Однажды моя мама, возвращаясь с работы, увидела, как рядом с ней остановился «виллис» – американская машина. Из автомобиля вылез человек в овчинном полушубке, на морозном солнце сверкнуло пенсне. «Берия!» – испуганно забилось сердце мамы. Он приближался, и она побежала. В те послевоенные годы наш шестиэтажный дом со стороны Скарятинского переулка, по которому шла мама, окружали три маленьких домика. Она свернула к ним, запетляла вокруг строений и лишь потом вбежала в наш подъезд. Бледная от страха и быстрого бега, долго не могла прийти в себя. Надеялась, что Берия не успел хорошо рассмотреть ее, но все-таки целую неделю не выходила на работу, благо начальник мамы – академик Варга, чьим референтом она была, разрешил ей остаться дома, а жили мы неподалеку от особняка Берии. Слава Богу, их пути больше не скрещивались.

Наступил день, когда вернувшийся из лагеря отец и мама пошли в гости к генералу Варенникову. Отец говорил, что тот спас его от смерти, приводя в сознание после пыток, согревая в холодном карцере. В день рождения генерала отец каждый раз звонил ему по телефону и посылал открытку со словами вечной благодарности.

Потом, когда наших родителей, увы, уже не было в живых, я встретился с дочерью генерала Майей. Она рассказала, что после ареста отца ее, сестру и маму сослали в северный лагерь, где к ним была приставлена матерая уголовница. Получи она указание прикончить их, сделала бы это без колебаний. К счастью, ссылка длилась для тех времен недолго, немногим более года. Отец Майи не раз вспоминал моего отца, их разговоры в камере и поражался его мужеству, считая, что далеко не всякий военный выдержал бы такие пытки, не подписав при этом заранее подготовленный протокол допроса.

Удивляло и обижало Майю то, что после выхода ее отца из тюрьмы Жуков ему даже не позвонил. Я близко видел этого легендарного маршала, пришедшего в Дом кино на премьеру фильма «Кавказская пленница». Одним из авторов сценария был добрейший писатель и его друг Яков Костюковский. Маршал стоял рядом с писателем. Одет был скромно и вел себя как обыкновенный человек, стараясь ничем не выделяться. Большинство окружающих его даже не узнали. Лицо у Жукова было доброе, живое, глаза умные, не пронзительные, а спокойные, и в штатском костюме он выглядел интеллигентным человеком, отнюдь не начальником, словом, совсем не таким, каким воплощен в помпезном памятнике.

Меня поразил рассказ Майи. В моем сознании образ Жукова не вязался с неблагородным отношением к человеку, пострадавшему за него и не предавшему бывшего командира. Жуков и Варенников все-таки встретились через несколько лет на похоронах общего друга – генерала Лопатина. После выступления Варенникова на панихиде Жуков подошел к нему:

– А ты, оказывается, прекрасный оратор! Я не знал об этом…

– А я не знал, что ты забудешь меня, даже не позвонишь…

Жуков неожиданно побагровел, схватил Варенникова за обшлаг шинели, приблизил к нему свое лицо.

– А ты знаешь Берию? Этого… А у меня жена молодая. Неужели не понимаешь? Ведь он следил за каждым моим шагом!

Настолько был страшен и опасен Берия, что его боялся даже Георгий Константинович Жуков, четырежды Герой Советского Союза, награжденный шестью орденами Ленина, руководивший разгромом фашистских войск под Сталинградом, овладевший Берлином, 8 мая 1945 года принявший капитуляцию Германии в Карлхорсте (Берлин), бывший командующий Сухопутными войсками и заместитель министра вооруженных сил…

Вольф Григорьевич Мессинг никогда не задумывался над тем, что своей честностью в разной степени помог многим людям. Даже легендарному маршалу Жукову.

Вопрос Сталина об ученых-атомщиках вызвал у Мессинга непонятное волнение, причину которого он смог понять не сразу. К этому вопросу имел косвенное отношение бывший министр иностранных дел Советского Союза Максим Максимович Литвинов. Сталин нуждался в услугах этого умного и интеллигентного человека, но за эти же качества недолюбливал его.

Литвинов родился в семье служащих, в небольшом городке Клинцы бывшей Черниговской губернии, а ныне Брянской области. По злой иронии судьбы, городок накрыло атомное облако, пришедшее сюда после Чернобыльской трагедии. Сталин хорошо знал биографию Литвинова (Макса Валлаха), завидовал, что он приобрел в партии ласковый псевдоним «папаша», что рядовые партийцы искренне любили этого скромного, доброго человека, не боялись, а считали своим – он не кичился полученными знаниями, вел себя с людьми на равных. Его ценил и уважал Ленин. В 1918 году назначил представителем РСФСР в Лондоне, но британское правительство не признало его и задержало как заложника. Ленин настоял, чтобы советского посла обменяли на английского разведчика Локкарта. Дальновидный дипломат, Литвинов понимал, что молодой Республике Советов, находящейся в разрухе, нельзя обосабливаться от остального мира, тем более воевать с ним. Вернувшись на родину, он обратился с мирным предложением к странам Антанты, – Ленину было неудобно самому предлагать мир недавним врагам, Максим Максимович сделал это вроде бы от своего имени, и предложение вошло в историю как «Декларация Литвинова».

Сталин понимал, что Литвинову верят за рубежом, и, несмотря на определенную неприязнь к нему, в 1930-м назначил наркомом иностранных дел и продержал на этом посту до 1939 года. Сталина раздражало, что не он, а этот человек содействовал установлению дипломатических отношений с Америкой, приему СССР в Лигу Наций, где Максим Максимович достойно представлял нашу страну. Но недовольство Сталина ростом влияния Литвинова усилилось настолько, что еще перед началом войны он делает его заместителем министра иностранных дел и одновременно послом Советского Союза в Америке. Однако в 1943 году до Сталина дошли сведения о создании в США сверхгрозного оружия, секреты которого вождю хотелось вызнать во что бы то ни стало. Литвинов со своей честностью и интеллигентностью мог в немалой степени помешать этому, и Сталин переводит его посланником на Кубу. Литвинова вскоре отсылают на пенсию, к тому же не персональную, а обычную, и он доживает жизнь, еле сводя концы с концами. Хоронят бывшего министра скромно, и сквозь малочисленные цветы проглядывают его туфли с рваными носками. Разумеется, Литвинов и представить себе не мог, что его родной городок Клинцы через десятилетия подвергнется своеобразному нападению хотя и мирного атома, но ведущего начало от оружия, созданию которого у нас в стране он невольно мог помешать.

В последние годы Максим Максимович редко выходил из дома, но на выступление Мессинга выбрался и смотрел его с открытым от удивления ртом. После концерта хотел зайти к маэстро за кулисы, но не решился, зная, что своим приходом может скомпрометировать психолога. Мессинг сам вышел к нему – он увидел Литвинова со сцены, чувствовал присутствие в зале сильного, волевого и умного человека, нашел его взглядом, а после представления подкараулил у выхода.

– Я рад, что вы пришли посмотреть мои опыты, – улыбнулся он Литвинову.

– Это не опыты, – покачал головой Литвинов, – это наука, еще неизведанная, не объясненная правильно, но наука!

– Вы один из редких людей, кто понимает меня, мои действия, – грустно сказал Вольф Григорьевич.

– К тому же вы отличный дипломат! – похвалил его Литвинов. – Вы совершаете то, что может не понравиться начальству. Я, знаете, тоже пытался иногда делать так, чтобы наша страна прилично выглядела на фоне самых цивилизованных стран… М-да, и сейчас нахожусь на пенсии. Работайте, пока хватит сил, Вольф Григорьевич. От вас идет вера в грандиозные, но неиспользуемые возможности человека. Полезные возможности. Желаю успехов! – сказал Литвинов и, опасливо оглядываясь по сторонам, направился к выходу из вестибюля…

В 1943 году Сталин узнает об американском проекте «Манхэттен», целью которого было создание атомной бомбы. Проект разрабатывался в городке Лос-Аламос. Найти в его громадной лаборатории людей, готовых передать секреты рождения бомбы Советскому Союзу, было несложно. Там имелось немало коммунистов, сочувствующих нашей стране, которая вела кровавую войну с фашизмом. Труднее было сообщить эти сведения разведчикам, работавшим под крышей посольства. За каждым из них велось тщательное наблюдение. Сталин считал, что непосредственное отношение к созданию оружия имеет Альберт Эйнштейн.