мой сын вернется в строй, я выделю ему под начало группу спецназа и поручу во что бы то ни стало разыскать это чудовище Шовича. Больше того, надеюсь, в этом наши операционные центры окажут друг другу всестороннее содействие.

– Для меня будет большой честью работать вместе с вами, генерал Орлов, – сказал Худ.

Орлов взглянул на часы.

– Кстати о сыне – я должен спешить домой. Сегодня мы обедаем все втроем, он, я и моя жена Маша. Такого не было с тех самых пор, как я перестал летать в космос, и я с нетерпением жду возможности возродить старую традицию.

Он встал, и Худ последовал его примеру.

– Но только держите свои мечты поближе к земле, – сказал Худ. – Никита, Жанин, вы, я – мы всего лишь люди, не больше и не меньше.

Орлов с жаром стиснул руки.

– Мои мечты всегда будут там. – Он указал взглядом на небо. Затем, посмотрев через плечо Худа, улыбнулся. – И что бы вы ни думали, учите сына и дочь поступать так же. Надеюсь, результат вас приятно удивит.

Проводив Орлова взглядом, Худ развернулся и посмотрел в противоположный конец сада, куда убежали Александр и Харлей. Шарон стояла одна, и ему не сразу удалось отыскать взглядом детей. Они играли в футбол со своими русскими сверстниками.

– А может быть, он прав, – негромко произнес Худ.

Сунув руки в карманы, он бросил последний взгляд в сторону удаляющегося Орлова, затем легкой походкой и с еще более легким сердцем направился к жене.