— Как здесь красиво! Прямо глаз не оторвёшь. Здесь каждую весну такая прелесть?

Мухаббат очень хорошо понимала состояние подруги и потому больше не сердилась на неё. Жизнь, она потому и жизнь, что не может не брать своё.

— Нет, — многозначительно и лукаво прищурила она глаза. — По-моему, в этом году в первый раз такое с весной приключилось…

Света вспыхнула, обняла Мухаббат и глубоко вздохнула. Потом зашептала:

— Ты права! Во мне сейчас столько радости и счастья, что хватило бы на целый мир. Будто каждое дерево, каждый лист на нём, каждая травинка поздравляют меня… Ну, а теперь твой детский сад посмотрим.

Света выпрямилась, провела ладонями по лицу, будто стирая с него краску недавнего смущения и неуёмного счастья.

Детсад совсем недавно отремонтировали силами бригады, трудились в коротких перерывах между основной работой. Стены здесь были заново оштукатурены и побелены, двери и окна покрашены, выбитые стёкла вставлены. Даже железные кроватки перекрасили, и они сверкали, как новенькие.

В одной из комнат — младшая группа: грудные дети и те, что ещё не ходят сами. Если здесь и не слышно треска и писка игрушек, зато больше чем достаточно голосистых «певцов». Стоит только одному подать голос, как тут же к нему дружно присоединяются все в комнате. Молоденькая воспитательница, не привыкшая ещё к подобным концертам, бегает от кроватки к кроватке, испуганная и растерянная. В одной из кроваток, огороженной сеткой, — Адхамджон. В маленькой ручонке его накрепко зажата погремушка. Чёрные глазёнки его поблёскивают озорно и улыбчиво. Света подбежала к кроватке, схватила Адхамджона, начала тискать его и целовать.

— У, Рустамчик маленький! Не плачешь?.. И правильно делаешь. Нечего с этих крикунов пример брать. Ещё наплачешься — вот только тётя Каромат придёт.

Мухаббат улыбнулась.

— А у тебя здесь хорошо, — положив мальчонку на место, обернулась к ней Света. — Любовь к детям, забота о них видна. Не то что в других бригадах. Не мешало бы этим здоровякам-мужчинам, которые нос задирают от своего бригадирства, прийти и поучиться у тебя, как за детьми надо ухаживать.

— Всему своё время, Сапурахон. Наверное, у них возможностей не было или ещё чего-нибудь, — сказала Мухаббат добродушно-примирительно.

В комнату незаметно вошла тётушка Кунпаш.

— Это уж ты, Мухаббатхон, напрасно! — с неожиданной горячностью заговорила она. — Что, разве у вас в бригаде делать было нечего, когда ремонтировали детсад? А вы же и норму успевали выполнить и здесь поработать. Ни сил, ни времени не жалели. Скажите уж лучше напрямик: мужчины на детские сады сквозь пальцы смотрят. Они, наверное, думают, что родится ребёнок, на четвереньках поползал, покувыркался и — вырос, как в сказке! И знать они не знают — а лучше сказать, делают вид, что не знают! — сколько материнского труда вложишь, сколько недоспанных ночей пройдёт, пока поднимешь этого кроху на ноги. Поэтому стоит только заикнуться перед мужчинами, что детский сад или ясли надо отремонтировать, они сразу начинают на свою занятость ссылаться, своей работой в поле козырять.

Мухаббат засмеялась.

— Вот вы, оказывается, какая! Чем это мужчины так вам насолили?

— А как на них не злиться? Если был бы настоящим человеком мой муж — чтоб ему могилу свиньи разрыли! — может быть, я бы вовремя показала доктору своего Сакиджана, и он не ослеп бы.

Мухаббат стало неловко и за свой неуместный вопрос, разбередивший изболевшуюся душу этой женщины, и особенно за смех. Одновременно ей до слёз стало жаль тётушку Кунпаш. Да и как не пожалеть! Единственный сын — и ослеп…

Мухаббат присела на стул у кроватка Адхамджона. Увидев наконец мать, он проворно ухватился ручонками за сетку, поднялся в кроватке и потянулся к Мухаббат, растянув пухлые губы в радостной улыбке. Она взяла сынишку на руки, прижала к груди и стала целовать в тёплое темечко, в макушку, а мысли почему-то снова вернулись к загадке Долговых. А если и вправду Зоя Кузьминична найдёт отца с матерью! Какое бы это было счастье для всей семьи! Затянется ещё одна кровоточащая рана от жестокой войны. С чего же начать? Ах, как плохо, что нет рядом Рустама…

Мухаббат проснулась с первыми лучами солнца. Наскоро выпила чаю, попросила свекровь отнести сына, когда он проснётся, в детсад, и заспешила в поле. С тех пор, как она стала бригадиром, забот заметно прибавилось. Рабочей силы не хватало, машин и механизмов и того меньше. Да разве перечислишь всё, чего не хватает, что мало, а чего и вовсе нет? Всё это очень мучило поначалу Мухаббат. Жила она в эти дни по поговорке: к болезни да ещё чирей. Об отдыхе даже думать не приходилось.

Правда с возвращением звена Каромат положение немного облегчилось. Да и сама Мухаббат стала привыкать к хлопотной роли бригадира, этой задёрганной белки в колесе. Да и посевы хлопчатника радовали. Зазеленели они дружно, враз. Поля изумрудным, переливающимся под золотистыми лучами солнца ковром раскинулись во все стороны, насколько глаз хватал. Мухаббат каждый день по нескольку раз обходила карты, вглядываясь чуть ли не в каждый кустик, особенно если ей покажется, что он слабее или менее зелёный, чем другие. А едва выдастся свободная минута, спешит к старшим, более опытным хлопкоробам, буквально изводит их бесконечными расспросами о «секретах» ухода за растениями, сроках и нормах полива и других премудростях агротехники. Или просто стоит, наблюдая за их работой, стараясь запомнить чуть ли не каждое движение. И всё равно не обходится без ошибок и промахов, а значит, и без волнении, бессонных ночей, без изнуряющего напряжения. Время летит, будто с цепи сорвалось. Суток не хватает. Только польёт, внесёт удобрения, а уже затянуты сроки окучки. Справились с окучкой, глядишь, другое поджимает.

Мухаббат шла вдоль карты, тревожно поглядывая на небо. Золотистые лучи медленно выкатывающегося из-за Тянь-Шанского хребта солнца вдруг стали меркнуть, а потом и вовсе исчезли. Над вершинами гор нависло несколько тёмно-серых туч.

«Ах, как некстати этот дождь!» — с тревогой и лёгким чувством досады подумала Мухаббат.

И в самом деле — посевы уже вдосталь политы, внесены удобрения, растения развиваются дружно, равномерно. Поэтому от неурочного дождя не то что пользы никакой не будет, но и вреда жди. Прольётся он, затем прикроет солнце, и покроются поля коркой, прибавится непредвиденных забот.

— Мухаббат, эй, Мухаббат! — позвал кто-то с полевого стана,

Мухаббат быстро зашагала на голос. Был он незнакомым. Только подойдя к полевому стану, узнала в кричавшем сторожа сельсовета.

— Что случилось? — не без тревоги спросила Мухаббат, выходя на обочину карты.

— Председатель велел, чтобы ты сейчас же шла домой и собиралась в дорогу.

— В какую ещё дорогу? — не поняла она. — Тут и так на части разрываешься…

— Ну, это уже не моё дело, — развёл руками сторож. — Мне приказали, я передал. Правда, слышал мельком, будто ты должна слепых в город отвезти…

Ах, вот оно что! Да, председатель недавно просил посодействовать в устройстве на работу Камфара, и она согласилась поговорить об этом с Зоей Кузьминичной. Но за сотней неотложных дел так в не выкроила времени. Ну, да ничего. Приедут в город, там на месте сразу обо всём и договорятся. А заодно, может быть, и в «загадке Долговых» удаётся что-нибудь прояснить.

Мухаббат отправила сторожа в правление, пообещав скоро прийти, и отправилась в звено Каромат.

— Меня срочно посылают в город, — объяснила она женщинам, — Каромат остаётся за меня. К вечеру постараюсь вернуться…

— Бригада, слушай мою команду— озорно крикнула Каромат. — Отметим вынужденное отсутствие нашего доблестного бригадира ударным, стахановским трудом!

— Тебе бы только дурачиться, — незлобиво проворчала Мухаббат и быстро зашагала к дому.

Проходя мимо полевого стана, Мухаббат увидела, что сторож ещё не ушёл.

— Поторапливайся, хорошая, тебя уже ждут, — напомнил он. — Слепых нужно сегодня же в сиротский приют устроить…