А ведь это совсем не легко – выйти одному в зал, где на тебя устремлены тысячи глаз: недоверчивых, сомневающихся, бывает, и просто враждебных, – и без сочувствия, без поддержки, во всяком случае в первые, самые трудные, минуты, выполнить свою работу.
Психологические опыты – это моя работа, и она совсем не легка! Мне надо собрать все свои силы, напрячь все свои способности, сконцентрировать всю свою волю, как спортсмену перед прыжком, как молотобойцу перед ударом тяжелой кувалдой. Мой труд не легче труда молотобойца и спортсмена, или конструктора, склонившегося над чертежом новой машины, или геолога, по неведомой тропке отыскивающего в непроходимой тайге редкий минерал…»
Отдадим должное литзаписчику, который все-таки достаточно точно и художественно отобразил то, что ему рассказал или написал о себе Мессинг.
Но поставлена точка… Думать о выступлениях, готовиться к ним уже не надо. Душу охватывает тоска, кажется, что ушло самое главное, без чего жизнь – не жизнь, и нужно длительное время, чтобы в какой-то мере свыкнуться с этой мыслью. Сцена будет преследовать во снах, будет казаться, что ты забыл тексты, и пробуждение ото сна окажется медленным и тяжелым. Но нужно завтракать, читать газеты, смотреть телевизор, который все больше и больше связывает тебя с новой жизнью. Для кого-то он еще – Вольф Мессинг. Он, как и прежде, боится показываться в людных местах, где могут узнать, смотреть на него как на диковинку. «Я люблю все виды искусства – от драмы и оперы до цирка и эстрады… Я был знаком со многими выдающимися актерами: неповторимым Шаляпиным, ироничным Михоэлсом, могучим Провом Садовским, волшебником Вертинским… И раньше каждый свободный вечер я проводил в театре, на концерте или в цирке. Сейчас я нередко вместо этого сижу у телевизора. Это удивительное изобретение доставляет мне массу радости. Оно раздвигает стены дома так, что виден весь мир. Сознаться ли? Одна из причин, которая заставляет меня избегать посещения театров, – боязнь быть узнанным. Очень неприятно, когда на тебя, пришедшего спокойно и мирно насладиться игрой актеров, искусством постановщика, тайно из-за спины показывают пальцем, а иной раз и бесцеремонно забегают вперед, чтобы поглядеть. Это очень мешает…»
Учтем, что это писалось, когда телевидение только набирало силу, не было засорено рекламой, показом одних и тех же исполнителей, дешевых, а потому примитивных зарубежных фильмов или наших, подражательных и, следовательно, худших…
Но со временем Вольф Григорьевич начинает замечать, что прохожие, погруженные в свои мысли, равнодушно проходят мимо. Признаюсь, даже я, дважды побывавший на выступлениях Вольфа Григорьевича, живущий буквально напротив его дома, ни разу на улице не видел Мессинга, а может, не запомнил внешности, поскольку ни разу его опыты не транслировались по телевидению, как, например, псевдолечебные сеансы Кашпировского, походившие на готовую пародию.
Это теперь популярные артисты скрываются в шикарные машины, зачастую с личными шоферами, а раньше, выходя из дома, они маскировались от людей, обычно надевая очки, надвигая на лоб шляпы или кепки, поднимая воротник пальто или плаща. Не надо их сравнивать с иными нынешними телезвездами, постоянно ходящими в темных очках, чтобы скрыть пустоту своих глаз. Я видел Леонида Осиповича Утесова в последние годы жизни спокойно беседующим на скамейке парка «Эрмитаж» с когда-то очень популярным конферансье Алексеевым. О чем они говорили, сидя невдалеке от летнего эстрадного театра, недавно сгоревшего, а может, кем-то подожженного, чтобы высвободить территорию для коммерческих палаток или избавить находящийся рядом театр от конкуренции? Видимо, вспоминали свою молодость, свои успехи, радости, ошибки и победы… Никто из прохожих их не разглядывал. Приходят новые поколения, у которых свои кумиры, а звезды искусства прошлого – история, многими забытая, многим просто неизвестная.
Но для кого-то Вольф Мессинг еще остался Вольфом Мессингом, и таких людей немало. Современники телепата – и более молодые, и близкие по возрасту – его помнят, поскольку можно забыть многое из увиденного на сцене, но только не чудо. Значит, он работал не зря… Прошли его юбилеи. Первый состоялся 19 января 1966 года в Клубе медицинских работников, в сравнительно небольшом зале, и толпа безбилетников у входа раз за разом перекрывала движение на улице Герцена. На помощь прибыла милиция. Отмечался 65-летний юбилей, хотя Вольфу Григорьевичу исполнилось уже 67. Ни в 60 лет, ни в 65 ему не предлагали устроить юбилейные вечера. Видимо, высокое руководство считало, что какой-то там телепат, да еще выдающий себя за «ясновидящего», не достоин общественного внимания. Даже Утесову присвоили звание народного артиста СССР за два часа до начала юбилея, и решился на это Анастас Иванович Микоян, член Политбюро ЦК КПСС. Сам министр культуры не имел права присвоить популярнейшему в стране артисту столь высокое звание, к тому же еще эстраднику, родом из Одессы. Но шли годы, развивалась наука, в том числе и психология, страна становилась более раскованной, немного приподнялся «железный занавес», отделявший ее от Запада, и тут вспомнили о Мессинге. Вспомнили с опозданием на семь лет. Однако 65 – тоже дата, хотя ему 67, но об этом мало кто знает. И место для юбилея выбрали не то, где обычно проходили подобные торжества, не Колонный и даже не Малый зал Дома союзов, не зал имени Чайковского, а Клуб медицинских работников, – видимо, решили, что «психологические опыты», судя по названию, связаны с медициной.
Вольф Григорьевич не хотел отмечать никакие юбилеи, не потому, что считал свою работу не заслуживающей этого, а из-за присущей ему скромности, возможно, и от обиды за то, что торжества не провели вовремя. К тому же его мучил хронический аппендицит и, пожалуй, именно тогда стоило лечь в больницу. Однако Вольф Мессинг до конца жизни оставался Вольфом Мессингом, он не мог разочаровывать людей, хотя истинных поклонников его творчества в зале было немного. Билеты распределялись среди начальства и министерских служащих, а также, как сейчас говорят, среди работников силовых ведомств. После приветственных речей предстоял показ опытов, и силовики ждали, что Мессинг «выкинет» что-нибудь необычное. К тому же зал вмещал всего лишь пятьсот или даже меньше человек.
Всех выступивших Вольф Григорьевич оставил на сцене и рассадил рядом со своим столом, около которого полукругом стояли корзины с цветами, хотя, насколько я помню, ему дарили в тот вечер только букеты. Комплиментов говорилось много, но, по существу, никто по достоинству не оценил работу гениального телепата. Зрители в основном были людьми «официальными» и потому задания ему давали несложные, неинтересные. Вышла на сцену пожилая женщина и пожаловалась, что страдает от головных болей, даже сейчас. Мессинг попросил стакан воды и, взяв ее за запястье, что-то шепча ей на ухо, попросил сделать несколько глотков. Женщина сразу и с радостью сообщила, что боль исчезла.
На следующий день Мессинг устроил банкет в Красном зале ресторана «Прага». Пришли его настоящие друзья, много шутили, смеялись. Официанты глазели на именитого юбиляра, приходили посетители и из других залов. Несмотря на это, Мессинг остался доволен вечером, но что-то его тревожило, что – выяснилось очень скоро. Мессинг умел подавлять в себе боль, а ведь к тому времени его аппендицит разыгрался не на шутку. Через день Вольф Григорьевич лег в Боткинскую больницу с диагнозом перитонит. Случай опасный, так как перитонит развивался уже несколько дней. Температура приближалась к сорока градусам, дыхание было тяжелым и прерывистым. Но через пару дней состояние улучшилось. Спасибо врачам Боткинской больницы, хотя, возможно, в заживлении раны Мессинг помог себе сам. Он выписался из больницы через пару недель, намного раньше, чем другие пациенты, перенесшие такую операцию.
Через три года Мессинг, без участия общественности, справлял свое семидесятилетие в ресторане гостиницы «Советская». Он любил эту гостиницу, немалое время служившую ему с Аидой Михайловной пристанищем. В правом ее крыле находился уютный концертный зал, где он часто выступал, позднее переданный цыганскому театру «Ромэн». Вольф Григорьевич, на удивление всем, выглядел молодо, даже чересчур молодо для своих лет. Наверное, максимально сконцентрировал свои силы и волю, ведь он догадывался, когда покинет землю, и хотел остаться в памяти друзей бодрым и энергичным.
