— Не говори так, — ответил Яков. — В этой жизни все происходит по причинам, которых нам не понять.

Он чувствовал на своей шее ее теплое дыхание, ощущал, как слезы Сони текут по его щекам. И он знал, что все они попали в страшную беду, и им угрожает смертельная опасность.

В посольстве США в Москве все отлично знали, что здание прослушивается. Служащие посольства никогда не позволяли себе мало-мальски серьезных разговоров в помещении, за исключением кабинета посла и «пузыря», которые постоянно проверялись на предмет электронных подслушивающих устройств. В других комнатах стены были просто испещрены различными микрофонами и передатчиками, некоторые были даже вделаны в кладку. Прослушивание велось из дома через дорогу, где постоянно находились сотрудники КГБ.

Но никто, даже в ЦРУ, не знал, что «пузырь» тоже прослушивается.

Хотя это помещение тоже постоянно проверялось и «выметалось», даже самая тщательная проверка не могла обнаружить особого типа «жучков», которые не издавали никаких звуковых сигналов, хотя и передавали разговоры, которые велись в «пузыре». В середине 1988 года, несмотря на недавний скандал, когда несколько офицеров морской пехоты провели в секретное помещение посольства США в Москве женщин — служащих КГБ, в «пузыре» удалось установить приборы. Несколько сверхчувствительных передатчиков были вставлены в ножки и под столешницей единственного в комнате стола для заседаний.

Таким образом, весь разговор Парадизо с Шарлоттой и Стоуном был перехвачен и записан на магнитофон кагебешником, сидящим в квартире через улицу Чайковского.

Служащий, записавший эту беседу, еще раньше получил приказ от своего начальника, главы Второго главного управления КГБ Петра Шаламова: все записи передавать прямо ему.

Спустя два часа документ, отпечатанный в трех экземплярах, был доставлен со станции прослушивания, расположенной через дорогу от посольства США, в штаб-квартиру Второго главного управления КГБ: пятиэтажное здание без всяких опознавательных табличек менее чем в километре от посольства. А затем — прямо на Лубянку, где Шаламов собственноручно предъявил запись Андрею Павличенко.

Председатель КГБ даже не прочел документ до конца. Он никак не выразил своих эмоций, только отрывисто сказал:

— Немедленно найти Стоуна.

Отъехав на несколько кварталов от дома Сони и Якова, Чарли заметил бар, который, как ни странно, выглядел по-американски. За все время в Москве он еще ни разу не видел приличного бара: или кафе, или чудовищные рестораны, забитые русскими проститутками. В этом заведении была фанерная стойка, за которой стоял потрепанный бармен. Он наливал посетителям паршивое русское пиво. Четверо мужчин в темно-серых телогрейках сидели у стойки, попивая пиво и громко переговариваясь, блестя металлическими зубами.

Войдя, Чарли увидел и других людей, тоже выглядевших как рабочие. Они сидели за маленькими столиками. Вся одежда Стоуна — темное шерстяное пальто, джинсы, ботинки «Тимберлэнд» на толстой подошве — казалась здесь рекламой западных товаров. В баре в нем сразу распознали иностранца, и взгляды, надо сказать, были не самые дружелюбные: в этой стране зарубежных гостей не любили и боялись. Заведи себе знакомство среди инков — и жди ментов и гебешников.

Бросив двухкопеечную монетку в прорезь телефона, Стоун опять попробовал позвонить Шарлотте. Он уже звонил из квартиры Сони, хотя и знал, что подвергает этим ее риску. Но он должен был услышать ее голос, он должен был знать, что она в безопасности. Ее не было ни дома, ни на работе. Но ведь уже первый час ночи… Что же с ней, черт побери, стряслось?

Телефон в ее квартире звонил и звонил. Чарли повесил трубку и затем набрал телефон офиса.

Никакого результата.

Боже, только не это… Если с Шарлоттой что-нибудь случится…

Стройная женщина медленно поднималась вверх по мраморной лестнице строгого официального здания. На ней было потрепанное пальто, светлые волосы покрыты платком по-старушечьи.

Войдя в холл, она увидела двух мужчин.

— Отлично сделано, Женя, — сказала Шарлотта.

Женя сидел, скрестив руки на толстом животе. Вахтер крепко спал, громко храпя, упав лицом на стол.

— Иди теперь домой. Я пока тут останусь. Спасибо большое. — Она благодарно потрепала его по голове, подошла к столу и вытащила ключи.

Отперев главные внутренние двери, Шарлотта поднялась по большой лестнице и оказалась в читальном зале. Здание было погружено в темноту, но она смогла подняться по лестнице, держась за перила.

Женя был действительно настоящим алкоголиком. Но, кроме этого, он был еще бывшим актером одного из московских театров. Шарлотта познакомилась с ним и его семьей сразу по приезде в Москву. Этот человек не испытывал горячей любви к советской бюрократической системе, вахтерам и милиции. Поэтому он быстро и с удовольствием согласился помочь Шарлотте.

Бутылка перцовки, которую так великодушно преподнес Женя Вадиму-вахтеру, была не простая. В ней были разведены несколько снотворных таблеток триазолама, которые иногда принимала Шарлотта. Она знала, что алкоголь обостряет их действие, но это вовсе не смертельно. Она знала также, что действует лекарство очень быстро, в течение двадцати минут, и что спать человек, принявший таблетки, будет до утра следующего дня.

Порасспрашивав, Шарлотте удалось узнать, что вахтер — горький пьяница. Она решила, что водка будет самой лучшей стратегией. Теперь бедолага будет крепко спать до утра, но утром проснется как ни в чем не бывало.

И сейчас она проникла в военно-исторический архив.

Войдя в читальный зал, Шарлотта увидела, что там тоже темно. Включать основной свет нельзя, его было бы видно с улицы. Поэтому она включила настольную лампу на одном из столов.

Шарлотта точно знала, где следует искать. Ей нужен был микрофильм с записью документов по Польше за 1939–1945 годы. Большинство записей хранились тут же, в зале, на открытых полках, к ним допускали всех желающих. Однако тот микрофильм, который был нужен ей, был заперт в отдельном хранилище. Во время утреннего визита Шарлотта подробно расспросила, где именно. Необычно любезная для советских архивистов женщина показала ей сейф, отрицательно покачав головой. Для работы с этими материалами необходимо было иметь специальное разрешение.

Или ключ. Один и тот же ключ мог открыть все четыре сейфа спецхрана. А Шарлотта подсмотрела, где он лежит, еще утром.

Быстро отперев первый, она взяла бобину, нашла проектор и поставила микрофильм. Полная тишина сменилась серым мерцающим светом.

Работа продвигалась медленнее, чем она рассчитывала. Прошел час, а она все еще копалась в военных документах, касающихся Польши. Она потерла усталые глаза, поставила следующий фильм и продолжила работу.

«Расследование преступления в районе Катыньского леса».

Сердце ее подпрыгнуло, Шарлотта крутила пленку все быстрее и быстрее, бегло просматривая материал. Ей нужен был один-единственный документ. Прошло еще полчаса. Ничего. Куча бумаг, одни — наводящие ужас, другие просто скучные…

Была уже половина третьего утра, когда она нашла то, что искала.

«Расследование по делу девятнадцатой роты пехотного дивизиона 172 полка под командованием майора А. Р. Апексеева».

На нескольких страницах прилагался список обвиняемых. Капитан В. И. Сушенко, ротный офицер; старший сержант М. М. Рыжков, командир взвода… Шарлотта смотрела на экран, стараясь до конца разобраться в происшедшем. Восемнадцать человек, все служащие Советской Армии, воспротивились приказу НКВД спуститься в яму и штыками добить чудом уцелевших после зверского расстрела людей. Заколоть каждого, кто еще шевелился. Это было ужасно… Это было бесчеловечно, и советские солдаты отказались выполнять задание, обругав энкаведэшников.

Следствие располагало показаниями семидесяти трех офицеров НКВД. Под трибунал были отданы восемнадцать человек.