Скажи, – что нет судьбы на свете!
Верстах в десятке, у воды,
Под осень позднюю приметил
Федот медведицы следы.
Тотчас, припомнив этот случай,
Прибавил лихо для словца:
«Чего желать ещё бы лучше?
Зверь сам выходит на ловца!»
Пустился в путь он спозаранку.
Шёл месяц следом втихаря.
С собою новую берданку
Он прихватил на глухаря.
Холодный воздух чист прозрачно,
Да чуть приметно отсырел
И тени лунные враскачку
В тайгу уходят, посерев.
Ещё светало неохотно,
Но март уже был на пути:
Тепло весеннего прихода
Рождалось где-то впереди —
Там, где полудни солнце выше,
Темнеет снега белизна
И где ползут снега по крыше,
Уже готовилась Весна!
Четыре дня искал берлогу,
Ночами греясь у костров,
А ветер искры нёс полого,
Бросая в звёздности миров,
Где, расплескав шагами Млечность,
Медведи звёздные бредут
И, замыкая кругом вечность,
Друг друга вечно не найдут.
Что думал он, глазея в небо?
Какая мысль не знала сна?
А Млечный Путь шёл лыжным следом
И пыль морозная несла.
Сегодня только увенчало
Удачей нудные бега.
Чуть слышно лайка зарычала.
Федот прицыкнул: «Фу, Тайга!»
Пар тонкой струйкой поднимало,
Курился царственный сугроб, —
Одно лишь только означала
Примета верная берлог.
Ноздрёю спящего дракона
Парилась узкая дыра
И каждый шаг был здесь рискован,
Но… начата была игра!
Федот подполз, как можно ближе.
Лежал так битых полчаса,
Пока на радость не услышал,
Как пропищали голоса.
Теперь уж знал Федот наверно —
Добудет точно медвежат,
А поступал ли здесь он скверно? —
К тому и мысли не лежат.
Зарубки делал, как заметки,
Он для обратного пути.
Слегка надламывал и ветки,
Чтоб без помех назад прийти.
Едва лыжнёй скользнули вёрсты,
День как-то враз пошёл на спад:
В потухшем небе краски стёрты
И вихри снежные кружат.
Бурлило небо снежной пеной,
Касаясь тучами земли.
Здесь и зимой, обыкновенно,
Такие вьюги не мели!
Всё завертело в диком скаче
Стеною снежной, как туман.
Пурга звереет, не иначе, —
Перерастёт она в буран!
Не в шутку был Федот напуган:
«Что за невиданный курьёз? —
Чтоб в марте здесь такая вьюга,
Какой же чёрт её принёс?»
И было то ему тревожно,
Что вихрей снежных заворот
Здесь пережить довольно сложно
Среди безлесистых болот.
Случись всё раньше только часом,
Когда лесами шёл Федот,
Не получил бы тут сейчас он
Столь неприятный поворот.
Искал недолго путь к спасенью
Во всём удачливый Федот.
Наметил он без опасенья
Совсем простой и верный ход:
Под полушубком греет тело
Собачье жаркое тепло.
И часа минуть не успело —
Обоих снегом занесло.
Буран ревел часа четыре
И пусть «зимовка» недолга,
Да всё ж уютнее в «квартире», —
Где пёсий жар от «очага».
Там, наверху, уже стихало.
На полутоне таял звук,
Как будто взмахом обрывало
Оркестр нестройных, диких вьюг.
Федот, пожалуй, час с лихвою,
Казалось, время так идёт,
Под кровлей бился снеговою,
Круша, почти метровый свод.
Ворвался свет, белея солнцем,
Морозной свежестью в приют
Сквозь прорубь снежного оконца
И ослепил на пять минут.
Назад летели, как на крыльях,
Хоть и с трудом пришлось идти:
Снегами свежими накрылись
Все проторённые пути.
Домой Федот пришёл под вечер,
Забылся вмиг усталым сном
И тёк закат, в бордо расцвечен,
По небу пролитым вином…
Он по утру проснулся поздно.
Бледнел в окне луны излом
И ветер с лёгкостью морозной
Клубы дымов вязал узлом.
Порхал, шутя, снежок летучий.
Ребячьи крики далеки.
Стрелой летели сани с кручи,
В снег зарываясь у реки.
В печи щи суточные* млеют,
Их аромат плывёт, маня.
Молила Марья: «Ту затею
Оставь, послушай раз меня:
Боюсь, смеёшься ты напрасно,
Дразня таёжный дух лесов!
Нам не всегда бывает ясным
Язык далёких голосов.
Не всё отмечено словами,
Не всё так просто и светло,
Но всё, что происходит с нами,
Каким-то знаком нам дано!»
Тут отмахнулся он досадно,
Как будто тем сказать хотел,
Что мол: «Кончай на том и ладно —
Быть бабе лучше не у дел.»
Он не встречал ещё такую,
Сказать по правде, на пути,
Чьи бы слова напопятую
Его заставили пойти.
Федот не мог уже иначе
В известном деле повернуть.
Да и зачем своей удаче
Он должен вдруг подрезать путь?
