— А кошка — она из Египта, — неожиданно Сьюзан почувствовала прилив вдохновения. — Помнишь картинки, которые показывала нам миссис Робинсон? Они в прошлом году побывали в Египте и ездили на верблюдах смотреть на пирамиды. Да, и кошка ищет храм, в котором когда-то жили кошки. Она хочет посмотреть, где они в прошлом были такими прославленными, — Сьюзан вспоминала рассказы миссис Робинсон. — Там очень жарко на солнце. Поэтому у неё зонтик. Но она считает себя модницей: у неё ведь не обычный зонтик, а розовый. И большой бант. Она уверена, что все на неё смотрят!

— А… — Такер передвинул луч фонарика на гусеницу.

— Это же Алиса! — Сьюзан обрадовалась, встретив давно знакомую подругу, о которой она кое-что знала. — Она в Стране Чудес. Тут она что-то выпила и стала очень маленькой. А теперь спрашивает у гусеницы, что ей выпить, чтобы снова стать большой.

— А гусеница знает?

— Да, — уж это-то Сьюзан помнила даже лучше египетских приключений миссис Робертсон. Она читала «Алису в Стране Чудес» этим летом, когда наступила на что-то острое на пляже и у неё был нарыв на логе. Целую неделю пришлось провести в постели. — Она отломит кусочки гриба и съест их; и тогда вырастет до своего обычного размера! У неё там случится много и других приключений!

Такер разглядывал гусеницу и Алису. Потом решительно кивнул.

— Новые Маппеты. Мой собственный телевизор.

Сьюзан наклонилась вперёд. Над теми, что выбрал Такер, проходил ещё один ряд картинок. Крошечные человечки ехали верхом на кузнечиках, в руках у них копья из травинок. Они скакали друг к другу, словно собирались воевать. А над ними, в цветах и листьях, парили маленькие женщины в платьях из цветочных лепестков с длинными волосами, падающими на спину.

— И… — она показала, зачарованная этими женщинами и всадниками на кузнечиках. Тут тоже должна быть целая история!

Но Такер отбросил руку сестры.

— Мой телевизор! — взорвался он. — Мой!

Майк положил руку на плечо Сьюзан.

— Ладно, оставь его. Судя по этому, — она увидела, что старший брат разглядывает стены комнаты, — у него на какое-то время появилось занятие. Пойдём, у нас есть чем заняться самим.

Сьюзан вспомнила, что Майк ходил в библиотеку. Поэтому охотно оставила Такера с его «новыми Маппетами» и пошла за Майком в его комнату. Он разложил на кровати листочки, и Сьюзан села рядом.

— В той старой библии действительно есть имена и даты. Я не успел проверить всё, но послушай, — Майк подобрал ближайший листочек и начал читать:

«Каролус Кайделл, 1767.

Джоанна Кайделл, 1769.

Флориан Кайделл, 1774».

— И ещё какая-то надпись, может быть, на голландском. Я не смог прочесть, но дата — 1780.

Сьюзан посчитала про себя.

— Им было тринадцать, одиннадцать и шесть лет, точно, как нам.

— Да, и набег происходил в 1780 году. Думаю, что там, где я не смог прочесть, как раз про это. Дальше идут:

«Джетро Кимбл, 1838–1851.

Эмили Кимбл, 1840–1851.

Оррин Кимбл, 1845–1865, погиб на службе своей стране».

— Двое умерли в тринадцать и одиннадцать, Джетро и Эмили, но не Оррин, — задумчиво проговорила Сьюзан.

— Да, он был убит во время гражданской войны. Дальше:

«Ричард Кимбл, 1867–1880.

Бесси Кимбл, 1869–1914.

Тод Кимбл, 1873–1880».

— Не Бесси, но остальные двое — ровно через сто лет после нападения.

— Ну, и последние, — продолжал Майк.

«Джеймс, 1903–1916.

Эстер, 1907 —...».

— Второй даты не стоит.

— Она недавно умерла, и никто её не вписал, вот что я думаю.

«Оррин, 1912–1942. Убит во второй мировой войне».

— А Гровер?

— Не было времени его искать. Но так там написано, — Майк разгладил листок.

— Первые три — это те, с которыми неизвестно, что случилось. Их предположительно убили, после того как увели на север из-за выкупа. Потом Джетро и Эмили, они умерли вместе в 1851 году. Только дата. Там не говорится, почему и как. В 1880 ещё двое умерли, но не Бесси. И один, Джеймс, в 1916. Это ничего не объясняет.

— Только одно — они все умирали здесь, — сказала Сьюзан.

— Совпадение… — Майк сложил листочки. — Вот и всё. А из-за книги, которую написал Кимбл, снова пошли разговоры о проклятии.

Сьюзан подумала о куклах, спрятанных на дне ящика. Что-то в них было, в этих семьях. Всегда трое, и у некоторых лица вырезаны из фотографий. Зачем их делали?

— Такер… — начала было Сьюзан и умолкла. Таки говорил многое, но кто может сказать, что у него «воображаемое», а что нет? Но к ней всё время возвращались его слова о том, что — они — ждут. Девочка посмотрела на сложенные листочки Майка, словно ожидала, что он выбросит их в урну. Но он положил их в свой блокнот. Сьюзан не хотела спрашивать, зачем он их сохраняет. Только схватила собственный исписанный листок и скомкала его в шар. Может, доктора Фергюсона заинтересуют эти бумажные куклы как часть истории семьи. При мысли о том, что она от них избавится, Сьюзан почувствовала себя лучше. Да, надо отдать их учёному. Он, наверное, ещё в доме. Она не слышала шума его машины, и у них с бабушкой Хендрикой было о чём поговорить.

— Конечно, — Сьюзан встала. — Это ничего не значит! — она охотно подхватила слова Майка, очень уж хотелось в них верить. И вообще только в этом доме она может думать о подобных вещах. Дома — дома никто и не думал о старых вещах. А Майк… — тут она увидела на крышке его бюро стопку книг. Все очень пыльные, а корешки так выцвели, что ни слова не разобрать. Но он сложил их аккуратно, словно они ему нужны. А книги о космосе грудой лежали на полу.

— Ты нашел их в своей коробке? — Сьюзан вдруг сообразила, что так и не спросила Майка, повезло ли ему с выбором. Слишком была занята собственными находками.

— Да, — брат подошёл к бюро и провёл рукой по старинным переплётам. — Здесь история Нью-Йорка, она заканчивается 1880 годом! А вот книга о строительстве канала Эри. А эта о первоначальных поселенцах. А эти… — он достал две последние и раскрыл их. Сьюзан увидела, что они рукописные, почерк с завитушками, как в том большом дневнике, который первым заинтересовал Майка. — Это просто книги для записи. Первая не очень интересная. Как будто из магазина, запись покупок и продаж. А вторая — я думаю, её вёл врач, — он начал листать страницы. — Даты совпадают. В ней может найтись что-нибудь о Кимблах. Начинается она с 1850 года…

Сьюзан уже была у двери.

— Не хочу знать! — и не глядя на Майка, вышла в коридор. Нет, она не хочет знать, что случилось с Эмили, которая сделала вышивку на стене, или с Джетро. Они не имеют к ней никакого отношения.

У себя в спальне она буквально рухнула в кресло-качалку и посмотрела на нижний ящик бюро. Потом почему-то сунула руки меж колен и крепко сжала. Она не хотела смотреть, доставать коробку и смотреть. Но какая-то часть её не слушалась разума. Что-то притягивало её к куклам помимо собственной воли.

Наконец Сьюзан встала, открыла ящик, достала коробку и отнесла на кровать. Внутри появилось какое-то странное ощущение, девочка всё время сглатывала, как будто очень долго ехала в машине. То же самое тошнотворное ощущение.

Руки её сами собой открыли коробку и извлекли Джеймса, Эстер и Оррина. Нет, ей были нужны не эти. И не Ричард, Бесси и Тод — Бесси и Эстер… Неужели эта Эстер — та самая старая леди, которая недавно умерла? Сьюзан старалась не касаться следующей картонки, она не хотела увидеть Джетро и Эмили. Оррин почему-то не имел значения. Он счастливчик — счастливчик? Что она имеет в виду? Неужели в этих людях, в тех, кого представляют куклы, было какое-то отличие? И поэтому проклятие действовало только против них? Странная мысль пришла Сьюзан в голову. Такер — он тоже особенный. Девочка вздрогнула. Неужели Джетро и Эмили были похожи на него?

Они были по-настоящему реальны, слишком реальны, не самодельные куклы, а лица, которые когда-то смотрелись в эти туманные зеркала. А может, тогда зеркала не были туманными. Сьюзан отложила Оррина и взяла Джетро и Эмили. Когда-то в этой комнате жила Эмили, Сьюзан была в этом уверена. Она вздрогнула. Жить в доме, через который прошло столько людей — людей, о которых рассказывают странные истории. Это страшно.