Одни люди дряхлеют постепенно, к другим старость приходит внезапно. Так случилось и с Вольфом Григорьевичем. Прекратил выступления, закончил мемуары и сдал быстро и резко. Стал медленно передвигаться. Его мучили боли в ногах, особенно при ходьбе, а приковывать себя к кровати он не хотел и не мог, надо было хотя бы элементарно заботиться о себе, не сваливать эту заботу на сестру Аиды Михайловны и на Валентину Иосифовну, на друзей и соседей. Боли в ногах возникли еще во время работы, он стойко переносил их, пытался купировать, но даже психотерапия не помогла. Еще в мае 1969 года он провел две недели в больнице. Профессор Александр Александрович Вишневский – сын знаменитого хирурга, чьим именем назван большой медицинский центр, – нашел у него артрит и строго запретил курение. Однако многолетнюю привычку к сигаретам сильному человеку, телепату и ясновидцу преодолеть не удалось. Возможно, он знал время своей кончины и думал, что не играет роли – уйдет он из жизни месяцем раньше или позже. Однажды Вишневский откровенно поговорил с ним:
– Вольф Григорьевич, вы обещали мне бросить курить, но не выполняете обещание. А я, дурак, старый дурак, верю вам.
– Мы оба – дураки, – пытался отшутиться Вольф Григорьевич.
Нервничая, он мог курить сигарету за сигаретой, прикуривая от одной следующую, а прежнюю бросая в пепельницу непогашенной. Затянувшись несколько раз, он однажды сказал Татьяне Лунгиной:
– Люди явно оказывают влияние друг на друга. Никто не застрахован от ошибок, даже я, но никогда серьезно не ошибался. Когда тяжело заболел Мстислав Келдыш, президент Академии наук, никто из хирургов не отваживался оперировать его. Вопрос решался на правительственном уровне. Решили пригласить для консультации бригаду американских врачей во главе с Майклом Де Бейки. Операция прошла успешно. Это было в 1972 году, но нигде об этом не сообщалось. С врачами рассчитались, и все. Зачем прославлять американскую платную медицину, когда у нас бесплатная. Что касается финишной черты, то первым пересеку ее я, раньше Келдыша. Ты убедишься в том сама. Но, зная это, я хочу рассказать о своей нерешительности, приведшей к трагедии, – произнес Мессинг, закуривая очередную сигарету. – Покаяться, что ли? Короче, в апреле 1967 года я проснулся рано утром, и какое-то трагическое предчувствие овладело мною. Как только рассвело, я вышел на улицу, купил несколько газет и увидел на первой странице каждой из них сообщение об успешном запуске космического корабля «Союз-1» и рядом фотографию космонавта Владимира Комарова, его биографию. Тут меня неожиданно передернуло от мысли: «Он не вернется». Дрожь пробежала по моей спине, но не хотелось верить в страшное предчувствие. Я задумался о другом, пытаясь отвлечься от этой мысли, но за завтраком трижды вспомнил фразу: «Он не вернется». Я лег на диван и попытался сконцентрироваться. Но даже после этого никакое видение не возникло. Я начал размышлять, пытаясь найти обоснование поступившему в мое сознание сигналу. Это было моей ошибкой. Я должен был сразу предпринять какие-то меры. Но какие? Позвонить в ЦК? В КГБ? В Звездный городок? На Байконур? Но по каким телефонам, где их взять? И кто поверит мне? В лучшем случае примут за сумасшедшего. Но я должен был куда-нибудь сообщить о том, что предчувствовал, о том, что знал. Пусть даже нельзя было прекратить полет и предотвратить катастрофу. Я многое видел в жизни, много страшного, сам был на краю гибели, знал, что за люди правят страной, как они отнесутся к моему заявлению… Даже не поделился мыслями с Аидой и до сих пор жалею об этом. Она была очень разумная женщина. Я растерялся и не набрал телефонный номер даже газеты «Правда», органа ЦК… Я пытался логически объяснить крушение корабля, вплоть до столкновения с НЛО. Но ясновидение нельзя объяснить при помощи логики. Через несколько дней газеты и радио сообщили, что Владимир Комаров погиб, возвращаясь с орбиты… Еще давно одна польская семья, опечаленная горем, попросила меня найти сына. Я провел в семье два дня и на третий день в каталептическом трансе сказал родителям, что их сын мертв. Тело находится за мостом, а голова – в общественном туалете. Назвал улицу, однако не мог сказать, как произошло убийство».
Вольф Григорьевич не раз говорил, что ясновидение «противоречит» дедуктивному методу Шерлока Холмса, но оба они приносят пользу и не отрицают друг друга. Одним раскрытым делом Мессинг особенно гордился, хотя рассказывал о нем только самым близким друзьям. Связано оно было с немецким шпионажем в годы Второй мировой войны.
Итак, в 1944 году около Новгорода задержали подозрительного человека. Высокий широкоплечий блондин, типичный представитель «арийской расы». Да он и не скрывал, что немец. Наша разведслужба считала его агентом, но доказать этого не могла. Немца пытали, даже устроили инсценировку казни, чтобы вырвать признание, но он выносил самые страшные боли, и сломить его не удавалось. Расстреливать этого человека не хотели, подозревая, что он является агентом целой шпионской сети. О себе он говорил, что был контужен и, придя в чувство после боя, добрался до брошенной жителями деревни. Три месяца жил в пустом амбаре, сжег свою одежду и переоделся в крестьянскую. Питался дичью, подстреленной из пистолета, и кое-какой найденной в избах едой. Уверял, будто не знает ни слова по-русски, что вызвало подозрение у военных следователей. Они обратились за помощью к Мессингу (обратите внимание, дорогие читатели, на этот факт. – В. С.), чтобы он выяснил, понимает ли немец русский язык. Вольф Григорьевич, одетый в штатское, начал ходить на допросы, но участия в них не принимал. Посредством телепатии он установил, что немец в уме переводит фразы с русского на немецкий язык. Но как доказать, что он шпион? Доказать фактически? Вольф Григорьевич придумал столь хитроумный план, что одурачил даже опытного немецкого разведчика. После очередного допроса Мессинг, разыграв из себя начальника, сказал на чистейшем немецком языке:
– Теперь я абсолютно убежден, что вы невиновны.
Затем спокойно встал из-за стола и произнес по-русски:
– Вот и все. Можете идти.
Обрадованный пленник тут же вскочил со стула, лишь через мгновение поняв, что совершил непоправимую ошибку. Сел обратно на место, но было уже поздно. Он выдал себя.
Рассказывая об этом случае, Вольф Мессинг предупреждал, что история с немецким шпионом была исключением и он принял в ней участие только потому, что обстоятельства требовали неординарных мер. «Ни один телепат не заменит нормального расследования в суде. Он может быть задействован в отдельных случаях, чтобы найти доказательства, но не более. Такую функцию выполнял я, принимая участие в расследовании нескольких громких дел» (!!!).
Я поставил три восклицательных знака после этих слов Вольфа Григорьевича, потому что участие телепата во время следствия не предусмотрено законом. Не была ли его помощь силовым органам проявлением бесконечной благодарности стране за спасение от фашизма, от неминуемой гибели?
Весна стала трудным временем и своего рода испытанием воли для Мессинга. Примерно с апреля усиливались боли в ногах, и он ложился в больницу. Не показывал, что страдает, не выглядел угнетенным и с энтузиазмом откликался на все происходящее, обсуждал разного рода события, в какой бы стране они ни происходили. После смерти сестры Аиды ему помогала одна сострадательная женщина, фамилии которой Татьяна Лунгина, к сожалению, не упоминает. Пороги Министерства культуры Мессинг, человек гордый и самостоятельный, не обивал. Он вообще там не появлялся. Его делами, в том числе и гастролями, занималась Валентина Иосифовна Ивановская.
В октябре 1974 года Вольфа Григорьевича снова положили в больницу. Усилилась закупорка артерий ног – предстояла серьезная операция. До этого он находился в Карпатах (снова противоречие с утверждением его ведущей о последнем выступлении в Обнинске. – В. С.). По книге Татьяны Лунгиной, боль в ногах стала настолько невыносимой, что Мессинг прекратил гастроли и ближайшим рейсом вылетел в Москву. А уезжая в больницу, грустно посмотрел на свой дом: «Я никогда больше не увижу его».
