— Спасибо, — поблагодарила Мухаббат и взяла протянутую ей Газямбеком пиалу с чаем,

— Что-то Зои Кузьминичны не видно?

— В Самарканд уехала.

Ах, как жаль!

— А что? Очень нужна была?

— Да, было одно дело, — уклончиво ответила Мухаббат.

— Наше предприятие заключило о самаркандскими коллегами договор о соревновании, — как бы извиняясь, пояснил Газимбек. — Вот Зоя Кузьминична со взаимопроверочной бригадой и поехала туда.

Мухаббат молча прихлёбывала чай. Решение таинственной «загадки Долговых» откладывалось. А может быть… И пока она успела принять хоть мало-мальски определённое решение, с языка неожиданно сорвалось:

— А сколько Зое Кузьминичне лет?

— Лет? — удивился Газимбек. — А зачем, простите, это вам нужно?

— Да я вот несколько раз с нею встречалась и никак не могла определить возраст. То она покажется совсем молодой, то чуть ли не пожилой женщиной, — с трудом нашлась Мухаббат.

— Пережить с её — и не такой покажешься, — вздохнул Газимбек. — Замечательный человек. И почему на хороших людей жизнь больше невзгод в несчастий обрушивает?.. А лет ей? Совсем она ещё молодая, только двадцать шестой год пошёл.

Подмывало Мухаббат сразу и о родителях Зои Кузьминичны расспросить, но она сдержалась. Не будешь же брать с Ганиева слово, чтобы ни о чём своему заместителю не рассказывал, а не возьмёшь, — обязательно но интересуется: что это, мол, Мухаббат Шакирова возрастом твоим да родителями вдруг заинтересовалась?.. Нет, нет, так можно всё испортить, раньше времени человека покоя лишить.

— Вы бываете в тех краях, где наше подсобное хозяйство, — заговорил о другом Газимбек, и Мухаббат облегчённо вздохнула, — Как там наша новая бригада? Вы же знаете, наверное, что мы Бакирова уволили. Судить, наверное, его будут. Спасибо, Ахмаджан-ака с Халмурадовым помогли вывести мошенника на чистую воду.

— Да, слышала. Сколько верёвочке не виться… А новый бригадир за дело вроде с душой взялся, — ответила Мухаббат. — Председатель наш специально наведывался туда и сказал после возвращения: «На добросовестного, правильного человека похож новый бригадир». Да, чуть не забыла! Колхозники вам на целый год камыша накосили. Мы там новые земли освоить решили. Так что можете забирать в любое время.

— Спасибо, но пусть пока полежит, если, конечно, он вам не мешает. Сами видели, весь двор у нас камышом завален. Переработаем часть, тогда и за вашим приедем.

— Ну, а теперь я…

— Понял, сразу понял, — положил ладонь на руку Мухаббат Газимбек. — Люди нам сейчас очень нужны. Только вот братишка, наверное, молод ещё для работы? Мы его сначала в ремесленное училище направим. Не возражаете?

— Очень правильное решение, — поддержал Газимбека молчавший до этого Камбар.

Потом повернулся к парнишке, приобнял его за плечи:

— Хочешь учиться, Сакиджан?

Тот молча кивнул головой.

Газимбек вызвал секретаршу и попросил её тут же оформить Камбара на работу, показать ему место в общежитии и познакомить с начальником картонного цеха.

— Заодно и Сакиджан сегодня там переночует, — распорядился он. — А завтра сам сведу его в училище. Оно совсем рядом с нами. Рабочим человеком станешь, — ободряюще похлопал он мальчика по плечу. — Мастером!..

Сакиджан лишь застенчиво улыбнулся.

Мухаббат засобиралась домой. Она подошла к Камбару, взяла его руку и крепко пожала.

— Ну, желаю вам удачи, Камбар-ака! Вернётся Рустам, мы обязательно приедем к вам.

— Буду ждать, — улыбнулся он.

Мухаббат шагнула к Сакиджану. Тот, будто почувствовав её приближение, встал. Она крепко обняла мальчика и поцеловала его в лоб, спросила:

— Что маме передать?

— Не знаю, — растерялся паренёк. — Привет передайте.

— И ещё, — добавил Газимбек, — чтобы ни о чём ни беспокоилась. Сын её в хорошую, рабочую семью попал. А впрочем, она ведь и сама приедет, всё увидит собственными глазами.

Секретарша куда-то увела Камбара с Сакиджаном.

Вышли во двор. Мухаббат было направилась сразу к машине, но Газимбек её остановил:

— Если вы не очень торопитесь, я бы вам предприятие показал.

— Да как вам сказать?.. — остановилась она в нерешительности. — Вечереет уже… А впрочем…

Мухаббат вспомнила, как Рустам несколько раз интересовался работой предприятия и жизнью его рабочих. Даже просил жену специально съездить и посмотреть. Мухаббат догадывалась, что это неспроста. А теперь вот представился удачный случай.

Будто угадав её мысли, Газимбек спросил:

— Скажите, муж ваш по возвращении из Одессы не собирается к нам на работу поступать?

— Не знаю. Но мне кажется, что он об этом давно думает…

— Надо, надо. Одиночество таким людям — мука. А здесь коллектив, работа, сознание своей полноценности, нужности.

В первом же помещении уши заложило от шума, грохота, скрежета всевозможных станков и машин. Здесь делали картонные коробки. Мухаббат останавливалась возле каждого станка, подолгу наблюдала за действиями рабочих. Каждое их движение было уверенным и точны даже изящным. На лицах людей читалось одухотворённое напряжение, и улыбки были не теми вымученными, полувиноватыми, к которым она привыкла, а горделивыми, задорными.

Мухаббат не удержалась, взяла в руки готовую коробку и стала тщательно, даже придирчиво её исследовать, втайне надеясь обнаружить хоть какой-нибудь, хоть самый пустячный брак, мелочную недоделку. Но ничего найти не смогла.

А рабочие продолжали трудиться в каком-то особом, отлаженном и весёлом ритме.

«Да, Рустаму здесь будет хорошо, — подумала она. — Ведь он теперь видит, значит, и работу ему дадут посложнее и поинтереснее… А главное, Ганиев прав, — люди, коллектив».

— Ну как, понравилось? — поинтересовался Газимбек.

— Очень… Я даже не ожидала, — честно призналась Мухаббат.

Вот и расскажите обо всём Рустаму Шакировичу.

— Обязательно расскажу, — заверила она. — Мы даже приедем сюда специально, пусть сам посмотрит. Ну, а теперь мне совсем пора, — заторопилась Мухаббат.

— Жаль, — вздохнул Газимбек, протягивая ей руку.

Ему нравилось знакомить новых людей с предприятием, наблюдать при этом за выражением их лиц, когда недоумение, удивление сменяются вдруг восхищением. Да, здесь люди, ещё недавно ожесточённые и отчаявшиеся, возвращались в большую жизнь, возрождались духовно и физически. И в этом есть и его, Газимбека, заслуга.

— Да, жаль, — повторил он. — Ну, ничего. В следующий раз вместе с Рустамом Шакировичем всё досмотрите.

— До свидания, — ещё раз протянула Ганиеву руку Мухаббат и направилась к машине.

Снова начала портиться погода. Накрапывал мелкий и не по времени холодный, колючий дождь.

Мухаббат села в кабину, машина тронулась.

— Ну, как вам «сиротский приют»? — глянула она в улыбкой на шофёра.

— Не надо, Мухаббатхон! — попросил тот. — Недаром говорят: лучше один раз увидеть, чем семь раз услышать. Больше ничего подобного никогда от меня не услышите.

— То-то…

Вдруг по кабине что-то дробно и жёстко застучало.

— Град! — испуганно крикнула Мухаббат. — Посевы! Гоните быстрей машину.

Шофёр с готовностью нажал на газ. Машина захлебнулась, натужно взвыла и рванулась с бешеной скоростью. А град продолжал оглушительно барабанить в крышу и лобовое стекло.

— Какое несчастье!.. Ах, какое несчастье! — повторяла то и дело Мухаббат.

Стихийное бедствие обрушило на головы колхозников неисчислимые заботы и тревоги. Прошедший вчера ливень и град уничтожили во многих бригадах всходы, стоившие людям таких трудов и хлопот. Обстановка в колхозе непредвиденно осложнилась. В четырёх бригадах надо было заново сеять выбитый градом хлопчатник. Да и на других участках требовалось на больших площадях восстанавливать пострадавшие посевы.

Ахмаджан-ака, Тешабай-ата и Хаитбай-ата вместе о бригадирами обошли все пострадавшие от града участки. В тот же день состоялось совместное собранно коммунистов и колхозного актива. Люди входили в кабинет председателя молча, даже не здороваясь, угрюмые, злые, словно собирался не совет единомышленников, болеющих за одно общее дело, а случайная встреча людей, смертельно из-за чего-то рассорившихся. Впрочем, все понимали, что сейчас не до вежливости и прочих сантиментов. Им, прирождённым земледельцам, хлопкоробам, больно было смотреть друг другу в глаза от сознания, что столько труда непоправимо, безвозвратно пошло прахом.