— Саба, ты думай как хочешь, но я свое сердце лучше знаю.

Он подступает ко мне и целует меня в губы, прежде чем я успеваю сообразить, в чем дело. Целует медленно, основательно. Уверенно. Не так, как мы раньше с ним целовались. Такой поцелуй девичье сердце завоевывает окончательно и бесповоротно. У меня аж дух перехватило.

Томмо отступает на шаг.

— Джека с нами больше нет, — говорит он. — Он и раньше был тебе не пара, Саба. Ты меня тогда поцеловала потому, что Джек тебя сильно обидел. А я верный. Я никогда тебя не покину.

Я ошеломленно замираю. Все слова сразу забыла. Потом спохватываюсь и продолжаю заготовленную речь:

— Знаешь, если б все можно было повернуть назад, я бы все сделала иначе. Мне стыдно всякий раз, как я про ту ночь вспоминаю.

На губах Томмо возникает тень улыбки.

— Ты все сказала?

— Ага, — киваю я.

— Саба, чего ты от меня хочешь? — спрашивает он. Устало, терпеливо. Так разговаривают с непослушным ребенком.

— Хочу, чтобы ты меня разлюбил.

— Сердцу не прикажешь, — вздыхает Томмо.

— Ладно, тогда прости меня, — требую я.

Он пожимает плечами:

— Я тебя прощаю.

Я так хотела услышать эти три слова, а теперь они давят на меня тяжким грузом. Так мне и надо. Решила, что я самая умная, кого хочешь могу уговорить. Думала, что если правильные слова подберу, повинюсь перед Томмо, то все будет по-прежнему. И будет нам легко друг с другом. Но я его недооценила. Он изменился. У него появилась новая цель. Новая сила. Томмо прежде о прошлом думал, внутрь себя смотрел, ни с кем не делился мрачными воспоминаниями. А теперь в его взгляде появилась ясность. Уверенность.

— Знаешь, наступит день, когда ты посмотришь на меня по-другому, — заявляет он. — А пока не передумаешь, больше мы об этом говорить не будем.

Застенчивый, неловкий мальчишка вырос, стал взрослым парнем. Держит себя с достоинством. Уважительно наклоняет голову и проходит мимо.

Мне становится очень неловко. И стыдно.

И горько. Горше, чем прежде.

Надо было смолчать. А я наговорила всяких глупостей.

Хочу, чтобы ты меня разлюбил.

Будто непослушный ребенок. Глупо. Нелепо.

Почему рядом с Томмо я всегда веду себя как недоумок?

Я чертыхаюсь. Не нужна мне его любовь. Она меня гнетет хуже всякой вины. Жалко, что Молли рядом нет. Она в мужчинах разбирается, все про них знает. Она бы мне посоветовала, что делать.

— Саба! — напряженно шепчет Томмо.

Следопыт кругами шныряет рядом, не лает, молчит, будто за волком охотится. Похоже, что-то не в порядке. Мой волкодав несется назад, к двору. Мы бежим следом. Во мне беснуется красная ярость. Лу! Что-то случилось с Лу!

Хватаю Следопыта за ошейник. Мы прячемся за грудой хлама рядом с кухней, переводим дух. Тела пышут жаром от внезапного страха.

Посреди двора лежит человек. Тонтон на него огнестрел наставил. Человек растянулся ничком, руки за голову заложил. Черноволосый, коренастый, покрытый ржавой пылью дорог Нового Эдема. Его лошаденка стоит поодаль. Видно, что скакала долго, издалека. Я ее уже где-то видела. Неужели кто-то из знакомых? Рядом стоят две лошади тонтонов. Ухоженные, в ладной сбруе. А где второй тонтон? Тут из кухни выходит Лу, руки поднял вверх. За ним идет второй тонтон, тычет в спину Лу огнестрел.

Так, два тонтона на месте. Что они здесь делают?

Черноволосого незнакомца рывком поднимают с земли. Сердце екает. Это Мануэль, Управитель, с которым я на мельнице познакомилась. Наверное, приехал со мной повидаться. Что-то важное случилось, раз он комендантский час нарушил и после захода солнца в путь собрался. А охранники его на дороге заметили и следом увязались.

Я с ужасом смотрю на Томмо, беспомощно развожу руками. Оружия при мне нет. Он мотает головой — мол, тоже безоружный. Думай, Саба! Думай быстрее. Вот сейчас тонтоны задерут Лу рукав рубахи, проверят татуировку… А ее там нет. И Лу тут же убьют.

Я лихорадочно озираюсь. Хлам, мусор, бесполезные обломки… Ничего подходящего… На соседней куче замечаю покореженные листы железа. Делаю знак Томмо. Листы большие, за ними можно укрыться. Мы поспешно привязываем к ним бечевку, чтобы можно было держать их, будто щиты.

Неожиданность на нашей стороне. А больше ничего.

Киваю Томмо на тонтона с Мануэлем. Мы выставляем щиты перед собой. Я считаю до трех, и мы с криком бросаемся в атаку. Я налетаю на тонтона, который поймал Лу, сбиваю с ног. Следопыт бросается на подмогу, придавливает его к земле. Огнестрел вылетает из рук. Тонтон пытается подняться, но я с размаху бью его щитом. Он теряет сознание.

Лу хватает огнестрел.

— Помоги Томмо, — кричу я.

Томмо, Мануэль и второй тонтон сцепились в клубок, лягаются, машут кулаками. Тонтон огнестрел из рук не выпускает. Он ухитряется вскочить на ноги, наставляет огнестрел на Мануэля.

— Поберегись! — ору я.

Тут откуда ни возьмись выбегает Пег. Над головой, будто аркан, она крутит веревку с привязанным к ней колокольчиком, метко ударяет тонтона в висок. Тонтон падает, как подрубленное дерево.

Я помогаю Мануэлю подняться. Он переводит дух, мотает головой.

— Что случилось? — спрашиваю я.

— Я для тебя весточку принес, — объясняет он и лезет в кошель на поясе. — Ее в надежном месте оставили. Наши лазутчики ее вчера ночью нашли.

— Откуда ты знаешь, что весточка для меня?

Он вручает мне сложенный лоскут, на котором углем нарисована падучая звезда.

— Вот, это твой знак, — говорит он.

— Из-за меня звезды падают, что ли? — улыбаюсь я.

— Ну, так говорят…

Разворачиваю лоскут. На нем нарисована одинокая звезда и круг, поверх которого — кружочек поменьше. Я задумчиво смотрю на послание, потом складываю лоскут и прячу в карман.

— Ну что, поехали, — говорю я. — Лу, Томмо, заберите у этих недоумков одежду и оружие, переоденьтесь. Мы по дороге поскачем. Мне нужны тонтоны-охранники.

Оставляем Пег со Следопытом за порядком присматривать. Эмми вряд ли далеко ушла, все ее пожитки на месте. Правда, мой волкодав в них порылся, искал, чем поживиться. Нашел завалящий кусок вяленого мяса, пожевал да выплюнул. Эмми стащила с кухни ломоть крапивной лепешки — похоже, на весь день в лес ушла. Она в последнее время странно себя ведет, бродит по чаще, бормочет себе под нос, что-то напевает. Молли говорит, у Эмми переходный возраст.

Мануэль без конца благодарит Пег за спасение, не может успокоиться. Наконец мы выезжаем из ворот Звездной дорожки.

Удаляемся на приличное расстояние, оставляем тонтонов на обочине. Щедро поливаем их хмельным пойлом Молли — лучшего применения этой гадости не найти. Пустую флягу рядом бросаем. Если тонтонам повезет, то они очнутся прежде, чем их найдут. Иначе им трудно будет объяснить, куда подевались их кони и оружие. А еще труднее — почему они лежат в обнимку, да еще и в женских платьях. И почему от них выпивкой воняет.

Слим с меня три шкуры спустит за то, что я без спросу два его матушкиных наряда стащила. Впрочем, судя по рассказам, матушка Слима любила каверзы строить. Ей бы понравилось.

Мы мчимся по дороге среди бела дня. Самым коротким путем. Нам нужно добраться на северо-запад Нового Эдема. Весточку Слим послал. Круг с крохотным кружочком наверху означает взрывчатый шарик. Мы такими взорвали насыпь, а потом Возрождение. Шарики эти Слим нашел в Насс-Кампе. Одинокая звезда — Ауриэль Тай, которая звезды читать умеет.

Значит, Ауриэль в Насс-Кампе. Похоже, она была недалеко от Нового Эдема, если Эш с Кридом ее так быстро отыскали. Интересно, она одна или с беглецами из лагеря у Змеиной реки? И сколько с ней людей?

Эмми долго задавали всякие вопросы. Где и когда она родилась? Кто были ее родители? Как они умерли? Ей даже врать сильно не пришлось. А брат у нее был? Нет. А сестра? Тоже нет. Эмми привели в небольшое помещение. Женщина, похожая на Марси, внимательно оглядела ее с ног до головы, проверила зубы, уши и глаза. Волосы и кожу. Осмотрела руки и ноги. Отметила рост на стене. Спросила, была ли у нее лихорадка и прочие болезни.