Словом, она была полной противоположностью тем женщинам, которых он знал по работе. Однако его очень обнадеживал тот факт, что в отличие от всех предыдущих отношений с женщинами, его влечение к которым было максимальным на ранних этапах, чем лучше он узнавал Марию, тем больше она ему нравилась. Он был поражен ее честностью и его интерес к ней не ослабевал. Он научился адаптироваться к различного рода шокирующим идеям, которые она порой высказывала. «Если я не прошу о том, чего я хочу, значит, я лгу». «Чувства представляют собой факты, паранойя — это повышенное осознание, а интуиция заслуживает того, чтобы принимать ее в расчет». «Наука, технология, медицинские знания, молоко, мясо и картофель, а также американская мечта обречены». «Нам нужна лучшая идея, и мы не должны ожидать, что эту идею предложит „Тойота“».

Когда Мария попросила его прекратить отношения с Карлой, он был шокирован. Дело было не в том, что он не понимал позиции Марии, а в том, что он никогда не думал переходить к моногамным отношениям, и ему не нравилось, что его вынуждают к столь радикальным изменениям в своем образе жизни. Он придумывал десятки оправданий: что он не может ее бросить, что моногамия не соответствует его природе, что это диктаторское требование, что моногамия обладает массой недостатков, что он готов перейти к моногамным отношениям лишь по собственному выбору, а не в ультимативном порядке. Однако Мария оставалась непреклонной, и когда он наконец согласился, то был удивлен тем, что спустя лишь считанные дни почувствовал себя очень комфортно, и был вполне довольным этим решением. Он чувствовал, что в его отношениях с Марией открылось широкое поле для новой деятельности, особенно после того, как они согласились на полную откровенность друг с другом.

— Знаешь, Мария, — однажды сказал он ей, — если бы год назад кто-нибудь сказал мне, что я перееду в кооперативный дом и буду состоять в моногамных отношениях с матерью двоих детей, я ответил бы ему: «Ты в своем уме? Лучше протри свой хрустальный шар, а то он давно нуждается в чистке».^[7]

На что Мария хитро улыбнулась и ответила:

— Если тебе кажется, что прошедший год был удивительным, посмотрим, что ты скажешь о следующем. Потуже затяни свой ремень безопасности.

У Дэвида была привычка не слишком аккуратно вести себя на кухне и в ванной. Такое поведение было неприемлемым для Марии и Карлы. Оно нередко имело место, когда Дэвид был занят починкой крыши или выполнял типичные мужские обязанности по дому, однако, когда он попытался оправдать свое поведение, Мария ответила, что она скорее научится сама чинить крышу, чем будет мыть за ним грязные тарелки. Поначалу он отнесся к этому заявлению, как к феминистской демагогии, однако был удивлен, узнав, что она говорила серьезно. В следующий раз, когда он полез на крышу, она последовала за ним, и он обнаружил, что она умеет махать молотком не хуже некоторых. Он также открыл для себя, что обучать ее «мужским» навыкам было для него удовольствием; она схватывала все на лету и действительно оказалась способной выполнять те виды работ, которые он считал лишь собственной прерогативой. Он же научился быть аккуратным на кухне. Когда их отношения достигли стабильности, они начали вести себя как супружеская пара и ловить себя на том, что повторяют привычки, которые были свойственны им в первом браке. Они обнаружили, что порой склонны скрывать свои чувства, делать то, что они обычно не хотят делать, но, поскольку они договорились и поскольку действительно хотели этого, они постоянно стремились побороть в себе эти тенденции, обсуждали их, требовали друг от друга полной откровенности и отказывались терпеть игры власти или выступать в роли спасителя, когда эти игры имели место. Они стремились быть открытыми к взаимной критике, а также к расспросам и обратной связи со стороны других жильцов и своих друзей, В этих вопросах Мария, как правило, выступала в роли учительницы, а Дэвид — прилежного ученика.

Прошло какое-то время, и Дэвид осознал, что его новые отношения с Марией и изменения в образе жизни начинают вступать в противоречие с требованиями, предъявляемыми к нему на работе. В фирме от него ожидалось, что он будет получать свой заработок, работая значительно больше, чем сорок часов в неделю. У него была интересная работа, требующая от него творческого подхода, а потому она нравилась ему. Но с другой стороны, тот эмоциональный вакуум, который царил в его фирме, а также необходимость подчиняться играм власти и закрывать глаза на ложь, что требовалось от сотрудников, начали становиться для него проблемой.

Компания Дэвида «Лектрикс» была очень успешной. Сотрудники фирмы были организованы в сообщество, которое люди предпочитают называть «семьей», хотя, по сути, оно скорее функционировало как профессиональная футбольная команда. Дэвид начал замечать, что компания значительно более была обязана своим успехом удачному сочетанию творческих индивидуальностей и рыночным условиям, чем особенностям своей структуры. Ему даже стало казаться, что фирме начинают приносить вред существующие внутри нее конкурентные тенденции. Нескольким конкурирующим с «Лектрикс» компаниям удалось пошатнуть ее позиции на рынке, а отсутствие теплоты в межличностных отношениях и взаимного доверия на работе порождали стресс, прогулы и нездоровую атмосферу.

Дэвид ощущал, что больше не в состоянии вынести противоречия между своей личной и деловой жизнью. Он решил либо изменить обстановку на работе, либо сменить саму работу. Поскольку он имел большой профессиональный стаж и сотрудники уважали его, он надеялся на то, что будет выслушан, когда выступит с предложениями, касающимися изменений, которые он задумал. Он дал себе год на реализацию этих нововведений, после чего, если они не достигнут успеха, он начнет искать другое место работы и, возможно, откроет свою собственную фирму, неотъемлемыми составляющими которой станут демократический менеджмент, кооперация и честность. В возможность такого предприятия ему вселяло уверенность наблюдение за Марией на ее работе — находящемся в коллективной собственности книжном магазине, пользующемся успехом, функционирующим согласно коллективным нормам и принципам и организованным на неиерархической основе. Его вдохновляла перспектива, обещающая превратить работу в приносящую удовлетворение часть своей жизни, дающую ему ощущение собственной значимости и власти.

Однажды вечером, когда Дэвид пришел домой с работы, между ним и Марией внезапно произошел неприятный инцидент. На протяжении последних недель между ними наметились некоторые разногласия, касающиеся ответственности Дэвида за воспитание детей Марии. Однако этим вечером разногласия между Дэвидом и Марией, уставшими после трудового дня, переросли в открытую конфронтацию. Дэвид был согласен помогать Марии в воспитании детей, однако каковы будут размеры этой помощи, они конкретно не оговаривали. В последнее время Дэвид зачастую не оправдывал ожиданий Марии. Когда он приходил домой и она просила его побыть с Кэй, он игнорировал ее просьбы, делая вид, что их не слышал.

— Ты слышал, что я просила тебя присмотреть за Кэй?

— Да.

— Тогда почему ты мне не ответил?

— Не знаю. Не хотелось.

— Да уж, веская причина!

— Для меня достаточная.

— Что ты хочешь этим сказать?

— Я ведь не обязан заботиться о Кэй, так?

— Да? Интересно, а чего еще ты не обязан делать? Ты обязан меня трахать? И если да, обязан ли ты делать это качественно?

Дэвид изумленно посмотрел на нее. Он уже собирался сказать в ответ какую-нибудь гадость, но тут Мария произнесла: «Извини, я была несправедлива. Нам нужно обсудить это спокойно».

Но Дэвид был уязвлен. Он осознал, что их сексуальная жизнь, поначалу столь замечательная, постепенно начала превращаться в рутину. Все чаще случалось, что Мария страстно хотела секса, а Дэвид не был расположен к нему. Прежде такой проблемы не было, потому что Дэвид поистине наслаждался сексом с Марией, однако пару раз он уступил ее желанию, когда не был особенно заинтересован. Он начал осознавать внезапное исчезновение своего интереса к сексу, но не стал открыто говорить об этом, тем самым нарушая их кооперативное соглашение не держать друг от друга секретов. Мария тоже начала замечать это и спрашивала его, все ли в порядке. Дэвид отрицал, что между ними что-то не так, хотя и знал, что совершает большую ошибку. Мария приняла его ответ, но ощущения Дэвида не исчезали, а она продолжала чувствовать его напряженность и временами становилась серьезно озабоченной тем, не перестала ли она быть для него привлекательной и не перестал ли он любить ее. На сей раз дело дошло до того, что Мария открыто выразила свой гнев, и тут она осознала, что эта ситуация требует серьезного внимания.