Пятеро оставшихся в живых, достав его тело, связались по радио с Санаэ и узнали, что трое их товарищей на «скиду» еще не объявились. Не на шутку встревоженный Ханнес лично отправился на втором «скиду», чтобы разыскать их, и вскоре напал на след. Однако он не заметил, что запасная канистра с бензином от соприкосновения с шасси «скиду» получила пробоину и дала течь. У Ханнеса кончилось горючее, и он потерял радиоконтакт с Санаэ.
Тем временем погода ухудшилась и накрыла тех троих на «скиду». Они по ошибке приняли небольшой бугор на ледяном склоне, называемый Бласумне, за другой — Эскимо. Неподалеку от берега моря им пришлось пробираться в ледовых нагромождениях вдоль приливной трещины. Они не были уверены в том, где находятся — западнее или восточнее Санаэ, и решили остановиться на ночлег. Через несколько часов их спальные мешки промокли насквозь. У трех южноафриканцев осталось только восемь пакетиков с галетами, но не было примуса, чтобы растопить снег, поэтому наступало обезвоживание, которое сочеталось с переохлаждением — люди дрожали от холода уже несколько дней.
Оставшиеся в Санаэ были поражены случившимся, но они лишились руководства. Они не могли вызвать на помощь поисковый самолет, потому что не было нужной радиоаппаратуры. В то время такой оперативный самолет сидел на британской базе в более чем 6800 километрах от них. Американские «Геркулесы» на лыжах находились в 3600 километрах на базе Мак-Мердо, и было маловероятно, что они смогли бы приземлиться в районе зоны поисков или хотя бы поблизости.
Двухмоторный «Оттер» нашей «Трансглобальной» оказался ближайшим самолетом, однако в Претории, по-видимому, не решались обратиться к нам за помощью официально.
Всего через несколько часов после нашего прибытия на 85° Жиль оставил лагерь на 80° и вместе с Джерри и Анто доставил нам груз горючего. Был необходим второй рейс, прежде чем мы смогли продолжать путь, поэтому Жиль вылетел обратно на 80°. Уже в воздухе он получил радиограмму от Джинни, в которой говорилось, что из Претории скоро попросят наш «Оттер», чтобы совершить поисково-спасательный полет над побережьем. Наша база на 80° находилась в 1300 километрах от вероятного района поиска и в 1110 километрах от полюса. Максимальная дальность полета самолета без дозаправки составляла примерно 1800 километров.
Случись что с «Оттером» на этой стадии нашего путешествия при наших сильно растянутых коммуникациях, с минимальным количеством горючего, без этого основного средства обслуживания, при наличии между нами и полюсом еще двух районов с трещинами — и мы быстро оказались бы в еще более запутанной ситуации, чем наши южноафриканские друзья. Ведь, в конце концов, случилось же у них несчастье наподалеку от их собственной постоянной базы.
Не предвидя необходимости выключать моторы и ожидать чего-то перед возвращением к нам вторым рейсом, Жиль оставил у нас свой портативный генератор, чтобы облегчить самолет и сэкономить горючее. Теперь ему было нечем питать такой важный для самолета прибор, как обогреватель моторов, и заряжать аккумулятор. Оставалось ждать на 80° подтверждения спасательной миссии. Поскольку сообщения об этом все еще не поступало, Жиль решил запустить моторы немедленно, пока они не остыли, и перелететь в Ривинген, где остался другой генератор и откуда ему было ближе до района спасательной операции.
Джерри и Анто выбрались из крохотной палатки на 80°, чтобы проводить Жиля в полет. Анто записал в своем дневнике:
У Жиля были нормальные показания приборов, 15 процентов оборотов в минуту (значительно выше необходимых 12,5 процента), но топливо не воспламенилось. Моторы не запускались. Сердце у нас ушло в пятки. Мы забрали аккумулятор в палатку и подогрели его на примусе, затем накрыли правый двигатель парашютом и приставили к нему примус, пока температура масла в двигателе не поднялась до +20°.
Жиль попробовал снова. Снова 15 процентов оборотов в минуту, но моторы молчат. Тогда мы обратились к другому аккумулятору. Джерри считал, что он запасной, и поэтому не проверил его. Истина обнаружилась скоро — аккумулятор вообще не был заряжен. Мы застряли на широте 80°, что называется, «в пустоте».
Это был вечер отчаяния, так как до нас дошло полное осознание несчастья. Четыре человека были обречены на гибель. Кроме того, критики, по-видимому, получат подтверждение своей правоты — спасать придется теперь и нас. Прошла беспокойная ночь, в течение которой мы пытались разогревать примусом аккумулятор. Мы также подключили в линию нашу крохотную солнечную батарею, чтобы использовать и ее мизерный заряд.
На следующее утро в главном аккумуляторе осталось достаточно заряда, чтобы попробовать еще раз запустить моторы. Мы снова использовали драпировку из парашюта и примусы, чтобы разогреть мотор до 20 °C, а затем снова попытались запустить его.
Как и раньше, пропеллер повернулся раз-другой и остановился. Жиль держал включенным зажигание и молча наблюдал за тем, как разряжается аккумулятор. Неожиданно моторы взревели.
Мы пустились в пляс, а затем бросились «сматывать» лагерь. Соединились с Джинни, и она сказала, что южноафриканцы воздерживаются просить нас о помощи сейчас, потому что их босс Ханнес только что сообщил, что напал на следы троих пропавших.
На взлете мы сами оказались на волоске от гибели, потому что были перегружены и находились слишком высоко над уровнем моря, а взлетная полоса была слишком короткой…
Мы неуклюже побежали по снежному полю уже за пределами полосы, которую расчистили, ткнулись в первую застругу, но тут же оторвались от земли. Нам все-таки удалось это.
Поздно вечером 6 декабря Жиль доставил остатки нашего горючего, которого, как мы рассчитывали, хватит, чтобы не доехать всего 100 километров до полюса (не совершая при этом больших обходов). Теперь мы могли проехать без дозаправки 500 километров с полностью загруженными нартами. Жиль, обеспокоенный своими моторами, вылетел прямиком на полюс, надеясь поймать радиомаяк миль за сто до подхода к нему. Когда он прибыл на полюс, пришло еще одно сообщение от Джинни. Теперь пропал сам Ханнес. Трое других находились в поле без укрытия уже шестеро суток, и шансов на их спасение почти не было. Жиль вылетел немедленно в прибрежную зону площадью 150 квадратных километров, где, по его расчетам, находились потерпевшие. По прямой расстояние от полюса до Санаэ равно 2100 километрам, а дальность полета «Оттера» всего 1800 километров. Жиль достиг поисковой зоны на последней капле горючего.
Каким-то шестым чувством, выработанным за семь сезонов работы на крайнем юге, Жиль обнаружил-таки кое-какие следы в нескольких милях юго-западнее базового лагеря Санаэ и вскоре уже пролетал над черневшей внизу кучкой несчастных. Он приземлился рядом с ними. Все трое были еще живы. Метель намела снега в одежду и спальные мешки, этот снег был растоплен теплом тел, а затем обратился в лед по мере того, как люди замерзали. Один из них оказался базовым врачом, он экономно расходовал рационы. Люди промокли насквозь, их организм был обезвожен. Врач потерял 12 килограммов веса, двое других — по семь каждый. Жиль доставил их в Санаэ, заправился и час спустя отыскал и привез Ханнеса.
В Ривингене Джинни приняла хорошие новости. Симон писал:
Джинни вышла из радиохижины впервые за сутки и пошла умыться.
Еще двое суток тяжелейшего труда, и мы вышли за пределы последнего пояса с застругами. После того как мы достигли широты 85°30′, трещины, эти ужасные зубы дракона, остались позади. Поверхность стала заметно улучшаться. А вот погода ухудшилась, и нам дважды приходилось разбивать лагерь в сплошном «молоке». Вот уже трое суток, как я отклоняюсь восточнее, чтобы избежать встречи с еще одной зоной трещин в 180 километрах от полюса. 13 декабря мы начали последний переход курсом 201° по магнитному компасу. Мы двигались в сплошной дымке.
Двое наших нарт разваливались на части, они совсем не похожи на поджарых гончих, какими выглядели всего месяц назад. Все же полозья целы, а платформы, которые держатся только на четырех угловых стойках (из шестнадцати), все еще выдерживают полный груз с помощью доморощенных стропов.
