Неожиданно сонливость покинула Сталина и он сменил тему разговора.

– Вы меня очень обрадовали, товарищ Мессинг, обрадовали своей верой в наших ученых. Надеюсь, они не подведут меня с обещаниями не нарушать сроки, – живее, чем минуту назад проговорил он и внезапно протянул Мессингу фотографию женщины.

– Она жива, – взглянув на снимок, сказал Мессинг, привыкший к тому, что ему показывают фотографии с одной целью: узнать, жив ли человек, а если погиб, то где находится.

– Посмотрите внимательнее, товарищ Мессинг, и скажите, что это за женщина? – с хитрецой в лице спросил Сталин.

– Симпатичная, – заметил Мессинг, но, увидев, что его ответ не удовлетворил вождя, добавил: – Весьма общительная и культурная.

– Чересчур общительная! – взорвался Сталин. – Она была на приеме в американском посольстве! Вы можете определить, чья она жена?

– Не могу, – искренне признался Мессинг.

– Значит, и вы не все можете, – не без удовлетворения проговорил Сталин. – Я вам скажу, кто это.

Жена Молотова! Мы сейчас выясняем ее связи с американской разведкой!

– Она в тюрьме? – нервно вымолвил Мессинг.

– А где ж еще? – в свою очередь выразил удивление вождь. – И жена Калинина там же.

Мессинг хотел сказать, что на Западе принято приглашать на приемы в посольство дипломатических работников других государств вместе с женами, но промолчал, начиная проникать в мысли Сталина, подперевшего подбородок рукой и задумавшегося.

– Значит, и вы не все можете разгадать! Знаете, как зовут жену Молотова?

– Нет.

– Полина Семеновна Жемчужина! Вам это ни о чем не говорит? Семеновна… А может, Соломоновна? Нашел «жемчужину» мой министр! Вчера подходит ко мне и, опустив голову, говорит дрожащим голосом: «Полину арестовали!» – «Ну и что? – отвечаю я. – У меня тоже арестовали грузинскую родню. И не только грузинскую. У чекистов свои сведения о людях, и более точные, чем у нас с вами». Это их работа. Я уже не говорю, что эта «жемчужина» встречалась с послом Израиля Годдой Меир. Так вышло. Мы признали Израиль. Совсем недавно. Голда Меир вручала Молотову верительные грамоты. Тогда мой Вячеслав Михайлович и познакомил их. Согласно дипломатическому этикету. Оба забыли, что Израиль поддерживает Америка и американское посольство! Зная, что мне немедленно доложат о случившемся. Это – нахальство. А вы говорите – культурная женщина! Шпионка! Пошла наводить контакты! Лаврентий Павлович выяснит, что она там делала. Но вы, товарищ Мессинг, не расстраивайтесь. Оказывается, и вы не можете объять необъятное. Я вам все-таки благодарен за то, что вы обнадежили меня насчет наших атомщиков. Мы утрем нос америкашкам! Представляю, что с ними будет, когда они узнают, что у нас есть своя атомная бомба! До свидания, товарищ Мессинг! Я не сомневаюсь, что о нашем сегодняшнем разговоре, как и обо всех других, не узнает никто. Никто! Никогда! Вы понимаете, чем вам грозит болтливость? – угрожающе произнес Сталин и отвернулся от Мессинга. Тот вышел из кабинета, тихо закрыв за собою дверь.

Дома он «дочитал» мысли Сталина. Подозрительность у него растет. Он знает, что Молотов и Калинин люди недалекие, прыгнувшие благодаря ему выше своей головы, но стали ли они до предела верными псами, в этом он сомневается. Вот и арестовал их жен, чтобы проверить рабскую покорность и того и другого.

С Калининым положение понятнее, чем с Молотовым. Окончил сельскую школу. Скрытый пьяница и бабник. Но его рекомендовал в партию сам Ленин. Калинин играл на этом, цитируя в своей книге слова Ильича о том, что он «обладает умением находить подход к широким слоям трудящихся масс». Придумал себе определение – «всесоюзный староста» и приучил газетчиков так его называть. Староста – не вождь и учитель. Бог с ним, с этим сельским полуграмотным старичком. Пусть потешит себя непонятным званием. У него нет никаких полномочий, он не может решить ничего серьезного и значимого.

Иное дело – Молотов. Взял себе псевдоним, похожий на сталинский, от слова «молот». А в действительности – Скрябин. Какая-то дворянская фамилия. Он от нее быстро избавился. Родился в семье приказчика – не пролетария. Участвовал в Февральской революции. Интересно, на чьей стороне? Надо попросить Лаврентия Павловича уточнить этот момент в его биографии. А может, и не нужно. В настоящее время – ничтожный человек. В справке о нем Берия привел стишок некоего эмигранта-сатирика Дона Аминадо (Григория Шполянского. – В. С.), которого другой эмигрант Бунин назвал классиком русского юмора. В стишке есть не известная никому фамилия – Ломброзо. (Чезаре Ломброзо – итальянский ученый, определявший по внешнему виду склонность человека к совершению преступлений и его общее развитие. – В. С.). Стишок гнусный, но забавный: «Лобик от Ломброзо. Галстучек. Кашне. Морда водовоза, а на ней пенсне». И это написано о министре иностранных дел Советского Союза! Пусть напечатано во Франции, но все равно мерзость, задевает умение его, Сталина, подбирать кадры, которые «решают все!».

Впрочем, такие кадры, как Молотов и Калинин, его устраивают. Жену Калинина он арестовал зря. Она – ничто. Не влияет на мужа, в отличие от Жемчужиной. Умная, начитанная и активная еврейка. Иногда Молотов позволяет себе высказывания и предложения, явно не им придуманные. Логичные и конструктивные. Это раздражает Сталина, и он знает, что они подсказаны Молотову его женой. Пусть поумничает вдалеке от нее. Пусть осознает свое истинное положение в партии и полную зависимость от вождя. Кажется, он уже осознал это и лишь позволил себе пискнуть об аресте жены, не более. Зато сохранил свою должность и жизнь. Надо его наградить орденом ко дню рождения. Рабы жаждут подачки, она для них важнее любой ласки. А свободы боятся. Дай Молотову и Калинину власть, возможность принимать государственные решения самостоятельно – они растеряются, будут молить о возвращении в рабство. Он их проверил лишний раз, арестовав жен. Доверяй, но проверяй.

Потом Сталин подумал о Вольфе Григорьевиче. Слава богу, не отнес его к числу своих рабов. «Удивительно, – усмехнулся про себя Сталин, – что этот гениальный провидец довольствуется малым и даже счастлив оттого, что ему дали возможность работать. И вечно благодарен стране, что спасла его от фашизма, даже, наверное, не стране, а лично мне – Сталину».

«Нет, – подумал Вольф Григорьевич, – стране».

Из головы не выходил один из моментов его прежней встречи со Сталиным. Что-то в ответе Мессинга не понравилось вождю, и глаза его налились кровью. В зрачках Сталина Мессинг увидел реки пролитой им крови.

– Что вы видите?! – не выдержал Сталин, и взгляды их скрестились на мухе, сидевшей на двери. Неожиданно муха съежилась, засохла и упала на пол.

– Это вы убили ее?! – воскликнул Сталин.

– Я, – спокойно сказал Мессинг.

– Значит, вы можете убивать?! – догадался Сталин.

– Не могу, – после паузы ответил Мессинг, – если не считать насекомое, которое может помешать работе.

– А людей?! – с рьяным любопытством поинтересовался Сталин. – Своих врагов? Интриганов? Завистников? Неужели не можете убивать?!

– Не могу, не хочу, – тихо произнес Мессинг. – Даже предсказывать людям время их смерти, тем более что в жизни бывают чудеса.

Пройдя через обиды, нервотрепки и мучения, Вольф Григорьевич Мессинг напишет: «Свойство телепата позволяет мне иной раз слышать о себе такое, что вянут уши. Так, может быть, самое завидное – умение видеть будущее? Да тоже нет! Я никогда не говорю людям печальные вести. Зачем тревожить их души заранее? Пусть будут счастливы. Так не завидуйте мне!»

Был ли Лаврентий Павлович Берия пламенным революционером? Никогда. Скорее, другое. Он был изначально нацелен на ложь, предательство, готовность ради карьеры шагать по трупам, что и осуществил в своей жизни с потрясающей циничностью, жестокостью и вероломством. И хотя находятся люди, пытающиеся хоть в какой-то мере обелить этого человека, найти в его деятельности положительные моменты, их попытки обречены на провал.